Одна из базовых ценностей современного общества — равенство всех людей. Но культура без иерархии, без представления о высоком и низком, — унылая пустыня. Как же в нашей жизни могут сочетать одно и другое?
Каждый человек, независимо от его происхождения, социального положения, воспитания и образования, имеет равные права в политической, экономической, культурной и прочих сферах общественной жизни.
В качестве идеальной конструкции ценность равенства не подвергается сомнению, но в практической жизни, в условиях общества потребления идея равенства ведёт к упадку культуры. Культура без иерархии, без представления о высоком и низком, превращается в унылую пустыню, где человеку не к чему стремиться, не на кого равняться. Концепция существования множества субкультур, которые нельзя сравнивать и говорить о них в терминах выше-ниже, приводит к снятию с повестки дня не только вопроса о развитии художественного вкуса, но и в целом проблемы культурного и интеллектуального развития человека…
Проблематика ценностных ориентаций личности всегда была в фокусе внимания исследовательских интересов В.А. Ядова, изучал ли он социально-трудовые отношения или разрабатывал концепцию саморегуляции социального поведения личности. Ядов пишет:
«Высший диспозиционный уровень образует система ценностных ориентаций на цели жизнедеятельности и средства их достижения. Логично допустить, что формирование ценностных ориентаций отвечает высшим социальным потребностям личности в саморазвитии и самовыражении, притом в социально-конкретных, исторически обусловленных формах жизнедеятельности, характерных для образа жизни общества и социальных групп, к которым принадлежит индивид и с которыми он себя идентифицирует, а следовательно — мировоззрение, идеологию и образ мыслей которых он разделяет. Отсюда — решающая роль этого диспозиционного уровня в саморегуляции поведения»(1).
Таким образом, обсуждение проблематики ценностей естественно для первых Чтений, посвящённых памяти В.А. Ядова(2).
В фокусе моего выступления будет одна из базовых ценностей общества Нового времени — ценность равенства всех людей.
Проблема социального равенства людей как практически ориентированная цель общественного развития поставлена в XVIII веке, в философии Просвещения. Идеи философии Просвещения стали лозунгами Великой французской революции: свобода, равенство, братство. В период перехода от феодального к буржуазному обществу эти идеи, безусловно, имели прогрессивный характер. Став основой теории демократии, идеи равенства на протяжении двух столетий позволили достичь существенных результатов: всеобщее избирательное право, равенство во всех сферах жизни людей независимо от их расы, этнического происхождения, пола, социального происхождения и пр. Важнейшие элементы теории равенства на современном этапе общественного развития — принципы равенства всех граждан перед законом, предоставления всем равных возможностей в получении доступа в сферах образования, здравоохранения, культуры, снижения пропасти между нищетой и богатством и т.д.
Однако, понятно, что все эти благие цели являются идеальными конструктами, к которым можно стремиться, но которые невозможно достигнуть. Даже равенство перед законом, фундаментальная ценность демократического общества, на самом деле практически вряд ли может быть реализована. У людей с более высоким социальным статусом, уровнем доходов несравненно больше возможностей нанять хорошего адвоката, привлечь на свою сторону общественное мнение, что позволит им избежать сурового наказания, которое ожидает человека, не имеющего подобных возможностей.
Снижение разрыва между бедностью и богатством возможно до определённых границ за счёт системы налогообложения, но неравенство доходов и статусов различных социальных групп остаётся базовым элементом стратификации общества. Приведу цитату из недавней книги О.И. Шкаратана:
«Признание социологической наукой функциональности стратификации, её исторической неизбежности предполагает отказ от раннесоциологического восприятия социального неравенства как зла, нежелательного в обществе феномена, знаменует собой переход к объяснению сути и места этого функционального явления в жизни людей. Тем самым социология переходит от выполнения роли социальной критики, от проявления ценностного чувства справедливости (‘неравенство — архаизм, пережиток устаревших социальных форм”) к научному анализу реальных отношений между людьми, причин и условий их существования, их органичности и полезности для жизни общества, его развития» (3).
