Восьмая глава из цикла «Мир в 2050 году» — о вариантах поведения в условиях кризиса перед лицом непреодолимых обстоятельств. Эту статью эколога Юрия Шевчука комментируют писатель Андрей Столяров.
В ожидании катастрофы
Мы боимся глобального извержения супер-вулкана. Но своим рождением человечество обязано именно вулканам.
Примерно 70 тысяч лет назад на острове Тоба в современной Индонезии ожил вулкан. Эта была катастрофа планетарного масштаба. Пепел закрыл Солнце и наступила многолетняя «вулканическая зима». Лето перестало приходить на землю, температура в средних широтах стала минусовой. На суше погибли все крупные растения и большая часть животных. Замерзли моря. На обнажившихся берегах, вдоль ледовой кромки, ветер поднимал тучи солёной пыли.
Из предков современного человека осталось около двух тысяч особей, в том числе самок примерно четверть. Численность прачеловечества оставалась такой на протяжении многих тысячелетий. Именно в ту эпоху в так называемом «бутылочном горле» эволюции, под воздействием сверхсуровой среды, жесточайшего отбора и близкородственных скрещиваний, появился современный человек.
По данным учёных, вулканические извержения такой мощности происходят на нашей планете примерно один раз в 50 тысяч лет. Поскольку со времён извержения вулкана на острове Тоба минуло уже гораздо больше, теоретически катастрофа может наступить в любой день. Предотвратить её, создав какие-то убежища, чтобы пережить последствия «вулканической зимы» и «спасти цивилизацию», мы не в силах.
Кроме гигантского извержения вулкана, цивилизация беззащитна перед падением крупного астероида, изменением режима светимости Солнца, флуктуациями магнитного поля Земли, возвратом оледенения, резким увеличением образования ювенильных вод в Мировом океане… Перечень огромен: простое перечисление вероятных катастроф, которые уже происходили на нашей планете и тех, которые человек сам может сотворить, занял бы слишком много места.
Какая катастрофа произойдёт и когда именно, нам неведомо. Но нет сомнения, что это случится, и цивилизация прекратит своё существование — без всяких мировых войн и глобальных экологических кризисов. Причём этот всеобщий конец может наступить в любой момент. И если в календаре майя был указан декабрь 2012 года, то это лишь ошибка в дате.
Люди не очень-то хотят думать о неизбежности конца всего сущего, вытесняя эту мысль в подсознание. Именно поэтому издревле произведения искусства повествуют о противостоянии человека и непреодолимой силы.
«Как же замолчу я, как же успокоюсь? Друг мой Энкиду стал землёю…», — говорит Гильгамеш.
«Это правда, голубка моя, что уходишь, уходишь ты в то село на краю земли, из которого нет пути?» — вопрошает неизвестный автор надписи на стене ацтекской пирамиды.
И шаманские пляски, и древнегреческие мистерии, и «комедия масок», и традиционный роман — все они рассказывают об одном: о противостоянии человека и смерти, как частного случая наступающей вселенской энтропии.
Думаю, если бы большинство человечества осознало, что любой день может оказаться последним, история пошла бы по-другому. Люди перестали бы придавать такое значение вещам, которые можно купить за деньги. Они сделали бы своим основным занятием не рост благосостояния, а развитие творческих качеств личности. Вещи сгорят в пламени всеобщей катастрофы, а талант, совесть, ум, любовь помогут эту катастрофу как минимум понять.
Люди перестали бы строить «Титаники», принимая мгновение тихой погоды на океане за вечность, и перестали бы размножаться в геометрической прогрессии, пользуясь тёплым, но коротким межледниковым периодом. Люди, наконец-то, стали бы просто людьми — без желания покорять Вселенную и штурмовать небо, убивать «неверных» и основывать империи. И тогда, быть может, они занялись бы единственным достойным для человека занятием, время для которого в нашей жизни наступает обычно слишком поздно: глядя на горящий огонь, они стали бы размышлять над тем, кто мы, откуда и куда идём…
Но, увы, подобного варианта нам, очевидно, уже не дано…
Модель Медоуза
В первой главе цикла «Мир в 2050 году» я ссылался на книгу Денниса Медоуза «Пределы роста: 30 лет спустя». Вернусь к ней ещё раз.
Медоуз создал математическую модель мира. Да, очень упрощенную. Зато с её помощью можно увидеть господствующие тенденции. Вот краткие характеристики этой модели.
Название: World3a.
Особенности: балансовая (без сверхдетализации в одних местах и грубых упрощениях в других).
Цель модели: представить в широком аспекте будущее, возможные пути или сценарии поведения мировой экономики, когда в наступившем столетии на неё будут влиять пределы потенциальной ёмкости планеты.
