В канун 205-летия со дня рождения Александра Ивановича Герцена (6 апреля 1812 — 21 января 1870) Президентская библиотека раскрывает содержание редких оцифрованных книг, позволяющих расширить наши представления о «хрестоматийном» авторе.
Александр Герцен — русский писатель, публицист, философ, революционер, издатель «Колокола», некогда самого прогрессивного журнала на русском языке, — прожил невероятно яркую жизнь в четырёх европейских столицах — Санкт-Петербурге, Женеве, Париже, Лондоне. Эта охота к перемене мест была вынужденной. В России да и в иных странах Западной Европы власти не жаловали свободную личность Герцена, желающего к тому же не только мыслить, но и действовать независимо. В нём зачастую видели яростного революционера, каковым он на самом деле не являлся. И в этом легко убедиться, если вчитаться в раритеты, представленные на портале Президентской библиотеки.
В разные периоды своей полной драматических событий и высочайших духовных взлётов жизни Александр Иванович не переставал анализировать «своеобразие текущего момента». «Я уезжал из России по почти брошенной просёлочной дороге, соединяющей Псковскую губернию с Лифляндией, во время холодной и снежной зимы, — пишет Герцен в издании «Движение общественной мысли в России». — Эти два, так близко лежащие друг к другу уголка совсем не схожи между собой; это — возделанная нива рядом с пустыней; это “вчера” возле “завтра”, это — тяжёлое прозябание и страшная агония».
Любил Отчизну он, но странною любовью. В дороге, в долгой, тряской езде в экипаже о чём только не передумаешь. И всенепременно вернёшься мыслью к той душевной ране, от которой никуда не деться: статус незаконнорождённого…
В книге В. Богучарского 1912 года выпуска «Александр Иванович Герцен» читаем: «Герцен был необыкновенно богато одарён самой природою, его психический аппарат, можно сказать, был насыщен её дарами, и этот человек наверно не затерялся бы ни при каких условиях в толпе; но получился ли бы из Герцена тот “Герцен”, тот великий русский гражданин, которого мы все знаем, если бы старик Яковлев “узаконил” своего сына тотчас же после его рождения? Позволительно думать, что без острого ощущения сделанной его матери и ему лично “несправедливости” глаза мальчика открылись бы, вероятно, гораздо позже на многое… Тогда и началась в нём та внутренняя деятельность, которая заложила основы для развития в будущем могучей индивидуальности борца за справедливость, человеческие права и человеческую свободу».
В Европу Герцен приехал, настроенный скорее радикально-республикански, чем социалистически, хотя его последняя статья в «Отечественных записках» шокировала его друзей, либералов-западников, своим антибуржуазным пафосом. Февральская революция во Франции 1848 года показалась Герцену осуществлением всех надежд. Последовавшее затем Июньское восстание рабочих, его кровавое подавление и наступившая реакция потрясли Герцена, который с надеждой обратился к социализму.
Под влиянием крушения старых идеалов и наступившей по всей Европе реакции у Герцена сформировалась собственная система взглядов на грядущую обречённость, «умирание» старой Европы и о перспективах России и славянского мира, которые призваны осуществить социалистический идеал. После смерти жены он выехал в Лондон, задумав открыть там собственное издательское дело — Вольную русскую типографию: «Типография будет, и если я ничего не сделаю, то эта инициатива русской гласности когда-нибудь будет оценена».
В 1855 году Герцен становится издателем альманаха «Полярная звезда», а через два года, после переезда в Лондон его ближайшего друга и соратника Николая Огарева, начинает выпускать знаменитый еженедельник «Колокол», о чём написано в книге Богучарского. Со страниц «Колокола» раздавались призывы к кардинальным реформам, гласности в суде, ликвидации цензуры. Пик влияния еженедельника приходится на годы, предшествующие освобождению крестьян; тогда газета регулярно доставлялась в Зимний дворец. «Её читал Александр Второй, назначая следствие по возбуждаемым лондонским журналом делам».
Кто только не навещал тогда Герцена: Лев Толстой, Иван Тургенев, Николай Чернышевский!.. Приезжал из Москвы и «оппонент» Михаил Катков, льстивший Герцену, повторявший, что «Колокол» — власть.