Уже достаточно давно П.А. Сорокиным дано и социологическое объяснение невозможности равенства людей. «Любая организованная социальная группа всегда социально стратифицирована. Не существовало и не существует ни одной постоянной социальной группы, которая была бы “плоской” и в которой все её члены были бы равными. Общества без расслоения, с реальным равенством их членов — миф, так и никогда не ставший реальностью за всю историю человечества» (4).
Повторюсь, как идеал равенство людей принцип благородный, но, если довести его реализацию до логического конца, мы построим общество осуществившее мечту шариковых и швондеров, в котором, наконец, всё взяли и поделили. Преодолевать вопиющие неравенства, создавать условия для реализации принципа равенства возможностей для всех граждан во всех сферах социальной жизни необходимо, но нельзя забывать о том, что достижение всеобщего равенства, как всякого идеала, не только невозможно, но и деструктивно, поскольку в неравенстве, как и во всяком противоречии, заложен источник общественного развития. Мне возразят, что я ломлюсь в открытые ворота, никто не спорит с тем, что достижение полного равенства во всём, во всех сферах социальной жизни абсурдно. Но так ли это?
Борьба с неравенством, возведённая в догму, игнорирующая здравый смысл, превращается в фетиш, наносящий вред прежде всего в сфере культуры. Ещё раз отмечу, что во всех цивилизованных странах достигнуты формальное равенство граждан перед законом, обеспечение всем равных шансов в получении доступа в сферах образования, здравоохранения, культуры и т.д. Преодоление социально-экономического неравенства, снижение пропасти между бедностью и богатством остаётся актуальной проблемой (в том числе в России), но эта проблема вечна и трудноразрешима. Возможно, именно с этим связано то обстоятельство, что борьба за равенство в последние годы сосредоточена, главным образом, в сфере культуры, где главной целью становится разрушение базовых ценностей культуры.
Феминизм решает проблемы защиты женщин от мужского насилия, причём формы этой защиты принимают абсурдные формы. Например, чрезмерный зрительный контакт со стороны мужчины расценивается как оскорбительная форма сексуального приставания, или посткоитальное несогласие — формальный юридический отзыв и опротестование женщиной предварительного согласия на половой акт после его завершения на основании психологического принуждения, то есть, проще говоря, ухаживания (5). Таким образом, флирт, ухаживание, различные знаки внимания женщине со стороны мужчины становятся юридически наказуемыми деяниями, что это, как не покушение на основания традиционной культуры?
Признание равноправными однополых и разнополых браков, а вслед за этим рекомендации вместо слов «мама» и «папа» говорить «родитель 1» и «родитель 2» — это ли не издевательство над здравым смыслом? Каждый человек вправе выбирать свою половую ориентацию, но признание нормой однополых семей противоречит основной функции семьи — продолжению рода, а значит, также разрушает базовые ценности культуры.
Ювенальная юстиция, основывающаяся на признании равных прав родителей и ребёнка, тоже ведёт к разрушению семьи, поскольку родители могут лишиться своих детей только за то, что шалуна шлёпнули по попе или не дали весь день просидеть за компьютером (6).
Равноправие иммигрантов и коренных жителей, пресловутый мультикультурализм, — ещё один пример уничтожения основ сложившихся культурных обычаев, правил общежития, традиций европейской культуры. Если вновь прибывающие люди могут жить в Париже, Лондоне или Санкт-Петербурге так, как они привыкли, как им удобно, не обращая внимания на местное население, то это не может не приводить со временем к трудноразрешимым проблемам. Есть прекрасная русская пословица: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят» — если ты приехал жить в чужую страну, в чужой город, то будь любезен уважать сложившийся здесь образ жизни и нормы поведения, и тогда ты вправе рассчитывать и на уважение к себе.
