275 лет назад родилась Екатерина Дашкова, одна из самых образованных и умных женщин второй половины XVIII — начала XIX века. А ещё — подруга Екатерины II.
Однажды юный князь Михаил Дашков, решив порезвиться, стал нашёптывать на ушко пятнадцатилетней Катеньке Воронцовой такие любезности, от которых любая другая покраснела бы, зажала уши и убежала, куда глаза глядят. Но Катенька послушала-послушала да как закричит:
— Дядюшка, идите скорей сюда! Князь просит моей руки.
Так и вышла замуж за красавца лейб-гвардейца. А куда ему было деваться, если дядюшка, Михаил Илларионович Воронцов, в доме которого Катенька воспитывалась с четырёхлетнего возраста, — канцлер, второе лицо в империи?
Вполне вероятно, история эта всего лишь легенда. Однако не зря говорено: сказка — ложь, да в ней намёк. А тут даже два намёка. Во-первых, по общему признанию, во всём XVIII веке не было в России женщины более умной и образованной: с ней подолгу и с удовольствием беседовали крупнейшие мыслители эпохи — Дидро, Вольтер, Адам Смит… А, во-вторых, при всей своей учёности озорничать Екатерина Романовна тоже умела. Как-то раз, путешествуя по Европе, в гостинице Данцига она увидала два огромных полотна, на которых русские солдаты просили пощады у прусских победителей. Недолго думая, знатная гостья купила краски, кисть и в одну ночь перекрасила мундиры так, что теперь обе битвы проиграли не русские, а пруссаки…
С ранней юности у неё были три страсти — муж, книги и великая княгиня Екатерина Алексеевна.
Но если остальные любили в супруге Петра Фёдоровича грядущую императрицу Екатерину II, то Дашкова обожала её совершенно бескорыстно, как самую близкую подругу. Часто, уединившись, они с увлечением обсуждали прочитанное, мечтали о «царстве разума», общественном благе, ограничении самодержавия и чуть не ежедневно писали друг дружке письма, причём старшая Екатерина неизменно подписывалась: «Ваш преданный друг».
Однажды будущий Пётр III, прекрасно изучивший свою жену, не выдержал и напрямую заявил Дашковой:
— Гораздо лучше иметь дело с честными простаками, как я, чем с великими умниками, которые выжмут сок из апельсина, а корку выбросят вон!
Дашкова тогда только строптиво повела плечиком. А ведь взбалмошный Пётр был прав. В преддверии переворота немка Екатерина чрезвычайно дорожила княгиней Екатериной, потому что та принадлежала к высшим кругам русской аристократии. И в дни захвата власти обе Екатерины были вместе, практически неразлучны. Но, едва великая княгиня Екатерина взошла на трон, она сразу дала понять сразу дала понять княгине Екатерине: у императрицы не может быть друзей — только подданные. Что ни день, в Зимнем устраивались шумные балы и пиршества, но вчерашней наперснице на этом нескончаемом празднестве не было места.
Лишь спустя два десятка лет Екатерина Дашкова вновь вошла в ближний круг Екатерины II. За маленьким столом императрицы для неё теперь всегда стоял личный куверт. Григорий Потёмкин столь неожиданную метаморфозу объяснил просто:
— Надоели матушке все эти дуры, которые её окружают.
Впрочем, если по правде, и от Екатерины Романовны устать было нетрудно. Веселиться не умеет, политесу в речах не знает и к тому же умна, как бес, что всех вокруг, конечно же, раздражает ещё больше. Может, хоть учёные мужи с ней как-нибудь сладят?
Дама, пусть даже статс-дама, во главе Академии наук — не только для России, но и для всей Европе был случай неслыханный. Ни до того, ни после.
Поначалу академики испугались, даже обиделись. Но вышло всё как нельзя лучше. Дашкова в научные вопросы не вмешивалась, главным образом занималась хозяйственными и в короткий срок навела такой порядок, какого сие почтенное учреждение не знало со времён Петра I. Императрица своим мудрым выбором была крайне довольна, да и вся Академия с уважением называла Дашкову не иначе, как «доблестной начальницей».
Однако недолго длилось всеобщее счастье. Начав составлять первый толковый словарь русского языка, Екатерина Романовна взялась сама толковать некоторые слова и, в частности, слово «дружба». Эту бестактность императрица всемилостивейше ещё как бы не заметила. Но когда в академическом литературном журнале появилось сатирическое стихотворение Дашковой со строками «Кто/…/ слушает льстеца, Тот хуже всякого бывает подлеца», — прислала дружескую рецензию с таким же недвусмысленным намёком: поостерегись! Ну, а уж после публикации возмутительной трагедии Якова Княжнина «Вадим Новгородский» — не сдержала своего державного гнева и отправила Дашкову не только в отставку, но и в ссылку.
Уже на склоне лет Екатерина Романовна посетовала: «Опасно плыть на одном корабле с “великими мира сего”». Но в действительности дело, конечно, было не в корабле, а в характере Екатерины Романовны. Годы спустя Александр Герцен с убийственной точностью отметил два её «больших недостатка: она не умела молчать, её язык резок, колок и не щадит никого…; сверх того, она была слишком горда, не хотела и не умела скрывать своих антипатий…».
