Почему наша экономика регулярно впадает в ступор, когда зарубежные преуспевают? Думаю, ответ надо искать на стыке сразу нескольких наук — истории, политики и, конечно, самой экономики.
Прибыв в 1714 году в Россию, ганноверский посланник Фридрих-Христан Вебер был поражён здешними обитателями: они считали себя «самыми тщеславными и прегордыми из людей», «их гордость заставляла думать о себе как о народе передовом». Но с наплывом иностранцев этот этноцентризм исчезал буквально на глазах: русские осознавали — их Московия страшно отстала и, за что ни возьмись, всё «европское» лучше, чем своё родное.
Пётр I очень хотел, чтобы Россия встала вровень с самыми передовыми странами Европы. Он завёл новые отрасли промышленности, новые крупные торговые кумпанства и мануфактуры, построил флот, основал Академию наук, развивал книгопечатание, переодел бояр, дворян, купцов и заводчиков в европейскую одежду и побрил им бороды… И Россия действительно преобразилась. Но только внешне.
Хорошо известно, что, побывав в британском парламенте, Пётр сказал, как отрезал: «Это всё нам ни к чему». Он позаимствовал на Западе многое, но не основы европеизма — незыблемость частной собственности, свободный рынок, конкуренцию, уважение к ценности человеческой личности. Всё это первый российский император посчитал для нас лишним. Он так и не создал в России ни рынка капиталов, ни рынка труда — на заводах, верфях, строительстве городов и флота трудились в основном крепостные, а кто формально числился свободным, на деле пребывал рабом государства и, прежде всего, самого царя. В итоге государственная система, утверждённая Петром, во множестве плодила всё новых солдат, сотрудников тайной полиции, чиновников, ну, и конечно, безудержную коррупцию.
Петровская мина замедленного действия взорвалась в середине 1850-х годов, когда Крымская война обнажила тотальную отсталость России. Коррупция по-прежнему процветала, всё остальное хирело — дороги, промышленное производство, корабли, вооружение, нищающий государственный бюджет.
Реформы Александра II стали не только самыми масштабными за всю нашу историю, но и самым глубокими. Впервые модернизацию экономики сопровождали преобразования социального устройства, организации вооружённых сил, судопроизводства, образования, демократизация культурной жизни…
Но политическая — самодержавная — структура России оставалась неизменной вплоть до 1905 года. Конституция, дарованная под нажимом общества и экономических обстоятельств Николаем II, а также реформы Петра Столыпина, ставшие развитием реформ Сергея Витте, хотя и с опозданием, но выводили, наконец, Россию на истинно европейскую дорогу. Однако участие в Первой мировой войне, а затем Октябрьская революция 1917 года снова завели страну в тот же тупик.
Как бы ни относиться к Сталину, в одном, по крайней мере, он был прав: накануне 1930-х годов экономика СССР качественно отставала от ведущих держав. Мало того, что у неё отсутствовали крайне важные предприятия, не доставало важнейших отраслей промышленности. И Сталин бросился догонять — по-петровски, но с ещё большей жестокостью. Эта модернизация далась нашему народу массовыми нечеловеческими лишениями. Однако то, что с кровью и такими муками удалось построить, изначально было обречено на отставание и смерть. А на что ещё можно было надеяться в условиях крайней идеологизации и бюрократизации да к тому же при полном огосударствлении экономики, с отсутствием конкуренции и материальной заинтересованности?
ХХ век не зря называли веком скоростей — сталинская мина рванула гораздо быстрей, чем петровская, уже во второй половине 1980-х. К этому времени советская экономическая система стала окончательно неконкурентоспособной как на международном рынке, так и внутри страны.
В 1990-е годы Россия в очередной раз свернула на европейскую дорогу, но, едва одолев самый трудный отрезок пути, настолько обрадовалась высоким нефтяным ценам, что решила: от добра добра не ищут. И начала потихоньку сползать к тому же до боли знакомому тупику. В докладе, который нынешней осенью опубликовала Федеральная антимонопольная служба (ФАС), констатируется: в России — государственно-монополистический капитализм. Государство и госкомпании контролируют 70 процентов рынка, причём процесс этот набирает всё большие темпы — только за последние три года количество государственных и муниципальных компаний выросло в три раза. Эти данные дополняет исследование, проведённое Аналитическим центром при правительстве России: 58 процентов респондентов указали, что главные враги конкуренции — чиновники.
…Меняются времена, меняются формы социального устройства, на смену индустриальной эпохе пришла постиндустриальная, но незыблемость старого петровского принципа «Государство — это всё» продолжает губить нас с той же размеренной силой.
Сегодня отечественные экономисты ломают копья в спорах о том, какими должны быть реформы, чтобы выйти из нынешнего кризиса. Однако что бы каждый из них ни предлагал, даже при самом положительном краткосрочном результате нас будет ждать новый провал, если в экономическую систему не встроить модернизационный механизм.
Основа этого механизма известна: реальная независимость судопроизводства, максимальная приватизация бизнеса, неприкосновенность частной собственности, развитие конкурентной среды, отказ властей от перемены правил игры по ходу игры, резкое сужение обязанностей госслужащих, а значит, и их численности, ну, и, конечно, утверждение новой формулы «Государство для человека, а не человек для государства». Такой механизм в значительной мере модернизирует экономику ежедневно и неустанно сам, без сторонних усилий. И это самая главная, самая важная реформа, которую сегодня необходимо внедрить.
