Николай Бердяев. «Верующий вольнодумец»

 

145 лет назад родился Николай Бердяев. Электронные копии раритетных изданий из фонда Президентской библиотеки помогут ознакомиться с идеями, которыми этот яркий мыслитель обогатил философию.  

 

29 сентября 1922 года от Николаевской набережной (ныне наб. Лейтенанта Шмидта) отчалило пассажирское судно Oberbürgermeister Haken. Это был первый из двух «философских пароходов» с теми представителями интеллигенции, которые стали вдруг не нужны России. 

На палубе рядом с коллегами-философами Семёном Франком и Иваном Ильиным, историком Александром Кизеветтером, писателем Михаилом Осоргиным стоял и Николай Бердяев. Все они прощались с Петербургом-Петроградом, с родиной. 

А Николай Александрович к тому же вспоминал свой недавний разговор со священником Алексеем Мечёвым: «Когда я вошёл в комнату Алексея… Мечёв встал мне навстречу, весь в белом, и мне показалось, что всё его существо пронизано лучами света. Я сказал ему, как мучительна для меня разлука с родиной. “Вы должны ехать, — ответил мне о. Алексей. — Ваше слово должен услышать Запад”» 

Годы спустя Бердяев запишет этот разговор в большой работе «Самопознание. Опыт философской автобиографии», подводящей итоги всего сделанного им. 

Но это потом, а в те минуты, когда судно выбиралось на фарватер  Невы, Бердяев прощался с городом, к которому ещё не успел прирасти душой так, скажем, как к Москве и её университету, где он преподавал два года. Правда, здесь, в Петрограде, у кромки Таврического сада, была «башня» Вячеслава Иванова, куда он спешил, как студент на лекцию любимого профессора. А ещё любил бывать Бердяев в другом петербургском доме, пышно названном философским салоном Дмитрия Мережковского. Это по другую сторону того же Таврического сада. 

Стоя на палубе теплохода, выходящего в открытую Балтику, он вдруг остро, до боли в сердце, осознал, что никогда не увидит родного Киева, где прошло его детство. Играть со сверстниками не любил, больше привлекала библиотека отца — киевского уездного предводителя дворянства. В десять лет Николай прочитал Достоевского, потом Льва Толстого и долгое время не мог читать никого другого. В том же возрасте играл с воображаемым другом — Андреем Болконским, за невозможностью найти на своей улице столь же благородного товарища, способного поговорить с ним на отвлечённые темы. А позже сел за труды Шопенгауэра, Канта, Гегеля… 

Мысль Бердяева в своём развитии поднялась к вершинам христианского экзистенциализма во многом благодаря работам европейских философов, которые привели его к трудам религиозного мистика, «тевтонского философа» Якоба Бёме. 

Направляемый и терзаемый собственными философскими вопросами, Бердяев становится на путь поиска «нового революционного сознания», религиозно-философского движения той части интеллигенции, которая, оказавшись вне Церкви, пыталась проложить свои пути к Богу. Бердяев был одним из организаторов и постоянных авторов философских журналов «Новый путь» и «Вопросы жизни», участвовал в выпусках сборника «Вехи». 

В книге «Духовный кризис интеллигенции» (1910), которая имеется в собрании Президентской библиотеки, философ обозначил реальный «символ веры»: «Кто почувствовал живого Бога и реальный путь соединения с ним, тот не нуждается уже в выдумывании себе ложных богов, в социальном утопизме, в отвлечённой конструкции совершенства на земле» 

Первоосновой мира Бердяев считал не бытие, а свободу. Из этой свободы Бог и создаёт человека — свободное существо, личность. Он признаёт, что свобода, будучи иррациональной по своей природе, может вести как к добру, так и к злу. Согласно Бердяеву, зло — это свобода, которая оборачивается против самой себя, это порабощение человека фетишами искусства, науки, религии. Они порождают отношения рабства и подчинения, из которых, собственно, и возникла история человечества.  

