Михаил Горбачёв. Судьба реформатора

Сегодня Горбачёву исполнилось 87. Вспомним… Сначала его обожали. Потом над ним смеялись. А потом возненавидели. Не пора ли уже спокойно разобраться, что он сумел сделать, чего не сумел и почему?

Заступив на пост генсека, Михаил Горбачёв в считанные месяцы получил такие высокие рейтинги, к которым Сталин, выжигая всё вокруг калёным железом, продирался десять лет, и которых Хрущёв и Брежнев вообще никогда не имели.

Народ сразу возлюбил своего нового лидера всем сердцем. И было за что, особенно на фоне предыдущих Брежнева, Андропова и Черненко. Михаил Сергеевич был молод, энергичен, обаятелен и любил встречаться с людьми. А кроме того, он затеял перестройку — обновление давно надоевшей всем жизни, с её товарными дефицитами, нескончаемыми очередями, враньём, лозунгами, боязнью свободного слова.

Но любовь оказалась недолгой. Время шло, а жить, хоть и становилась веселей, но хуже. И в конце концов — хуже некуда. А главное, каждый, несмотря на всю мощь пропаганды, раз за разом убеждался: горбачёвские меры — не о том, они не могут ничего изменить. «Ускорение», «госприёмка», «сочетание планового начала и полного хозрасчёта, самостоятельности и ответственности», выборность руководителей предприятий и учреждений — всё это ничего не решает, курам на смех. А уж массовая борьба с пьянством и алкоголизмом вызвала и вовсе всеобщее озлобление.

Что оставалось — гласность? Спору нет, гласность, хотя ей ещё далеко до свободы слова, — штука хорошая, но на хлеб её не намажешь.

В общем, чем дальше, тем больше Горбачёв терял вчерашнюю популярность. Ему уже никто не верил, над ним — и это самое страшное для политика — смеялись. Но после того как в августе 1991-го власть едва не захватил ГКЧП, после того как в декабре того же года были подписаны Беловежские соглашения о роспуске Союза ССР и в январе следующего начались «лихие» девяностые, — Горбачёва все просто возненавидели.

На него повесили всех собак. «Сам продался Западу и Родину ему продал!» «Предал всё, что было сделано нашими отцами и дедами!» И самое страшное: «Развалил Советский Союз!»

Но первое серьёзное обвинение, появилось, когда Горбачёв был ещё генсеком: «У него нет никакой программы реформ!» Можно было подумать, у кого-то другого она тогда была. В конечном счёте, мнения интеллектуалов сводились к нескольким предложениям. Первое: приостановить демократизацию, размывающую без того слабую экономику, и пойти по китайскому пути. Второе: вернуться к НЭПу, то есть к мелкой частной собственности под строгим контролем государства. И третье: распустить колхозы и совхозы, и отдать, наконец, землю крестьянам. Самое главное — сохранить социальные завоевания: бесплатные медицину и образование, льготы для ветеранов и малоимущих, доступные цены…

Все были умными. Все знали, как надо. И только Горбачёв со своими советниками не понимали, что делать, чтобы спасти народ и страну. Это выглядело глупо.

У Михаила Сергеевича, само собой, были недостатки. Живой человек, как без них? Вступив в 18 лет в КПСС, он прошёл все ступени партийной карьеры до самого верха. Коммунистическая партия крепко-накрепко вбила в него свои идеалы, принципы и правила. Она же дала ему всё, о чём и мечтать не смел деревенский мальчишка-комбайнёр, — высшее образование в Московском госуниверситете, семейный достаток и, наконец, безмерную власть. Теперь, взявшись за перестройку, Горбачёв, прежде чем сломать устаревший, прогнивший порядок советской жизни, должен был выполнить ещё более трудную задачу — сломать самого себя. Свои политические и партийные стереотипы.

