Иван Гревс: на Кресте Васильевского острова

Александр Крейцер
Октябрь23/ 2017

Иногда не только градостроители, но и само время определяет приметы городского ландшафта. Это довелось понять Ивану Гревсу, выдающемуся учёному, который после 1917 года вынужден был стать краеведом.


Профессор историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета Иван Михайлович Гревс специализировался по истории западноевропейского, преимущественно итальянского, средневековья, античности, считался основателем семинарского метода в университетском преподавании. Жизнь была устоявшаяся, полная интересной работы, уважения коллег и любви многочисленных учеников.

Однако, когда Гревсу было уже 57 лет, всё вокруг переломилось.

Февральскую революцию профессор Гревс встретил сочувственно. Будучи членом Конституционно-демократической партии, он надеялся на осуществление своих политических идеалов. Но Октябрь он воспринял как катастрофу. «Страшная година русской жизни», «годы голода и большевистского террора», «истребление лучших» — такими определениями пестрят его статьи и письма тех времен.

В последующие годы былая религиозность Ивана Михайловича усилилась ещё более. Вместе с рядом других видных ученых он читает лекции в Богословском институте на Фонтанке, 44, третий этаж, на кафедре христианского обществоведения в помещениях Свято-Троицкого подворья (ныне Библиотека им. Маяковского). Мысль его в то время всё чаще обращается к философу Владимиру Соловьеву, с которым он несколько раз встречался в молодости и который, очевидно, привлекал его сочетанием религиозности, гуманизма, политического либерализма. При этом Гревс никогда не менял своей негативной оценки царского режима, не раскаивался в оппозиции ему. Революцию Иван Михайлович считал неизбежным «злом, вызванным безумием, слепотою и преступлениями вождей старого режима».
Жить становилось невозможно, надо было выживать. Иван Михайлович нашёл выход — уже в годы Гражданской войны он становится одним из лидеров краеведческого движения в Петрограде.

А поскольку почти вся его жизнь в Петербурге была связана с Васильевским островом и он с гордостью, как и все василеостровцы, называл себя островитянином, основные работы уже не античника и медиевиста, а краеведа Гревса оказались посвящёнными его любимой малой родине.

В одном из очерков Ивана Гревса 1920-х годов возникает образ Креста Васильевского острова. Этот Крест наверняка был связан со страданиями петербуржцев, которым положил начало 1917 год. В том очерке, который так и назывался «Васильевский остров», знаменитый профессор писал:
«Есть ли на острове настоящий центр и главная улица? На первое можно ответить: да. То будет широкий перекрёсток, где сходятся Большой проспект с 6-ю и 7-ю линиями. Здесь в непосредственном соседстве увидим Андреевский собор и Андреевский рынок. Это — как часто было в старых западноевропейских городах, по образцу которых отчасти строился Петербург. И в нашей провинции “ряды” часто окружают собор».

Учёный продолжал: «Для роли “главной улицы” планировался Большой проспект, пересекающий остров до Гавани. Он задуман был пышно: перед домами разбиты сады, местами тротуары засажены деревьями. Получается величественная зелёная перспектива… Но главною улицею Большой проспект является только топографически, образуя вместе с 8-ю–9-ю линиями большой крест, соединяющий центр острова с его окраинами, но не социально: самое сильное движение ныне потекло вдоль него, и 8-я линия в известные часы гуще наполняется народом. Большой же проспект оставался довольно пустынным. <…> Другим церковным центром Васильевского острова является Благовещенье на Малом проспекте между 7-ю и 8-ю линиями».

Гревс с детства знал то, о чём писал. Ещё в 1873-м тринадцатилетний Иван, год назад переехавший в Петербург с родителями, поступил в 3-й класс Ларинской гимназии (6 линия, 15) — это совсем рядом с Андреевским собором. А с домом на 9-й линии был связан предпоследний адрес Гревса в Петербурге. Он жил на 9-й линии, 48, в квартире № 15, на третьем этаже лицевого флигеля с 1924-го года до 1940-го. Этот шестиэтажный дом купца М.П. Новожилова построен в 1910–1911 годах по проекту архитектора М.Ф. Еремеева. Здание располагается почти напротив того самого «Благовещенья на Малом проспекте между 7-ю и 8-ю линиями». А между первым и последним адресами, связанными с участком 6–9-х линий, были другие, относящиеся или близкие к названной местности.

Интересно, что в своём очерке Иван Михайлович называет «большим крестом» пересечение Большого проспекта и 8–9-й линий. А пересечение этого проспекта и 6–7-й линий, на котором возвышается Андреевский собор, возведённый ещё в XVIII веке, именует «широким перекрёстком» и в то же время указывает: именно на последнем участке располагается «настоящий центр» Васильевского острова. Чем можно объяснить такое странное смещение акцентов? Скорее всего, политическими опасениями автора. Ведь объявлять центром Васильевского острова большой крест, в середине которого собор, в 1920-е годы было небезопасно. К тому же очень близко от дома Гревса на 9-й линии, где создавался василеостровский очерк, пребывал Благовещенский церковный комплекс, возможно в каком-то смысле заменявший Ивану Михайловичу Андреевский собор, что могло сыграть роль в перенесении «большого креста» с 6-й и 7-й линий на 8-ю и 9-ю. На самом деле, если центр острова действительно находится в этом районе, то он располагается в середине большого креста, являющего собой пересечение Большого проспекта и 6-й и 7-й линий. И этот «большой крест» в каком-то смысле есть отражение на местности, то есть в горизонтальной плоскости, главного креста Андреевского собора.