Ну и наконец, не менее опасна атака равенства и на сферу художественной культуры. Эта сфера культуры теснейшим образом связана с базовым значением понятия культуры, поскольку искусство, с одной стороны, черпает свои образы и вдохновение в повседневной жизни общества, а, с другой — оказывает мощное воздействие, задаёт новые ценности, новые модели поведения и, в конечном счёте, меняет нашу реальную жизнь. Радикальные взгляды на взаимоотношения искусства и жизни можно найти у разных авторов, например, у П. Крусанова:
«Мир слагается верой и волей. К сожалению, по большей части совершенно безотчётно. Взять Достоевского. Принято считать, что в «Бесах» он предрёк русский хаос, предсказал кошмар ухнувшего на Россию революционного террора. А между тем всё было прямо наоборот — он сам вызвал этих бесов на русскую сцену. То есть у Фёдора Михайловича и его ошалевших почитателей хватило веры на то, чтобы эйдос России принял поправку о фазе социальных потрясений, полосе гражданского ужаса, а Россия земная к этому наведённому образу только зачарованно подтянулась. И так — со всяким сбывшимся пророчеством» (7).
Прежде всего, принцип равенства здесь проявляется в уничтожении границ между искусством и не искусством. Конечно, я имею в виду современные формы гражданского активизма, объявляющего себя политическим искусством. Характерный пример — Пётр Павленский и его акции (арт-жесты): «Туша» (голого Павленского, завернутого в колючую проволоку, приносят и кладут перед входом в Законодательное собрание Петербурга); «Отделение» (голый Павленский, сидя на заборе института психиатрии им. Сербского, отрезает себе мочку уха); «Угроза» (последняя акция — Павленский обливает бензином и поджигает дверь здания ФСБ).
Отдаю должное смелости и экстравагантности выражения, с которыми Павленский демонстрирует свою гражданскую позицию, но причём здесь искусство? На основании каких критериев эти и подобные им акции следует считать искусством? Идея о том, что искусство должно преодолеть узкие рамки эстетического явления и смело вторгаться в жизнь, реализующаяся уже с начала прошлого века, нашла своё логическое завершение. Как пишет В. Бычков: «Искусство вошло в жизнь и растворилось в ней практически без остатка» (8). Но искусство это не жизнь, а отражение этой жизни в творчестве художника, выраженное в художественно-образной форме, то есть это другая реальность, имеющая собственные законы бытия в мире.
«Конечно, любой акт — деяние творческое в том смысле, что есть автор, его творящий, — пишет известный культуролог и социолог культуры В. Жидков. — Конечно, любой факт действительности, в том числе и “провокационный жест”, можно оценивать с эстетической точки зрения. Даже жест человека, никакого отношения к художественным занятиям не имеющего. Но, повторяю, причём здесь искусство? И зачем попытки подобного “стирания границ” приписывать только современности? Как рассказывает Марк Твен в “Приключениях Гекльберри Финна” (1884), два проходимца гастролировали по провинциальной Америке с представлением (только для мужчин) “Королевский жираф, или Царственное совершенство”, в ходе которого на сцену на четвереньках выкатывался голый, размалёванный Король и откалывал “номера” (по современной терминологии – “жесты”), а поскольку рядом не оказалось многоумного эстетика-теоретика, чтобы просветить тёмных американцев, не приобщённых к “актуальному” искусству, люди, движимые здоровыми чувствами, вываляли “артистов” в дёгте и перьях и в таком виде протащили по городу… А между тем сегодняшние эпатирующие выходки создателей так называемого “актуального” искусства происходят за рамками поля искусства и ничего иного не означают, кроме нервической реакции на действительность, а потому адресованы они только современной аудитории (её статистически незначительной части). Так что быстро меняющийся социокультурный контекст так же быстро смывает эту пену культурной жизни. Поэтому относить их к искусству так же нелепо, как эпатажные демонстрации политических и иных экстремистов» (9).