Вскоре после октября 1917-го эти отношения пришлось осмысливать более предметно. «Русское государство давно уже признано великой державой, с которой должны считаться все государства мира и которая играет видную роль в международной политике, — писал Николай Бердяев в своей работе «Судьба России» (1918), с которой можно ознакомиться в электронном читальном зале Президентской библиотеки. — Но духовная культура России, то ядро жизни, по отношению к которому сама государственность есть лишь поверхностная оболочка и орудие, не занимает ещё великодержавного положения в мире… То, что совершалось в недрах русского духа, перестанет быть провинциальным, отдельным и замкнутым, станет мировым и общечеловеческим». 

Первая работа, написанная Бердяевым в эмиграции и продолжающая начатое ещё в России, — монография «Смысл истории». Она затрагивает предмет философии истории. Рассуждая о её смысле, Бердяев писал о том, что «человек есть в высшей степени историческое существо и что нельзя рассматривать человека вне глубочайшей духовной реальности истории». Электронную копию этой книги тоже можно «полистать» в электронном читальном зале Президентской библиотеки.  

В Париже Бердяеву удалось учредить Религиозно-философскую академию, в которой он прочёл много лекций на философские, исторические, литературные темы. Николай Александрович стал также одним из основателей Лиги православной культуры. 

За время эмиграции Бердяев написал более 40 книг и 450 статей — за малым исключением почти все они переведены на иностранные языки. Европа зачитывалась его «Новым средневековьем» (1924), событием стал выход работы «О назначении человека. Опыт парадоксальной этики» (1931) и др. Посмертно были опубликованы широко цитируемое «Самопознание. Опыт философской автобиографии» (1949) и другие издания.  

В 1942–1948 годах Бердяев был семь раз номинирован на Нобелевскую премию по литературе. Поразительный факт применительно к философу, не правда ли? Но когда вчитываешься в его блестящие публицистические пассажи, наслаждаешься аргументацией Бердяева-полемиста, — все вопросы отпадают. 

О Бердяеве очень точно сказал Лев Шестов: «В противоположность Достоевскому и Ницше он на вопросах не любит долго задерживаться — он всегда торопится к ответам, которые к нему как бы сами собой приходят. <…> Оттого его писания носят в значительной степени дидактический, назидательный характер, и нужно сказать, что тут он, точно обретая свою родную стихию, доходит часто до великолепного пафоса»  

 

Так говорил Николай Бердяев 

— Вежливость есть символически условное выражение уважения ко всякому человеку. 

 

— Вера в бессмертие есть не только утешительная вера, облегчающая жизнь, она есть также страшная, ужасная вера, отягчающая жизнь безмерной ответственностью. Можно было бы сказать, что неверующие больше облегчили себе жизнь, чем верующие. 

 

— Власть авторитета предполагает свободу в его признании. 

 

— Государство существует не для того, чтобы превращать земную жизнь в рай, а для того, чтобы помешать ей окончательно превратиться в ад. 

 

— Добрые дела, которые совершаются не из любви к людям и не из заботы о них, а для спасения собственной души, совсем не добрые. Где нет любви, там нет и добра. 

 

— Знание принудительно, вера свободна. 

 

— Когда речь идет о любви между двумя, то всякий третий лишний… 

 

— Основная мысль человека есть мысль о Боге. Основная мысль Бога есть мысль о человеке. 

 

— Свобода есть право на неравенство. 

 

— Свобода не легка, как думают ее враги, клевещущие на нее, свобода трудна, она есть тяжелое бремя. И люди легко отказываются от свободы, чтобы облегчить себя… Все в человеческой жизни должно пройти через свободу, через испытание свободы, через отвержение соблазнов свободы. 

 

— Считать себя страшным грешником такое же самомнение, как и считать себя святым. 

 

— Христианство не только вера в Бога, но и вера в человека, в возможность раскрытия божественного в человеке. 

 

— Человек — раб потому, что свобода трудна, рабство же легко. 

Поделиться ссылкой: