Как и почему государство российское веками доит народ

Раздражение россиян растущими ценами, косвенными налогами и штрафами на фоне вопиющей коррупции властей по-человечески понятно. Но в том, что граждане стали обычным ресурсом, нет ничего нового. 

 

Многие из нас ещё хорошо помнят, как их ограбила павловская реформа начала 1991 года. Тогда 50— и 100-рублёвые купюры прекратили хождение через три часа после объявления о «реформе» по ТВ, а со счетов в сберкассах обналичивали не более 500 рублей в месяц. 

Но это не эксцесс, а древняя традиция. Чуть не каждое поколение россиян на протяжении веков было обобрано похожим образом. Не изменился даже набор признаков, по которым можно предсказать появление новых «чёрных лебедей»: сильная централизованная власть, великодержавие, милитаризация, коррупция, политика главнее экономики. Как следствие, метровые дыры в бюджете, для латания которых остаётся лишь дерзко запустить руки по локоть в народный карман. 

Есть подозрение, что прошлогоднее решение об увеличении пенсионного возраста — лишь первая ласточка. А «лебеди» ещё на подлёте. 

 

Своя орда сильнее Золотой 

Иго Золотой Орды продолжалось на русских землях 200 лет. Оно заключалось в том, что русские княжества платили дань, размер и формы которой за два века менялись. Монголы организовали на Руси 43 налоговых округа и трижды провели переписи населения, освободив от всякой подати только православную церковь. Крестьянство платило «ясак», то есть стандартную десятину «со всего» — зерном, мехами, серебром. Города тянули «тамгу»: купец мог заплатить либо 3-5% процентов с оборота, либо 0,5 процента с капитала.  

Современный предприниматель может о таких условиях только мечтать. Проблема в том, что, помимо монголов, русичам приходилось кормить собственных князей. 

Лет через сто после Батыева погрома татарская и русская аристократия плотно срослись, а русские князья стали конкурировать между собой за «ярлык» — право на сбор дани в Орду. Монголы считали русскую землю скудной и налогами не давили, а сколько выжимали князья с податного населения, их вообще не контачило. В середине XIV века всё Московское княжество платило ордынскому центру 1280 рублей, а одна только Астрахань (называвшаяся тогда Хаджитархан) — 1800 рублей налогов ежегодно. 

Успешное выполнение плана открывало перед князьями и карьерные перспективы. К примеру, Москва конкурировала с Тверью. И вот в 1327 году в Твери побили монгольских сборщиков дани. Московский правитель Иван Калита шанса не упустил: опрометью ринулся в Орду, вернулся с монгольскими войсками и жестоко опустошил Тверскую землю. 

В награду Калита получил ярлык на великое княжение Владимирское, сбор дани перешёл в его руки. Позднее он убедил ханов, что обеспечит стабильные поступления из Углича, Галича и Белозерска. Историк Никита Соколов пишет: «Московские воеводы выколачивали дань умеючи. После пожалования в 1328 г. Ивану половины Ростовского княжества они “принесли великое несчастье в город и всем живущим в нём, и многие гонения в Ростове умножились. И многие из ростовцев москвичам имущество своё поневоле отдавали, а сами вместо этого удары по телам своим с укором получали и с пустыми руками уходили, являя собой образ крайнего бедствия».  

При Калите в Московском княжестве стали взимать что-то вроде НДС — часть от стоимости проданного и купленного товара. Судя по всему, князья объясняли новые налоги происками монгольской закулисы, с выгодой для себя разогревая тему межнациональной розни. Стоит ли объяснять, что и после свержения ига Москва продолжила собирать полный объём ордынских налогов. Самое трагическое для российской истории в том, что жадность князей постепенно привела к исчезновению частной собственности на землю. 

Чтобы тянуть высокие великокняжеские налоги, крестьянин нуждался в поддержке общины. А община была заинтересована в использовании земли максимально эффективно. В деревне начались «поравнения» — передел земель между общинниками в зависимости от количества работников в семье. 

Уже в XIX веке славянофилы объясняли общинный характер земледелия «русским духом» и «особым путём». Но реальный исток другой: князь давил налогами, и община была вынуждена следить, чтобы «тягло» несли все поровну. 

С дворянским землевладением картина не лучше: служишь государю — имеешь землю и рабов, перестал служить — всё отобрали. В Англии в том же XIII веке окреп парламент, ставший защитой от новых налогов и гарантией прав собственности. 