6-я и 7-я линии выходят к Неве там, где в 1922-м с Николаевской набережной отплывал на «философском пароходе» высланный Лениным за границу вместе с другими русскими философами и богословами ректор Петроградского университета религиозный философ и историк культуры Лев Карсавин, один из учеников Гревса. На первоначальном, леблоновском, плане Петербурга, осуществлённом только отчасти, Крест василеостровской местности восходил к пересечению прямых линий. В месте, где 7-я линия упирается в невский извив, на углу с Николаевской набережной (ещё недавно — набережной Лейтенанта Шмидта) стоит знаменитый «дом академиков», украшенный множеством мемориальных досок, рассказывающих о людях, живших здесь. Многие из этих знаменитостей были репрессированы при Сталине. А рядом — Академия художеств и поэтическая тоновская пристань со сфинксами…

Видимо, совсем не случайно Ивана Михайловича с детства привлекали больше всего те православные праздники, которые были непосредственно связаны с Крестом Гревс вспоминал:
«Среди праздников общелюбимых были у меня специально любимые. То было Воздвижение и (если можно назвать праздником) Страстная неделя. Воздвижение мне нравилось строгостью своего продолжительного богослужения, поклонения тому, что было орудием страдания Спасителя («честному кресту») — строгостью, выраженной во многих молитвах, в грустных напевах и в погребальном звоне. Но особенно привлекала здесь скользящая из-под этой сосредоточенной печали радость, счастье от воскресения: “Кресту твоему поклоняемся Владыка, и святое воскресение твое славим!” Любил я, конечно, воздвиженскую (крестопоклонную) всенощную… особое воздвиженское “Господи, помилуй”».

Интересно, что иерусалимский храм Воскресения был освящён св. царицей Еленой в 326 году 14 сентября (по ст. ст.). И православная, и католическая церкви празднуют в этот день Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня. Но торжества западной Церкви весьма скромны и даже скудны. Что же касается литургического ранга, то праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста в Западной Церкви второстепенен и стоит на таком же уровне, как и некоторые другие праздники, посвящённые Пресвятой Деве Марии.

Между тем в Восточной Церкви праздник Воздвижения Честного Креста Господня относится к числу двунадесятых, главных праздников Церкви. Сама литургия праздника Крестовоздвижения на Востоке наполнена впечатляющими обрядами, раскрывающими значение Креста. На Утрени священник выносит с алтаря крест в середину церкви, где кладет на аналой. Потом возносит его кверху и, повернувшись к востоку, трижды благословляет мир. Этот обряд повторяется ещё четыре раза, когда священник поворачивается к северу, западу, югу и ещё раз к востоку. Всякий раз, когда обряд повторяется, хор по сто раз поёт «Господи, помилуй». Русский композитор Львовский соединил каждое стократное «Господи, помилуй» одной мелодией, которая от чуть слышимого pianissimo поднимается до громогласного fortissimo, выражая мольбу и горестные стенания падшего тварного мира.

Благословляя крестом все четыре стороны света, Восточная Церковь хочет подчеркнуть, что Крест есть символ всеобщего Спасения. «Четвероконечный мир днесь освящается», — поют на Утрени по византийскому обряду в день празднования Воздвижения Честного Креста Господня. Крест, как следует из службы этого праздника, имеет не только моральное, но и космологическое значение: он значительно больше, нежели только психологическое указание. Крест есть основа преображения Вселенной. Он достигает даже до самых глубин материи. Это и выражается в благословении Крестом четырёх сторон света.

В празднике Крестовоздвижения раскрываются переживания Креста Господня Восточной Церковью. Они удивительно глубоки и наполнены не только одним состраданием, ибо значение Креста здесь переносится на весь космос. Это постановление Креста в центр Вселенной тесно связано с Воскресением. Поэтому почитание Креста в Восточной Церкви приобретает радостный характер. Эта радость связана с Воскресением, которое без Креста невозможно. И рядом с местом Христова Воскресения иерусалимский храм Воскресения делает объектом поклонения Голгофу. Она есть радость как преддверие Воскресения…
Крест был в душе Гревса, ещё в детские годы любившего праздники, связанные с Крестом, пытавшегося вести литургию и вносившего затем её особенности в свои лекции, семинарии и экскурсии и, возможно, в личное общение. Именно поэтому Ивану Михайловичу было дано увидеть Крест родного василеостровского места.
Это был Крест распятой в результате Октября петербургской науки.

Крест Васильевского острова, который Гревс столь подробно описал, несомненно был и Крестом всего Петербурга, а в равной степени всего христианского мира, который Петербург заключает и соединяет в себе.

В сентябре 1940 года семья Гревсов въехала в небольшую квартиру на 21-й линии, д. 16, кв. 58. Здесь в следующем году Иван Михайлович скончался. Случилось это 16 мая, в 81-й день рождения Гревса.

Он умер в глухом уголке Васильевского острова в здании, которое стоит неподалёку от дома с номером 12, где до революции располагался полицейский дом с арестантским отделением. Это было знаменательным совпадением. Ведь при его советской жизни очень многие удивлялись тому, как этот выдающийся человек либерально-идеалистических взглядов до сих пор не арестован…

Поделиться ссылкой:

Your email address will not be published. Required fields are marked *

Вы можете использовать следующие HTML тэги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

четыре × четыре =