И он ломал. Но на всё не хватило сил. Он переоценил всевластие генерального секретаря. Не сумел отказаться от тех, кто в его окружении не понимал, что прежняя жизнь уже попросту неосуществима. Не мог допустить мысли, что советский социализм нельзя реформировать. Как было ему, коммунисту с таким прошлым, принять, что государство, которое заложил Ленин и построил Сталин, основано на воспитании рабского сознания, насилии, всепроникающей лжи и вселенском страхе, что это здание лишь кажется мощным, а на самом деле оно, как карточный домик, — стоит убрать одну карту, и всё мгновенно рушится, и ничего уже не поправить?

Да, у Горбачёва и его команды не было конкретной программы реформ. Но даже при её наличии результат наверняка оказался бы тем же. Остановить развернувшуюся демократизацию общества можно было только «калашниковыми» и танками. Пойти по пути Китая было нельзя, потому что Россия — не Китай, у неё другая история, география, культура и другой менталитет. Вернуться в НЭП — невозможно, как невозможно войти в одну и ту же реку дважды, тем более через столько лет. Распустить колхозы и совхозы, конечно, не составляло труда, но где было найти фермеров, если из крестьян давно уже напрочь выбили чувство собственности…

Ненавистники Горбачёва на все подобные объяснения отвечают одно: какими бы ни были его намерения, он стоял во главе государства, а значит, он его и разрушил. Представьте себе, что президент США, канцлер Германии, премьер-министр Великобритании или президент Франции вдруг, сойдя с ума, вознамерятся разрушить своё государство. Ни у кого из них наверняка ничего не выйдет. Разрушителя очень быстро остановят — парламент, оппозиция, да сам народ. На исходе СССР никто не вышел защищать советское государство, кроме бездарей-гэкачепистов.

С Горбачёвым или без Горбачёва, с перестройкой или без перестройки — смерть советской власти была неминуема. Этот придуманный, а потому искусственный политический строй изжил своё. И народ отринул его, как только ему представилась такая возможность.

…Судьба реформатора всегда незавидна. В случае успеха признательность нации будет короткой, зато в случае неудачи тебя назначат виновным за всё. И в России успешных реформаторов почитать не принято: кто помнит, в чём были заслуги Дмитрия Милютина или Сергея Витте? А неуспешных отправляли в Сибирь, как Михаила Сперанского, или просто убивали, как Петра Столыпина.

Так что Михаил Горбачёв, собственно, легко отделался. Ему пришлось всего лишь уйти в отставку. Конечно, президент Горбачёв-фонда — совсем не то же, что президент одной из двух сверхдержав, да и с российскими властями отношения выстраивались трудно. Однако взамен Михаил Сергеевич обрёл независимость, свободу, а ещё —возможность видеть, как остывает время и всё больше его соотечественников пытаются спокойно разобраться, что он сумел сделать, чего не сумел и почему.


Поделиться ссылкой:

  • Юрий Смольянов Reply
    6 лет ago

    Горбачев один из многотысячной массы тех, кто пробился в «небожители», освоив первую партийную райкомовскую ступеньку и двинулся дальше — горком, обком, крайком… Мне довелось потрудиться в Смольном рядом с бывшими партийными работниками. Скажу откровенно, далеко не глупые люди, а некоторые просто уникумы в плане человеческого общения. Одна беда — слишком узким был круг их общения и попасть в него удавалось не каждому. Мне, к примеру, рассказывали, что даже подарки к тому или иному празднику формировались строго в соответствии с тем, какое служебное место занимал человек в партийном органе. Простым сотрудникам — небольшие презенты, инструкторам — чуть побольше, заведующим отделов — солидные подношения. И так далее… Слава богу, что все это в прошлом. А кто грустит по тем временам, видимо не понимает, что недавний раб становится самым разнузданным деспотом, как только приобретает возможность быть владыкой ближнего своего…

Your email address will not be published. Required fields are marked *

Вы можете использовать следующие HTML тэги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

десять + пять =