Известно письмо Ивана Грозного английской королеве Елизавете, которая ранее отписала царю, что не может решить его вопрос без одобрения парламента. Грозный королеву облил презрением: «Мы надеялись, что ты в своем государстве государыня и сама владеешь и заботишься о своей государской чести и выгодах для государства… Но, видно, у тебя, помимо тебя, другие люди владеют, и не только люди, а мужики торговые, и не заботятся о наших государских головах и о чести и о выгодах для страны, а ищут своей торговой прибыли. Ты же пребываешь в своем девическом звании, как простая девица». 

Возможно, что-то подобное писали российские патриоты канцлеру Германии Ангеле Меркель в разгар санкций и контрсанкций. Во всяком случае, манера называть «интересами государства» личные интересы не слишком изменилась. А цена централизации власти всегда была очень высока. 

В декабре 1569 году Иван Грозный получил донос, будто жители Новгорода Великого хотят предаться польскому королю Сигизмунду II. «Государская голова» по собственному разумению собрала 15-тысячное опричное войско и двинула на север, по дороге учинив погромы в Твери, Клину и Торжке, которые в орбиту Новгорода давно не входили. Первым делом на колы сажали новгородцев, выселенных сюда «собирателем земель» Иваном III. Новгород был обложен заставами, чтоб никто не сбежал, и началась резня, которая монголам не пришла бы в голову. 

При взятии Батыем Рязани погибло около 8 тысяч русских жителей, которые насмерть обороняли свой город. Грозный уничтожил до 40 тысяч собственных подданных, которые вовсе не сопротивлялись. Во время только одной акции «Малюта отделал 1490 человек ручным усечением». Опричный немец Генрих Штаден отмечал в своих воспоминаниях: «Когда я выехал с великим князем, у меня была одна лошадь, вернулся же я с 49-ю, из них 22 были запряжены в сани, полные всякого добра». 

Зачем старались опричники — понятно, но очень жаль, что нельзя изучить в институте Сербского тараканов из головы великого князя. Ведь Новгород был богатейшим ремесленным центром с поголовно грамотным населением, а 150 лет спустя там только 3 процента жителей могли вывести своё имя. Император Пётр I покупал в Голландии и Англии все те товары, которые Новгород благополучно производил ещё во времена «монголо-татарского ига». 

 

Окно в отсталость 

Проблема лишённой противовесов власти не только в том, что она иногда сваливается в руки патологических личностей вроде Грозного, который ещё в детстве любил с колокольни «человеков уроняти». Или вроде Петра I, часами наблюдавшего в застенках за допросами: «Ноздри вынуты малознатно, а надо — до кости». Отсутствие парламента и политических партий чуть не в каждое царствование приводило к ограблению населения. 

Отец Петра, царь Алексей Михайлович, прозванный Тишайшим, вряд ли уступит в хитрости горбачёвскому министру финансов Валентину Павлову. В 1653 году он приравнял серебряный рубль к медному, хотя рыночное соотношение цен серебра и меди составляло в то время 62:1. Поскольку серебряных рудников в России в XVII веке не имелось, из Европы завозили йоахимсталеры, которые перечеканивали в рубли на Московском денежном дворе. На этой операции царь тоже плутовал: русские «ефимки» выходили более чем на четверть легче.  

В общем, к 1653-му сложилась привычная картина: надо воевать у Польши Украину, а денег нет. Можно было дать гражданам землю, а городам «магдебургское право», амнистировать беглых рабов и объявить выборы в Думу — тогда народная активность могла бы наполнить казну. Но царь с боярами придумали вариант попроще: из фунта меди, которому цена 12 копеек, «рубили» монет на 10 рублей. Всего меди начеканили на 4 миллиона — два государственных бюджета. 

Но денег всё равно не хватило, поскольку война затянулась на 13 лет. Уже к лету 1662 года в городах начались волнения: получил солдат зарплату медью, а на базаре торгуют только за серебро. Кто бы мог подумать! Когда к царю в Коломенское потянулся народ с вилами, он пообещал тут же наказать саботажников — и с перепугу казнил 200 спекулянтов. В итоге царь же и «навёл порядок», обменяв медные деньги на серебряные из расчёта 1:100! 