Ключевой вопрос: как растущая численность населения и физический капитал будут взаимодействовать с ограниченной ёмкостью Земли (её пределами устойчивости) в ближайшем будущем и можно ли добиться, чтобы человеческая деятельность вписывалась в эти пределы?
Используемые данные: наиболее надёжные из доступных на 2002 год. Возможны широкие допуски.
Ограничения: нет капитала оборонного сектора. Нет войн и социальных волнений. Нет преступности. Нет коррупции. Модель не выделяет регионов, и сценарии относятся к планете в целом. Предполагается неизбежный демографический переход для населения всего мира.
И что же мы видим в реальности?
Опуская графики и расчёты, которые каждый может найти в книге Медоуза, перечислю лишь краткие выводы.
- Если взять за основу имеющиеся данные о нашей планете и представить, что все процессы в мировом сообществе продолжаются без потрясений, мы увидим следующую картину: численность населения и производство растут, пока этому не кладёт конец всё увеличивающаяся нехватка невозобновимых ресурсов, в которые переходит и чистая вода.
- Для поддержания потоков ресурсов требуется всё больше финансовых вложений. В конце концов, нехватка инвестиций в другие отрасли экономики приводит к уменьшению производства товаров и услуг. Вследствие этого приходит в упадок производство продовольствия и здравоохранение, что влечёт за собой повышение смертности и уменьшение средней продолжительности жизни.
Таким образом в конце XXI века, по сравнению с началом ХХ века:
— население вырастет примерно в 2 раза (сейчас оно уже в 2 с лишним раза многочисленнее, чем Медоуз ожидал к концу нынешнего столетия);
— количество услуг не поменяется;
— товаров и продовольствия на душу земного населения станет в 2 раза меньше;
— таким образом, ресурсы будут исчерпаны.
Деннис Медоуз попробовал изменить исходные данные. Он увеличивал количество невозобновимых ресурсов в два раза, вводил условия очистки выбросов, увеличивал производство продовольствия… Получалось только хуже — например, увеличив производство продовольствия в модели до уровня «чтобы всем хватало», компьютер выдал коллосальный рост эрозии почв и их очень быстрое истощение.
Стало ясно:
— если вы убираете один предел, неминуемо натыкаетесь на другой. Скорее всего, разные «реальные страны» будут натыкаться на разные пределы с разной последовательностью. Кроме того, при глобализации вероятность синхронного натыкания нескольких стран на предел возрастает;
— последний предел — это время. Если время неограниченно, можно справиться с любой задачей, однако рост, а тем более рост экспоненциальный, ограничивает время на принятие мер. И чем дальше, тем меньше остаётся времени.
При совершенно фантастическом варианте — если происходит переход к единому планетарному правительству и всеобщему осознанию того, что больше двух детей рожать нехорошо, — у Медоуза получилось выйти на устойчивое развитие цивилизации всего за 10 лет. Беда только в том, что такой вариант заведомо недостижим, разве что с помощью создания тоталитарного правительства во всемирном масштабе.
Иными словами, Медоуз математически доказал, что у существующей цивилизации нет будущего. Либо мы её успеем перестроить и она станет совершенно иной, либо она исчезнет, похоронив под своими обломками нашу культуру и большую часть человечества. И, несмотря на вой либеральной интеллигенции, сторонников «безграничной веры в человека», расчёты Медоуза никем не опровергнуты и никакими серьёзными учёными не оспариваются.
Долгое прощание
А всё-таки жаль нашу цивилизацию! Какая ни есть, а своя. Мы так привыкли к ней!..
Однако осознание того, что перспектив всё меньше, уже становится всеобщим. С книжных полок исчезли фантастические романы о светлом будущем. Оказалось, что убедительно написать, как прогресс приводит к счастью, невозможно. Будущее у современных фантастов, что российских, что зарубежных — мрачно и тревожно.
Города, захваченные дикими бандами. Перекрёстки некогда роскошных улиц, освещаемые пламенем горящей в железных бочках солярки. Охота толпы выродков на немногочисленных обитателей последних очагов цивилизации… В такое будущее верится легче, чем в грядущее братство народов, освоение Солнечной системы и победу над голодом в мировом масштабе.
Попытки описать художественными средствами нравственно допустимые методы, создающие «будущее, в котором хотелось бы жить» (А. и Б. Стругацкие), литературно провалились. Ведь описывая светлое будущее, надо объяснить, да так, чтобы читатель поверил, как из нашего мира, полного углубляющихся противоречий между людьми, нациями и государствами, это будущее возникнет, и главное — откуда возьмутся люди, его населяющие. В лучшем случае у тех же братьев Стругацких мы читаем про всепланетную систему интернатов государственного воспитания, где дети живут по четыре человека в комнате под постоянным видеонаблюдением, а спать их укладывают с помощью «гипноудара»…
Учёным, как и писателям, на путях улучшения человеческой породы предложить оказалось тоже нечего, кроме евгеники и генной инженерии. Получается, что и футурология, и литература, и политический опыт прошлого столетия говорят об одном — будущее, в котором хотелось бы жить, иначе, чем тоталитарными методами, связанными с выбраковкой подавляющего большинства населения, построить невозможно.
