Госдума готовит закон об интернет—неуважении к властям предержащим. Понять закон нелегко, даже правительство затруднилось. Но ещё труднее понять, зачем он вообще нужен.
Перед страной великая цель — прийти к единому мнению, что считать приличным, а что нет, что есть явное неуважение, а что неуважение, но не явное. Решать надо быстро, потому что законопроект № 606594-7, карающий за неуважение в неприличной форме, уже прошёл в Госдуме первое чтение.
Название у опасного, даже грозного закона вполне себе невинное, даже стандартное: «О внесении изменений в Федеральный закон “Об информации, информационных технологиях и о защите информации”»… У нас такой законотворческий обычай — львиная доля законопроектов она как раз про внесение изменений в законы давно существующие, что со всей очевидностью указывает на качество законодательной деятельности.
Читать законопроект трудно. Понять — ещё труднее. Вот как его поняли в правительстве, которое обязано предоставлять отзывы на все задумки наших думцев: закон даёт «возможность принятия по обращению Генерального прокурора Российской Федерации или его заместителей мер по ограничению доступа к информации (материалам), предназначенной (предназначенным) для неограниченного круга лиц, выражающей (выражающим) в неприличной форме явное неуважение к обществу, государству, официальным государственным символам Российской Федерации, Конституции Российской Федерации и органам, осуществляющим государственную власть в Российской Федерации». Цитирую по официальному отзыву, в таких документах принято играть с единственным и множественным числами.
А поняв творчество законодателей, правительство посчитало закон вполне целесообразным и направленным на «защиту общественных и государственных институтов от неправомерных посягательств в информационной среде». Правда, кабинет министров всё же порекомендовал нижней палате подумать над формулировкой определения объектов, в отношении которых распространяется информация, выражающая в неприличной форме явное неуважение, поскольку в нынешнем виде она охватывает неограниченный круг лиц и институтов и может привести к неоднозначному толкованию. Тут с правительством не поспоришь.
С Конституцией и государственными символами всё более или менее ясно. А что такое «общественные институты» или «органы, осуществляющие государственную власть»? Вот симфонический оркестр — это общественный институт? А Военно-историческое общество? А Союз писателей — это про общество или про тусовку творческих личностей?
С «органами, осуществляющими государственную власть» ещё сложнее. Жилищный комитет — он государственный орган или нет? А комитет по благоустройству и дорожному хозяйству — он государственную власть осуществляет или нет? А конкретные чиновники, засевшие во всевозможных министерствах и комитетах — про них разрешат «неуважительно в неприличной форме»?
Можно оскорбить в телекоммуникационной сети интернет какого-нибудь современного Акакия Акакиевича Башмачкина? Ведь бедный титулярный советник из Петербурга ревностно выполнял свои обязанности, очень любил ручное переписывание бумаг, но роль его в департаменте была крайне незначительна, из-за чего над ним нередко подшучивали молодые чиновники и даже сыпали на голову ему бумажки, называя это снегом.
Согласитесь, такое — оскорбительно. Но гоголевские «молодые чиновники» делали это внутри собственного департамента. А как мы знаем после скандального увольнения Руслана Горринга, первого заместителя гендиректора Росгеологии, внутри департаментов российских всякие оскорбления и унижения случаются и принимают их как должное и ниже-, и вышестоящие, пока сведения о поведении большого босса не просочатся в телекоммуникационную сеть в виде интернета.
И в новоявленном законопроекте речь не о департаментах и комитетах, а о телекоммуникционной сети интернет, в которой, согласно духу инициативы, нельзя в неприличной форме проявлять явное неуважение относительно круга лиц, ведомств, учреждений и организаций, точный перечень которых не ясен даже кабинету министров, а потому кабинет опасается злоупотреблений, в «смысле затруднений в деле правоприменительной практики».
Других замечаний у правительства нет, а судя по тому, с какой скоростью думцы вписывают свои имена в список авторов законопроекта, то у этого документа есть перспектива быстро пройти второе чтение с поправками и тут же третье.
И что тогда будет с правоприменительной практикой, одному Богу ведомо, ведь в стране нет консенсуса и насчёт приличий, и насчёт явного неуважения. Более того, про «неприличную форму» и «явное неуважение» нет ни слова в бесконечных текстах уголовных и административных кодексов, а юриспруденция дама строгая, не терпит разночтений.