Однако по части ограбить народ Алексей Михайлович уступал сыну Петру. Одно только 100-процентное повышение налога на соль сделало этот товар недоступным для многих крестьян. Но следом на страну обрушился целый вал денежных и натуральных повинностей: «запросные», «драгунские», «корабельные». Царёвы «прибыльщики», точь-в-точь как нынешние депутаты Госдумы, изобретали, что бы ещё обложить налогом — бани, дубовые гробы, бороды... За бороду дворянин платил 60 рублей в год, а простой крестьянин — 2 рубля. Оседлали даже традицию борьбы за чистоту браков в Башкирии: за чёрные глаза брали 2 алтына подати, за серые — 7 алтын, а за голубые — 13. На полном серьёзе! 

Крестьяне обязаны были возить казённые грузы, работать в счёт податей на казённых заводах, строить Петербург, каналы и крепости. За петровское правление казенные доходы выросли в три раза, нагрузка на реальную душу возросла не менее чем на 50 процентов. Налоговая система принесла в 1724 году доход в 8,5 млн рублей, из которого 63 процента шло на армию. В ходе Северной войны военные расходы достигали 96 процентов бюджета, хотя «норма» была в то время 40-45 — так было у предшественника Петра, царя Фёдора Алексеевича. 

Возникает вопрос: ради чего? Читатель школьных учебников такому вопросу удивится: так ведь «окно в Европу», «птенцы гнезда Петрова», коллегии, Табель о рангах, Преображенский полк, Полтава, «небываемое — бывает»! Но при такой логике придётся занести в программу, что и президент Дмитрий Медведев сделал Россию великой державой: при нём открыли инновационный центр «Сколково», телефонизировали деревни, принудили Грузию к миру, реформировали полицию, объявили беспощадную войну коррупции и даже возвысились над временем, отказавшись переводить стрелки на час осенью и весной. 

В любой эпохе дымовая завеса из символов скрывает реальные экономические результаты. При Медведеве рост ВВП замедлился почти до нуля. А по итогам реформ Петра I число налогоплательщиков сократилось на четверть. Какой процент всего населения убыл, выяснить сегодня невозможно, но масштаб разорения провинции был словно после Второй Мировой войны. 

Кто-то скажет: война, грозное время, историческая необходимость. Но Пётр 20 лет воевал со Швецией, армия которой на максимуме достигала 100 тысяч штыков, а не с 9 миллионами солдат вермахта, танками и «мессершмиттами». Россия выступала в союзе с Данией, Саксонией и Польшей. Первый русский император забрил в солдаты 400 тысяч рекрутов, из которых погибли 200 тысяч — большинство от болезней и невыносимых условий. Тогдашняя Россия не могла содержать такое огромное войско, а царь пытался экономить на качестве, заменяя его количеством. И не наоборот, как пишут в учебниках.  

К моменту воцарения Петра русская пехота уже на две трети состояла из полков иноземного строя, обученных иностранцами (78 тысяч человек), а стрельцов было всего 17 тысяч. Имелись и драгуны, и гусары. Но все они были контрактниками, получали за службу деньги. При Петре в солдатики стали забирать бесплатно, клеймить как скот и держать в острогах во время передислокаций. Ведь петровская армия почти не имела казарм, и на зиму её заселяли «на постой» в дома простых граждан. 

А заодно солдаты собирали налоги. Историк Василий Ключевский пишет: «Полковые команды, руководившие сбором подати, были разорительнее самой подати. Она собиралась по третям года, и каждая экспедиция длилась два месяца. Шесть месяцев в году сёла и деревни жили в паническом ужасе от вооружённых сборщиков, содержащихся за счёт обывателей, среди взысканий и экзекуций. Не ручаюсь, хуже ли вели себя в завоеванной России баскаки времён Батыя». 

В развитии Петербурга как «окна в Европу» не было смысла уже к 1710 году, когда Россия приобрела Ригу и другие порты в Прибалтике. Петру просто нравился его «парадиз», к тому времени на две трети состоявший из казённых зданий на геометрически выверенных улицах. 

Далеко не Пётр придумал посылать молодых россиян учиться в Европу и приглашать иностранных спецов в Россию. Иначе откуда бы взялась в Москве Немецкая слобода, где он любил околачиваться в юности. Такую практику ввёл Борис Годунов за сто с лишним лет до Петра, и с тех пор Россия потихоньку двигалась по пути модернизации. Но Пётр всё перевернул с ног на голову. Годунов в два раза снизил налоги, чтобы помочь развитию предпринимательства, Пётр задушил его налогами и указами. При нём Берг— и Мануфактур-коллегии оформляли разрешения на открытие предприятий, распределяли среди них заказы, контролировали качество и объём товаров, выдавали ссуды и даже судили фабрикантов. 