Но такой ценой нам «светлого будущего» не надо. Поэтому методы созидания будущего стали материалом для нескольких сотен романов — антиутопий. Благодаря им мы знаем, как нельзя строить будущее. Теперь мы, наконец, понимаем, что никогда не узнаем, как можно его создать.
Разумеется, современная цивилизация неминуемо погибнет — как в свое время погибли цивилизации Древнего мира — и на то существует много причин. Невозможность даже представить морально допустимые пути преодоления накопившихся в цивилизации противоречий — лишь одна из них. Видимо, технологические цивилизации вообще имеют малый срок жизни — иначе космос вокруг нас кишел бы следами их деятельности. Но Вселенная молчит.
Эволюционный тупик: поиск выхода
Тысячелетиями лучшие умы человечества пытались осознать причину наличия в мире зла и примирить это наличие с постулатом о добром и всемогущем Боге… Рано или поздно они приходили к тому, что нет в мире зла, кроме того, которое приносит в этот мир сам человек. А ещё — что человек не может жить, не принося постоянно зло. Убивая растения и животных, разрушая природу — и всё это, чтобы, сделать свою жизнь безопаснее и выжить. А в итоге человек сам погибает более или менее мучительной смертью, поражённый силами природы в ответ на убийство миллионов других существ.
Было придумано множество религий и философских концепций, призванных объяснить, как же жить тем людям, которые хотели бы оставаться нравственными, — гностицизм, буддизм и джайнизм, монашество, скопчество, манихейство и богумильство, вегетарианство, толстовство, веганство…
Наиболее вероятен всё же вариант, что человечество (частный случай белкового разума на планете) для того и создано (высшей силой или эволюцией), чтобы многократно ускорить процесс энтропии и уничтожить собственную среду обитания.
Разум останется, но его новые носители будут свободны от первородного греха, выражающегося в необходимости убивать, чтобы жить. Возможно, они вообще будут не белковыми образованиями, а, к примеру, разумными машинами или энергетическими полями.
Однако пока такой разум не возник, и наиболее адекватное восприятие мира — средневековая картина ада, чьи обитатели вечно мучают друг друга за вполне понимаемые ими нарушения нравственных заповедей.
…Скорее всего, мир станет очень неприятным для жизни значительно раньше 2050 года. Это, естественно, ускорит создание «новых людей», всесильных и не отягощённых злом, разумных существ, не нуждающихся в убийстве для продления своей жизни.
Но что делать сейчас нам всем, осознавшим себя, как эволюционный тупик, который всего-то должен дать начало новому виду разумных существ?
Что делать нам, понявшим, что следование внутреннему категорическому императиву (то есть «жизнь не по лжи») — несовместимо с жизнью?
Есть вариант — жить как на подводной лодке. В случае аварии в отсеке — задраивать его и на стуки гибнущих за переборкой никак не реагировать. Пусть каждая страна живёт, как может, но — за свой счёт, без всякой гуманитарной помощи. Теоретически это хороший вариант, но реализовать его в настоящее время невозможно, а после распада цивилизации он осуществится сам.
Деннис Медоуз, понимая, что время для спасения мира упущено, в 2012 году после поездки в Россию предложил такой вариант действий:
«Сейчас меня интересуют прежде всего вопросы устойчивости различных систем перед внешними воздействиями. Устойчивым перед внешними воздействиями может быть человек, сообщество, его ближайшее окружение. Если мы будем говорить о необходимости повышать индивидуальную устойчивость к тем потрясениям, которые нас ждут, — такая трактовка термина всем понятна. То есть вы можете создать некое сообщество, вы можете сделать десять человек более защищёнными и специально их подготовить, чтобы они заранее создали запасы еды, питья, электричества. Именно на этой теме я сейчас полностью сфокусирован. И я обращаюсь ко всем своим коллегам с призывом: забудьте о том, что нужно спасать весь мир, вместо этого вы можете давать конкретным людям и группам людей полезные практические рекомендации, как они могут наилучшим образом подготовиться к предстоящему периоду больших потрясений. То есть, попросту говоря, нужно, наконец, попытаться приучить людей к тому, чтобы они не ждали очередных мудрых решений от своих правительств, а сами принимали необходимые превентивные меры».
И опять, в который раз в истории, предпринимать меры к спасению нам мешает категорический императив. Мы начинаем задавать себе вопросы: кто поступил порядочнее — Лот или его жена, оглянувшаяся на гибнущий родной город и превратившаяся в соляной столб? Каково было Ною плыть на Ковчеге, не спасая тонущих? А, возможно, и обороняя от них Ковчег?
И наконец, мы понимаем, что есть вещи поважнее выживания…
Во многих религиях мира духовная сущность людей бессмертна. Следовательно, земная жизнь — лишь школа для развития творческих способностей тех, кого ждёт в дальнейшем слияние с Творцом, Вселенским разумом… Но даже если душа не обладает бессмертием, экологическое мировосприятие, равно как и религиозное эсхатологическое мировоззрение, помогает понять, как надо жить и действовать, твёрдо зная, что будущего не будет. Просто надо делать то, что считаешь нужным, делать вне зависимости от того, имеет ли это смысл в отсутствии многолетней перспективы. Например, сажать деревья правильно не потому, что они будут полезны для ваших внуков; возможно, внуков и не будет; а потому, что сажать деревья — нравственно.
Уверен, сейчас общественная деятельность в экологическом движении — набор правильных норм поведения человека перед лицом обстоятельств непреодолимой силы. Правда, из этого не следует, что это поведение должно быть абсурдным — всё же хочется приложить свои силы так, чтобы достичь хотя бы временного положительного результата, пусть даже заранее зная, изменить гибельную ситуацию невозможно.
Комментирует писатель Андрей Столяров:
— Недавно вышел из печати сборник «Санкт-Петербург Будущего. 2017 – 2067». (СПб., 2017).
Сборник меня порадовал. В нём почти нет «индустриального архаизма», то есть акцента на логистику (морской порт) и туризм. Оба этих направления, непрерывно всплывающие в различных планах развития города, предполагают превращение петербуржцев в обслуживающий персонал, что, на мой взгляд, совершенно не соответствует духу Санкт-Петербурга.
Странно, что сами петербуржцы этого не замечают.
Зато в сборнике присутствует ряд оригинальных идей, абсолютно естественно сопрягающихся между собой. Петербург — как инкубатор креативного класса. Петербург — как глобальный университет. Петербург — как творец «плотных интеллектуальных сообществ». Петербург — как интегратор «внутренних городов» («кипящих точек» развития). Петербург — как создатель особой нации (петербуржцев), воплощающей национальную идею города.
Тут есть над чем поразмыслить.
Совсем иначе обстоит дело с фантастическими рассказами сборника, которые, по замыслу составителей, должны были бы представить нам привлекательную перспективу. Эффект — противоположный. Почти все рассказы, даже самые интересные, описывают так называемое «невозможное будущее», то есть будущее, которое точно никогда не наступит и существует лишь в воображении автора.
Да и привлекательным такое будущее никак не назовешь.
В этом смысле Юрий Шевчук прав.
Ситуация складывается уникальная.
Будущее уже наступает. Оно неудержимо просачивается в нашу реальность. Оно принципиально меняет всю нашу жизнь. А литературного (культурного, философского) осознания этого будущего у нас нет.
И дело тут не только в Санкт-Петербурге. Если обозреть российскую и зарубежную фантастику последних лет, мы увидим, что будущее там представлено в основном в виде глобального апокалипсиса, уничтожающего большую часть человечества.
Это любопытный момент.
Действительно напрашивается вывод, который формулирует Юрий Шевчук: культура, не способная создать будущее, обречена.
И что тут делать?
Можно, конечно, по совету профессора Медоуза запасаться консервами и прятаться в тайных убежищах. Можно, напротив, по совету самого Юрия Шевчука сажать деревья, чтобы сделать оставшиеся дни Земли несколько краше.
Ничего не изменится.
Финал неизбежен.
А теперь посмотрим на данную ситуацию с другой стороны.
Я ведь не случайно начал свой комментарий с перечисления идей, выдвинутых аналитиками. Идеи исключительно интересные. Главное — они, на мой взгляд, одновременно и конкретные, и осуществимые. А интеграция их в общий вектор как раз и создаёт то будущее, которое почему-то не может представить литература.
Так, может быть, просто трансформировалась культурная парадигма?
Может быть, изменилась прогностическая методология?
Если раньше аналитика ориентировалась на литературу и пыталась приблизиться к её сияющим образам путём различных социальных проектов, то теперь литературе следует ориентироваться на аналитику и попытаться художественно воплотить идеи, которые уже вызревают.
Причём не следует думать, что речь тут идет только о Санкт-Петербурге. Концепты, сформулированные в данном сборнике, вполне можно распространить на всю нашу страну.
Никаких принципиальных препятствий я здесь не вижу.
Так что, возможно, шансы на позитивное будущее у нас всё-таки есть.
И, судя по данному сборнику, шансы вполне ощутимые.