Законопроект ещё при его рождении злоязыкие критиканы окрестили «законом об оскорблении величия». Не знаю, в курсе ли авторы данного конкретного законопроекта от сенатора Клишаса до думца с опытом журналиста Петра Толстого, но ещё в римском праве было представление о crimen laesae majestatis, но под эту статью подпадали самые разные государственные преступления, перечень которых зависел от воли конкретного императора. Император Нерон наказывал за оскорбление величия тех, кто не аплодировал в Колизее, когда он декламировал или музицировал. И был прав. Какого артиста не оскорбит унизительное молчание после выступления? Типичное оскорбление величия.
В России тоже богатые традиции в плане оскорбления величия. Воинским уставом Петра Великого словесное оскорбление его величества и всякое вообще неодобрение действий и намерений правящего государя считались преступлением против величества, что означало смертную казнь и конфискацию имущества. В итоге государя засыпали доносами, не всегда правдивыми, ведь доля имущества осуждённого за оскорбление величества доставалась доносчику.
Несколько смягчить нравы попыталась Екатерина Великая. Она в своём знаменитом Наказе писала, что неодобрение действий государя, порицание его распоряжений не должны составлять преступления против его величества и даже цитировала из письма римских императоров Феодосия, Аркадия и Гонория к префекту Руфину: «Мы не желаем наказывать того, кто дурно отзывается о нас или о нашем правительстве: если кто злословит по легкомыслию, следует им пренебречь; если он говорит по глупости, надо о нём пожалеть; если он желал нанести оскорбление, должно его простить». Впрочем, инициатива насчёт «простить» или «пренебречь» не прошла.
Вплоть до Февральской революции за оскорбление его величества можно было отправиться на каторгу или в крепость. Оскорблением его величества признавалось не только оскорбление лицом к лицу, но и оскорбление заочное. К примеру, оскорбление портрета, изваяния и любого другого изображения императора или членов императорского дома. В отличие от частных обид, оскорблением величества признавались деяния, которые, не касаясь чести государя и членов императорского дома, заключали в себе признаки явного к ним неуважения.
Интересно, «явное неуважение» в инициированном сейчас законопроекте взялось из той эпохи? Или авторы исторических законов не читали, и у них просто сработала генетическая память? Только вместо вполне конкретных и известных по именам членов императорской фамилии, теперь в законе неограниченный круг лиц, осуществляющих государственную власть и представляющих общественный интерес.
Впрочем, даже во времена самодержавия закон об оскорблении величества работал весьма криво. В исторические анналы попал анекдот из эпохи правления императора Александра III. Солдат Орешкин напился в царёвом кабаке. Начал буянить, а когда его попытались образумить, указывая на портрет государя императора, мол, негоже, государь смотрит на тебя, — солдат отреагировал с явным неуважением, сказав: «А плевал я на вашего государя императора!» Его арестовали и завели дело об оскорблении величества. Солдату грозило десять лет в крепости. История дошла до государя, и тот отреагировал с царственной мудростью, начертав на папке: «Дело прекратить, Орешкина освободить, впредь моих портретов в кабаках не вешать, передать Орешкину, что я на него тоже плевал»
Может, инициативным парламентариям, пекущимся о том, чтобы на них и их коллег из других органов государственной власти, не посягнули в неприличной форме в интернете, последовать примеру Александра III-Миротворца и плюнуть на явное неуважение в сети? А ещё лучше не совершать ничего такого, из-за чего к ним могут это неуважение проявить, да вдобавок в неприличной форме?
Однако если уж оскорбление совсем невыносимо, да к тому же незаслуженно, то не надо выдумывать никаких новых статей и подкидывать дополнительную работёнку Генеральной прокуратуре. Для того чтобы отомстить обидчикам, оскорблённые деятели из органов, осуществляющих государственную власть, могут воспользоваться УК РФ. Статья 319 этого УК им в помощь: «Оскорбление представителя власти» наказывается штрафом в размере от пятидесяти до ста минимальных размеров оплаты труда, или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до одного месяца, либо обязательными работами на срок от ста двадцати до ста восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок от шести месяцев до одного года.
Вполне весомое наказание за оскорбление величия, только его в суде надо доказывать. С аргументами и адвокатами. А тут просто наябедничал прокурору и дело в шляпе — «оскорбление» удалено, смыто по воле Роскомнадзора. Так может, в этой законодательной инициативе речь вовсе не об оскорблении величия, а о желании утаить информацию о своих неблаговидных деяниях и делишках, а всё остальное про неприличную форму и униженную Конституцию — банальный камуфляж?..
