Парадокс, но Турция так же на Россию не похожа, как и похожа. Если не только греть бока на местном пляже, но и поинтересоваться приметами жизни турок, можно обнаружить немало поучительного.
Сознательная жизнь не только отдельного человека, но и целой страны начинается с образования. Поэтому, когда наш турецкий чичероне принялся рассказывать о своей родине в стиле «посмотрите направо, посмотрите налево», я отважился его перебить:
— Расскажите, пожалуйста, лучше о том, как поставлено начальное и школьное образование.
— О, — сказал он, — тут, в общем-то, всё просто. В государственных школах в классе может быть и полсотни учеников. А хорошее образование можно получить скорее в частных школах. Но, сами понимаете, отдать туда детей могут только те, у кого есть деньги. Ну, короче, всё, как у вас.
— Наверное, многое ещё зависит и от семьи… — попробовал я развить тему.
— Семья? — на мгновенье задумался наш чичероне. — Тут всё ещё проще. Читайте вашу литературу XVIII и XIX веков: та русская семья, о которой писали Пушкин или Достоевский, очень похожа на нынешнюю турецкую.
Он когда-то учился в России и, видимо, знал, о чём говорил. А, может, и преувеличивал. В разговорах с турками, читавшими «Преступление и наказание», я столкнулся с полным непониманием многих реалий семейной жизни, описанных в этом романе. Но, как ни странно, Турция с её пальмами, мечетями и горами, не имеющими ничего общего с русскими неоглядными равнинами, почему-то и вправду напоминает о России XIX века. О той России, у которой ещё не было революций, Гражданской войны, сталинского террора, гибели миллионов в Отечественную войну, перестройки… И прежде всего современная Турция напоминает о России, у которой мог быть совсем другой, лучший, путь.
Однажды мимо нашего автобуса пронёсся мотоцикл: за рулём — парень, а на заднем сиденье — девушка в красном платье, развевающемся на ветру подобно турецкому флагу, ведь у него тот же цвет. Летящий вперёд, в будущее, мотоцикл — словно символ современной Турции. Символ, напоминающий чем-то мне знаменитую гоголевскую птицу-тройку.
Схожесть в исторических судьбах России и Турции, несомненно, велика. Кемаль Ататюрк для Османской империи то же, что Пётр Великий для Российской монархии. Эти великие государственные деятели «прорубили окно» в Европу, приобщив свои страны к мировой цивилизации, но при этом сумев сохранить их национальную суть. Русская литература XIX века — национальная и вселенская одновременно — обязана своим явлением Петру. Турция, в отличие от других мусульманских государств, — очень открытая страна. И те турки, с которыми мне приходилось общаться, были весьма открытыми людьми. Но они прежде всего оставались турками, а не теми гражданами без национальной принадлежности, которых становится всё больше на улицах российских городов…
Когда я ходил по шумной и пёстрой Аланье, портовому городу с древней историей и меня всюду окружали минареты и купола мечетей, я невольно вспоминал, что в русских городах прошлых веков так же на каждом шагу возносили к небу свои купола с крестами церкви.
Это были совсем другие храмы, чем в теперешней России. Их у нас сейчас строят очень много. Но что они могут дать людям, в душах которых храмы порушены, а вера оскудела? Это трудно передать словами, но пространство турецких городов в моём восприятии дышало той жизненной, положительной, энергией, которая, к сожалению, далеко не всегда ощутима в России.
Над городской суетой утром, вечером и днём неожиданно возникал протяжный голос муэдзина, звавший в мечеть и на молитву. Этот звук, казалось, повторял береговой изгиб и береговую линию скал Аланьи и других портовых городов, он словно возносил их жителей к небу. Так же когда-то воздымал людей над городской суетой перезвон колоколов церквей в России Пушкина и Достоевского.
Но пение муэдзина — лишь растянутая мелодия турецких песен, звучащих в этой стране повсюду наряду с европейской музыкой, которая, однако, не подавляет турецкую. Турецкие же магазины и лавки переполнены турецкими, но отнюдь не китайскими товарами. И как приятно зайти в лавку в Авсаларе, где любезный хозяин, говорящий по-русски, угощает вас гранатовым чаем и фотографирует на память…
Лет пятнадцать назад мне пришлось столкнуться с деятельностью турецкой гимназии-пансиона в Петербурге. В гимназии обучались и воспитывались российские дети. Но организовали её турки. Похожие гимназии создавались когда-то с американской помощью в послевоенной Турции. Как утверждали представители турецкой администрации гимназии, через это учебное заведение Турция хочет помочь России, ищущей свой, новый, путь в посткоммунистическую эпоху, обрести его. Замысел, может, и благой, но найти свой путь мы можем только сами. Его основы заложены в нашем прошлом — так же как основы турецкого пути сокрыты в прошлом Турции.
Турецкий педагог-просветитель Фетхуллах Гюлен считает необходимым введение новой системы образования. Эта система должна объединить религиозные и научные знания с нравственностью и духовностью для воспитания поистине просвещённых людей. Их сердца будут пронизаны светом религии и духовности, а разум пленён точными науками. Эта система должна формировать людей, которые будут жить в соответствии с человеческими и моральными ценностями и при этом находиться в курсе социально-экономических и политических реалий своего времени. Позитивный опыт и, в частности, гюленовский, не может носить только локальный характер.
Хотя полезно помнить и о том, что именно эпоха Просвещения в России и других европейских странах дала толчок трагическому разладу умов и сердец их граждан. Именно в эту эпоху наука, отделившись от религии, приобрела позитивистский характер и перестала говорить о Боге…
И ещё. Следы Византии, которая когда-то крестила Русь, в Турции повсюду. Вот вьются по высокому скалистому берегу близ Аланьи остатки стен византийской крепости, перестроенной ещё турками-сельджуками. Вот очередная византийская церковь, превращённая в мечеть. Ко всему этому привыкаешь. Но ходить по Софийскому собору в Стамбуле, ставшему мечетью, всё-таки было больно, несмотря на то что в храме сейчас музей. И ещё больнее наблюдать в другой, одной из главных стамбульских мечетей, вечернее действо по случаю какого-то мусульманского праздника. Ведь с этими храмами связаны самые начала и величие Православия. Тем не менее есть суровая закономерность в том, что пришедшие из далёких стран полудикие племена — предки современных турок — сумели овладеть Византией. Они пришли в страну, жители которой начали изменять самим себе: погружаться в роскошь, разврат, внутренние междоусобицы. Они пришли в страну, где нормой стали предательство, обман, продажность, лицемерие и ложь. По сути, они пришли на опустевшее место.
Исторический же Дом у мусульман, христиан и иудеев общий. Это Дом праотца Авраама, а до него — первого человека Адама. Не случайно считается, что пребывающая в Мекке главная святыня мусульман — святилище Каабы — была сотворена праотцом Авраамом и его сыном от Агари Измаилом — родоначальником северо-арабских племён — как точное подобие Дома первочеловека Адама. Не тот же ли самый Дом Авраама возникает на заднем плане иконы Андрея Рублева «Троица»? В этом Доме в мамврийской дубовой роще посетили Авраама три ангела, ставшие усилием творческого гения великого русского иконописца прообразом Троицы.
И нам не остаётся ничего другого, как созидать свой Дом, сколько бы раз мы сами его ни разрушали.