Весьма популярны рассуждения культурологов, социологов культуры о том, что ввиду многообразия современных форм художественной жизни происходит дифференциация публики по различным стилям, направлениям искусства и нельзя их сравнивать по шкале «выше-ниже», «лучше-хуже».
Действительно, например, в современном музыкальном искусстве кому-то нравится поп-музыка, кому-то — хард-рок, кому-то — диско, кому-то — джаз и т.д. и т.п. Список всех возможных музыкальных направлений длинный. Было бы странно утверждать, что любители какого-то одного музыкального стиля в каких-то отношениях лучше или хуже представителей других направлений (хотя сами представители определённого стиля почти наверняка к любителям «другой» музыки относятся вряд ли как к равным).
Подобные рассуждения можно распространить на любые виды и жанры искусства. Но при этом отметим, что внутри каждого направления существуют своя иерархия, свои кумиры и авторитеты. Если согласиться, что нельзя их сравнивать, то тогда мы должны признать, что не существует ничего, что объединяет нас как единый народ, что у нас нет общей культурной почвы. Но тут мы вспомним, что существует то, что называется классическим искусством, которое и должно нас объединять, создавать поле для коммуникации любителей разных стилей и направлений. Сразу предвижу вопрос: кто тот судья, определяющий, что есть классика? Судья — время. Сошлюсь еще раз на авторитетное мнение В. Жидкова:
«А что касается “классики”, то возведение произведения в этот ранг — это… во многом результат соглашения специалистов, навязываемый остальным людям через музейные экспозиции, хрестоматии и учебные курсы. А главным аргументом здесь может служить только суд Времени. Если чреда поколений находит в произведении искусства что-то для себя близкое и актуальное, значит это настоящая, это подлинная классика. Значит, автор сумел отразить в своём творении не только текущую злобу дня (исторический контекст), интересную только для его современников, но и нечто вечное, сопутствующее жизни человеческого духа во все времена» (10).
Давайте прекратим рассуждения о том, что в обществе существует множество субкультур и нельзя сказать, что какая-то из них лучше или хуже. Есть то, что называется «высоким» искусством, оно должно быть эталоном, с которым можно сравнивать и давать оценки современному искусству. А если любители Баха, Моцарта, Чайковского и Рахманинова ничем не лучше любителей Нюши, Ксюши, Даши и прочих «звёзд» нашей эстрады, и каждый получает удовольствие от того, что ему по душе, то тогда мы снимаем с повестки дня вопрос о культурном и интеллектуальном уровне людей. А вопрос о художественном вкусе и его развитии просто становится анахронизмом и свидетельством отсталости мышления консервативной части общества.
Если торжествует принцип равенства, то Пушкин и Донцова равны, оба литераторы. И если кто-то восхищается Пушкиным, а большинство предпочитает читать Донцову, то Донцова нужнее обществу, именно её литература сейчас важнее. Не нужны духовные и культурные авторитеты, классическая литература, музыка, живопись — всё это не нужно массам, они хотят развлекаться, им нужно что-нибудь попроще, «поприкольнее». Такова логика демократии большинства, такая культура устраивает и власть, которая, как говорится, плоть от плоти народа.
Но если нигде и ни в чём нет авторитетов, если всё равнозначно, если не к чему стремиться, некуда развиваться, то тогда торжествует серость, тогда и появляется тот грядущий Хам, о котором предупреждал Дмитрий Мережковский. Идея безграничного равенства рождает хаос, где никто никому не указ, где торжествует убогая мысль, что если что-то не запрещено законом, то позволено. Такое общество, может, и удобно для манипулирования со стороны власть имущих, но господство серости — плохой источник развития и инноваций, о чём так любят говорить руководители всех уровней.
