В последний день года умрёт Международный трибунал по бывшей Югославии. Точнее, не умрёт, а реинкарнируется. Он будет рассматривать апелляции, превратившись в самого себя, но под названием «Остаточный механизм».
Так что Международный трибунал по бывшей Югославии (МБТЮ, английская аббревиатура — ICTY), которым недовольны все, кроме юристов, особенно там работающих, скорее жив, чем мёртв.
Жернова международного правосудия вертелись медленно, неумолимо, бессмысленно и беспощадно. Вертелись дольше, чем это было предусмотрено резолюцией ООН за № 827 от 1993 года.
Гражданская война в рассыпавшейся на куски Югославии ещё только началась, а международное сообщество в лице Совета безопасности ООН уже провело расследование, собрало факты и решило немедленно создать судебный орган для расследования и наказания военных преступлений, совершённых всеми сторонами конфликта. Тогда, почти четверть века назад, это решение подавалось как невиданная победа всемирного разума, мировой справедливости и общепланетарной солидарности.
Чуть не хором члены Совета безопасности повторяли, что впервые в истории не победитель будет судить побеждённого за совершённые на войне преступления, а «всё международное сообщество в лице Трибунала вынесет вердикт тем, кто грубо попирает не только нормы международного права, но и просто человеческие представления о нравственности и гуманности».
Гражданская война в бывшей Югославии была действительно страшной. Сотни тысяч убитых и раненых, миллионы беженцев, сотни тысяч уничтоженных снарядами и бомбами домов, взорванные мосты и разграбленные храмы. Пепелище на месте процветающей страны.
Это была первая война, которую я увидела своими глазами. Я очень хорошо помню руины дома близ шоссе Белград — Сараево. Руины, как из фильма Спилберга — половина нарядной виллы стёрта, будто ластиком, в разломе виднеется гостиная — диваны и кресла из плюша, жардиньерки с цветами, белая штора в окне как призыв к перемирию…
В лагерях беженцев смешанные семьи: Ja sama Muslimanka, muž Srbin, a naša kuća uništena. В госпиталях Белграда в одних и тех же палатах лежали и раненные солдаты ЮНА, и мирные жители, пострадавшие от выстрелов снайперов в Сараеве. Помню больничную палату, заполненную совсем молодыми людьми, ожидающими протезирования. Красивые, сильные мужчины с культями. Ампутированы руки, ноги, у кого-то обе. Я, совсем ещё молоденькая журналистка, подсаживалась на кровать почти к каждому, задавала простые вопросы: откуда, кем был в мирной жизни, женат ли, есть ли дети. Они все держались очень мужественно и достойно, улыбки, руки вскинуты в придуманном Черчиллем победном жесте: пальцы буквой V, а у меня текли слёзы. Потом, уже в коридоре, их врач, тоже молодой красавец, доверительно шепнул: «Вы не верьте, это сейчас они такие бравые, но бывают дни, когда вся палата плачет!»
Такой была эта гражданская война, суд для которой придумали, когда она только началась. Суд заканчивается через два десятка лет после окончания войны. Юристы-международники до сих пор спорят, что это было: гражданская война или всё же международный военно-политический конфликт, раз Боснию и Хорватию Европа признала уже в 1992 году?
На той войне, точнее на тех войнах сражались друг с другом люди, чьи отцы жили в одной и той же стране. Эти люди работали на одних и тех же заводах, служили в одной и той же армии, ходили в одни и те же школы и сидели за стаканом вина и чашкой кофе в одних и тех же кафанах.
Почему они вдруг возненавидели друг друга, захотели разойтись по отдельным квартирам? И захотели так сильно, что были готовы стрелять, изгонять соседей, пытать и казнить? Ответить на этот вопрос ничуть не проще, чем на вопрос о причинах распада СССР.
Оставим сложный клубок исторических, политических, экономических, бытовых и даже личностных причин, которые привели к разделу Югославии.
Вернёмся в Трибунал, который был учреждён ради торжества всемирной справедливости. Трибунал заседал 23 года, допросил 4650 свидетелей и исписал два с половиной миллиона по преимуществу обвинительных страниц.
Обвинения были предъявлены 161 человеку. Из них 94 —сербы, 29 — хорваты, по 9 албанцев и боснийцев-мусульман, по 2 македонца и черногорца, национальность ещё 16 не указывается. Осуждено 128 человек: 91 серб, 28 хорватов, 9 боснийцев-мусульман, 1 черногорец, 1 албанец и 1 македонец.
Вот такая арифметика из Трибунала, где судили вроде бы всех военных преступников, от солдата до генерала.
Судебная статистика выглядит ещё более странной, когда выясняется, что число жертв и пострадавших было примерно одинаковым у всех вовлечённых в конфликт сторон.
Кривобоким получается это всемирное правосудие. Как ни странно, но такая «общепланетарная справедливость» не кажется таковой ни сербам, ни хорватам, ни боснийцам. Албанцы, правда, не высказываются, у них самое большое число оправданных, кое-кто из оправданных теперь политическая элита вновь образованной европейской страны по имени Косово.
Последние свершения Трибунала — пожизненный приговор сербскому генералу Ратко Младичу и гибель хорватского подсудимого Слободана Праляка, который на глазах у судей и всех присутствующих выпил яд.
День приговора Младичу стал траурным в Сербии, где прекрасно помнят его переговоры с лордом Оуэном в 1990-е годы. Там читали мемуары лорда Оуэна, где тот писал: «Люди из окружения Роуза никогда не скрывали факта, что он говорил мусульманским лидерам, что именно он получил информацию, указывающую, что снаряд был выпущен не из района, подконтрольного сербам, а из мусульманской части города». Это про знаменитые минометные обстрелы сараевского рынка Маркала, приведшие к массовым жертвам среди мирного населения и ставшие поводом для ультиматума НАТО сербам и военной операции сил НАТО. Младича осудили и за эти обстрелы тоже. Имел ли он право крикнуть на оглашении приговора: «Это ложь»?
В Загребе днём траура стал день смерти генерала той войны, а в мирном прошлом бизнесмена и кинорежиссёра Слободана Праляка. Для хорватов Праляк — национальный герой, а не преступник.
На братоубийственной войне свои всегда герои, чужие — злодеи. Поможет ли тут планетарная солидарность и мировая справедливость?
Международные юристы изъясняются про Трибунал витиевато: «Он не должен обеспечивать справедливость в отношении прошлых преступлений в равной степени для всех сторон, способствуя примирению. Его задача тщательно оценивать каждое дело по существу. Мы должны судить о работе трибунала по его юридической экспертизе, а не по политическим результаты, которых хотим добиться».
Но судя по реакции стран, которым хотели даровать общемировое правосудие, они его таковым не признают. Получается, в результате первого юридического эксперимента всемирного масштаба никто не получил ни правды, ни справедливости.
Правда, которую хотели даровать миру в точном соответствии с резолюцией ООН за № 827, всё так же ступает молча, неспешно ищет путь к свету, выбирает дороги окольные, часто запаздывает. А все решения почившего Трибунала представляются скорее случайностью, чем Божеским провидением. Какой толк от мельницы правосудия, которая мелет медленно, если это лишь затемняет справедливость и позволяет угаснуть страху за совершённые и ненаказанные преступления?..