Параллельно Герцен продолжает писать автобиографический роман «Былое и думы», начатый еще в 1850-е и изданный в 1868 году. Это вершина его творчества как художника слова, один из лучших образцов русской мемуаристики. Казалось бы, всё складывалось неплохо у русского политэмигранта.
Однако Богучарский отметил в своей книге: «Эмиграция — вещь настолько ужасная, что тот же Герцен на склоне дней своих говорил, что, если бы он мог пережить второй раз свою жизнь и ему было бы предложено на выбор — эмиграция или каторга в Сибири, — он без колебания выбрал бы последнее…»
Издание «Материалы для истории общественного движения в России; А. И. Герцен, его друзья и знакомые» изобилует откровениями близко знавших Александра Ивановича лучших людей того времени. В октябре 1879 года в Женеве вышел сборник посмертных произведений Герцена, и Тургенев писал по этому поводу Павлу Анненкову: «Попадаются истинные перлы. Что за умница был этот человек, и как глубоко проникал в суть нашей дребедени! Но именно от этой причины он менее всего был политический деятель. В характеристике людей, с которыми он сталкивался, у него нет соперников. Когда он чисто “сочиняет”, чувствуется, при всём блеске формы, постоянная напряжённость. Язык его, до безумия неправильный, приводит меня в восторг: живое тело».
Из женевского сборника Герцена явствует, что к концу жизни он придерживался мнения, что насилие и террор являются недопустимыми методами борьбы за лучшее будущее.
Скончался Александр Иванович в января 1870 года в Париже от пневмонии. Его похоронили на кладбище Пер-Лашез, затем прах был перезахоронен в Ницце.
Так говорил Александр Герцен:
«Мы в некоторых вопросах потому дальше Европы и свободнее её, что так отстали от неё…».
А.И. Герцен. Письма из Франции и Италии
«Их глубоко оскорбляет наша беспечность, наши повадки, пренебрежение к правилам приличия, похвальба нашими полуварварскими, полуизвращёнными страстями. Нам же они смертельно скучны своим буржуазным педантизмом, подчёркнутым пуризмом, безукоризненной пошлостью поведения.
Наконец, человек, тратящий более половины своих доходов, считается у них блудным сыном, расточителем. А у нас на человека, который проживает только свои доходы, смотрят как на чудовищного скрягу…
Эта антитеза… существует между всем славянским миром и Европой».
А.И. Герцен. О развитии революционных идей в России
«Мы повинуемся по принуждению; в законах, которые нами управляют, мы видим запреты, препоны и нарушаем их, когда можем или смеем, не испытывая при этом никаких угрызений совести».
А.И. Герцен. О развитии революционных идей в России
«У народа, лишённого общественной свободы, литература — единственная трибуна, с высоты которой он заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести».
А.И. Герцен. О развитии революционных идей в России
«Цензура — та же паутина: маленьких мух она ловит, а большие её прорывают. Намёки на личности, нападки умирают под красными чернилами; но живые мысли, подлинная поэзия с презрением проходят через эту переднюю, позволив, самое большее, немного себя почистить».
А.И. Герцен. О развитии революционных идей в России
«Ещё один век такого деспотизма, как теперь, и все хорошие качества русского народа исчезнут».
А.И. Герцен. О развитии революционных идей в России
«Русский, к какому бы классу он ни принадлежал, нарушает закон всюду, где он может сделать это безнаказанно, точно так же поступает и правительство».
А.И. Герцен. О развитии революционных идей в России
«Помещик говорит слуге: “Молчать! Я не потерплю, чтоб ты мне отвечал!”
Начальник департамента замечает, бледнея, чиновнику, делающему возражение: “Вы забываетесь, знаете ли вы, с кем говорите?”
Государь “за мнения” посылает в Сибирь, за стихи морит в казематах — и все трое скорее готовы простить воровство и взятки, убийство и разбой, чем наглость человеческого достоинства и дерзость независимой речи».
А.И. Герцен. Былое и думы
«…русское взяточничество… Против него два средства: гласность и совершенно другая организация всей машины <государства>…»
А.И. Герцен. Былое и думы
«Не разум, не логика ведёт народы, а вера, любовь и ненависть».
А.И. Герцен. Былое и думы
«…в Петропавловской крепости меняются не только “образы мыслей”, но и “образы мыслителей”».
Цит. по: Боборыкин П.Д. Воспоминания