«Бытие личности предполагает границы и различения, предполагает охранение от бушующего безликого хаоса, — писал Н.А. Бердяев. — Свою окончательную свободу личность обретает не в произвольном снятии всех границ и различений; не в допущении в себя тёмного, всеразрушающего хаоса, а в космическом и историческом строе и ладе. Человеческая личность и человеческая свобода неразрывно связаны с иерархизмом».
И ещё там же: «…Неравенство есть основа всякого космического строя и лада, есть оправдание самого существования человеческой личности и источник всякого творческого движения в мире. Всякое рождение света во тьме есть возникновение неравенства. Всякое творческое движение есть возникновение неравенства, возвышение, выделение качеств из бескачественной массы» (11).
…13 декабря 2015 года состоялся финал конкурса молодых талантов «Синяя птица», трансляция которого велась на телеканале «Россия-1». Сам по себе конкурс замечательный и для придания финалу особого культурного значения, к участию в нём были привлечены прославленные мастера художественной культуры.
Одним из ведущих мероприятия был Денис Мацуев, сопровождали выступления юных дарований такие известные люди как Александра Пахмутова (под её аккомпанемент песню «Нежность» исполнял Т. Сланов), Василий Герелло (под его вокал выступали гимнастки Д. Насырова и В. Чалкова), Вячеслав Бутусов (помогал победительнице конкурса П. Чиркиной спеть его песню «Прогулки по воде»)…
Короче, всё было на высшем уровне. В завершение концерта В. Оганисян пела труднейшую арию Дивы Плавалагуны из фильма «Пятый элемент» в сопровождении… шоу мыльных пузырей Фан Янга. Вот он, апофеоз равенства в культуре! Наконец, и в этой сфере всё сравнялось: классический балет, академическое пение, игра на музыкальных инструментах и — мастерское умение выдувать мыльные пузыри. Массовая культура одержала решающую победу, вобрав в себя всё без остатка.
Мальчики и девочки, смотревшие эту программу, наверное, задумались, чему же посвятить себя — то ли пойти в музыкальную школу, то ли учиться надувать пузыри. Боюсь, они скорее выберут второй вариант, шоу мыльных пузырей — это круто, да и денег наверняка можно больше заработать, чем игрой на скрипке…
В условиях общества потребления и рыночной экономики ориентация массового зрителя на развлечение при общении с произведениями искусства ставит перед деятелями культуры непростую задачу выживания некоммерческого «высокого» искусства. И здесь намечены два пути решения этой задачи.
«Насчёт конфликта культур. Если вы помните, в первой половине 90-х гг. были, достаточно вялые, но всё-таки были печатные и телевизионные споры насчёт того, что массовая коммерческая культура наступает, мы должны отстоять, противостоять и т.д.,— говорил Б. Дубин. — Толстые журналы, главные режиссёры опорных театров, академических или близких к академическим, говорили о том, что действительно надо выстроить стену, забор, чтобы, очевидно, не пускать (то ли внутрь, то ли наружу), а нам, дескать, высоко держать планку. Прошло несколько лет, и выяснилось, что то ли забор строить не из чего, то ли строителей нет, но конфликт сам собой рассосался. Все театры зазывают зрителей, как могут» (12).
Это первый путь: пойти по линии наименьшего сопротивления — привлекать публику, угождая ей, разбавляя искусство различными элементами шоу. «Ночь в музее», «Ночь музыки», «Библионочь» — это, наверное, не окончательный перечень развлекательных придумок, на которые идут деятели культуры, рассчитывая, что подобные акции помогут привлечь в музеи, библиотеки, филармонические залы новых зрителей, слушателей, читателей. Но эта дорога вряд ли приведёт к храму, скорее наоборот — храмы будут разрушены, и на месте высокого искусства всюду будет царить балаган.
Второй путь: надо действительно высоко держать планку, не потакать публике, а завоёвывать её восстановлением в общественном сознании понимания того, что без стремления к знанию основных текстов русской и мировой классической литературы, шедевров музыки, изобразительного искусства невозможно считать себя образованным, культурным человеком. Создание такой общественной атмосферы требует возвращения иерархии в искусстве, формирования такого общественного мнения, при котором студентам гуманитарных факультетов Петербурга было бы мучительно стыдно не знать, кто написал оперу «Пиковая дама» и не узнавать хрестоматийных строк из пушкинского «Медного всадника». Сейчас этого не знает подавляющее большинство петербургских студентов, и это не вызывает у них и тени смущения (13).
Вряд ли стоит винить в этом только самих студентов. Таков результат реформы нашего школьного образования, в котором всё больше формализма, всё меньше часов, отведённых на изучение литературы, истории, не говоря уже о музыке.
Восстановление в общественном сознании приоритетов и ориентиров в культуре и искусстве — одна из самых актуальных задач культурной политики настоящего времени.
1 – Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности: Диспозиционная концепция. 2-е расширенное изд. М.:ЦСПиМ, 2013. С.36
2 – Текст основан на тезисах выступления на 1 Чтениях памяти В.А. Ядова, состоявшихся 14-16 декабря 2015 года в Петербурге. См. Ядовские чтения: перспективы социологии. Сборник научных докладов конференции. СПб.,14-16 декабря 2015 г. СПб, Эйдос. 2016. С.63-70. Статья также опубликована в журнале «Телескоп»: журнал социологических и маркетинговых исследований. 2016. №1. С. 47-50.http://www.teleskop-journal.spb.ru
3 – О.И. Шкаратан. Социология неравенства. Теория и реальность. // М. Издательский дом Высшей школы экономики, 2012. С. 203
4 – П. Сорокин. Социальная и культурная мобильность. http://socioline.ru/pages/pitirim-sorokin-sotsialnaya-i-kulturnaya-mobilnost
5 – См. об этом: Ионин Л. Политкорректность: новый дивный мир.//М.. ООО «Ад Маргинем пресс», 2012. С. 13-15
6 – «Ни один ребенок не может быть объектом произвольного или незаконного вмешательства в осуществление его права на личную жизнь, семейную жизнь, неприкосновенность жилища или тайну корреспонденции, или незаконного посягательства на его честь и репутацию. Ребенок имеет право на защиту закона от такого вмешательства или посягательства». (ООН «Конвенция о правах ребенка», цит. По Ионин Л. Политкорректность: новый дивный мир.//М.. ООО «Ад Маргинем пресс», 2012. С. 103).
7 – П. Крусанов. Американская дырка. // Триада. СПб, изд. «Амфора», 2007. С..523
8 – В.В. Бычков. Эстетическая сущность искусства. // Ориентиры… Вып. 2. М.: ИФ РАН, 2003.С. 37http://iph.ras.ru/page50250318.htm
9 – В.С. Жидков. Искусство в поле культуры: проблема границ. // Фундаментальные проблемы культурологии. Том V: Теория и методология современной культурологии. Отв. Редактор Д.Л. Спивак. – М., СПб.: Новый хронограф, Эйдос, 2009. С. 429, 431
10 – Там же. С. 426
11 – Н. Бердяев. Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии.http://www.magister.msk.ru/library/philos/berdyaev/berdn007.htm
12 – Стенограмма лекции Б. Дубина, прочитанной 17 января 2008 г. в клубе – литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции Полит.ру».http://www.polit.ru/article/2008/01/31/culture/
13 – См. об этом подробнее: М.Е. Илле. Петербуржцы в театрах, на концертах и выставках. Исследование художественной жизни Петербурга конца ХХ – начала ХХ1 века. СПб, Изд. «Норма», 2008. С.85-89, 107http://www.teleskop-journal.spb.ru//?cat=50
(Впервые опубликовано: «Телескоп»: журнал социологических и маркетинговых исследований»)