При Петре 80 процентов предприятий были казёнными, а в городах жило всего 3 процента населения. Талантливый управленец не мог занять важную должность, если у него не было соответствующего чина. Северный демиург ограбил страну и стащил её с буржуазного пути развития, который привёл Европу к процветанию. 

 

Кровь в обмен на золото 

К концу правления Петра «купеческие и ремесленные тяглые люди во всех городах обретаются не токмо в каком призрении, но паче ото всяких обид, нападков и отягощений несносных едва не все разорены, от чего оных весьма умалилось, и уже то есть не без важного государственного вреда». Буржуазии в России не появилось и к началу XIX века, хотя при Екатерине II купечество было освобождено от податного налога. Манифест о свободе предпринимательства (1775) отменил налоги на промыслы, монополии на добычу некоторых ресурсов, а кустарное производство можно было открывать без дополнительных разрешений. Но наверху-то остались самодержцы и аристократические «группы интересов», власть которых не имела противовеса. 

На рубеже XIX века царям опять не хватало серебра. Но уже вовсю гуляли бумажные ассигнации, и власть решила включить станок: типа дадим городам и помещикам «на развитие», а потом излишки отзовём обратно. «Потом», конечно, стало не досуг, и в 1800-м бумажный рубль стоил уже 66 копеек. Писатель Александр Радищев едва ли не первым оценил приток ассигнаций как эмиссионный налог на население: «Бумажные деньги суть гидры народные». И сделал крамольный вывод: «Государь, который деньги делает, есть вор общественный, если не вор, то насильствователь». 

Что делать власти в такой ситуации, чтобы не потерять статус-кво? Знакомый вариант: участвовать в антинаполеоновской коалиции за английские деньги. Тем более, уже был опыт Семилетней войны, когда обнищавшая императрица Елизавета Петровна отправила русскую армию воевать с прусской за деньги австрийские.  

По всем раскладам императору Александру I логично было с Наполеоном дружить. После Тильзитского мира (1807) Россия даже стала союзником Франции и присоединилась к континентальной блокаде Англии, получив взамен доступ к рынкам покорённой Наполеоном Европы. Это было реальное импортозамещение! Как сообщает писатель Александр Никонов, «по сравнению с доблокадным 1804 г. собственное хлопкоткачество выросло в несколько раз. Общее количество заводов и фабрик увеличилось за несколько лет в полтора раза, а количество рабочих — вдвое. Собственное производство сахара подскочило в пять раз!». Торговый баланс России в кои веки стал положительным. 

В стране началось подобие экономического бума, зато от прекращения торговли с Англией пострадали интересы крупных монополистов, стоящих вокруг трона. Они круто зарабатывали на поставках сырья — леса, пеньки, железа, меди, зерна. Весь оборонзаказ — это снова они. Александр хорошо понимал, чем чревато дёргать этих ребят за усы: его отцу Павлу I проломили голову табакеркой, деда Петра III задушили шарфом. И англичане от отчаяния готовы на всё. В Лондоне уже собирали тысячи подписей за мир с Наполеоном. А мог ли долго выдерживать давление тот, про кого Пушкин написал «правитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда»? Александр вышел из блокады, потерял все континентальные рынки, зато взвинтил военные расходы вдвое — на 55 млн рублей. Подставил страну под гнев Наполеона, а сам получил стабильность в верхах и английские призовые. 

Уже при Николае I Россия не могла воевать без иностранных займов у голландских, немецких и английских банкиров. Крупные кредиты оформлялись в 1828-м, 1831-м, 1832-м, 1840-м, 1842-м, 1849-м и 1854 году. В 1849-м император Николай лично сфальсифицировал бюджет, скрыв от своего Государственного совета дефицит в 38,5 млн рублей. Он не спал ночами, думая, как латать эти дыры? Ничего подобного, он мечтал о славе Наполеона, о присоединении Сербии, Константинополя и черноморских проливов, а кончилось это Крымской войной. Отдувалась, как обычно, вся страна, где стремительно дешевели бумажные деньги и росли подати. 

Смысл отмены крепостного права при Александре II невозможно понять без всего этого бэкграунда. За предыдущие 30 лет общий дефицит бюджета приблизился к 1,5 млрд рублей, а потому реформа стала последним шансом обобрать и крестьян, и помещиков. С 1861 по 1906 год правительство взыскало с бывших помещичьих крестьян свыше 1,6 млрд рублей, не потратив ни копейки. Переданная крестьянам надельная земля была оценена всего в 1,218 млрд руб., и государство при расчёте с помещиками обязывалось полностью компенсировать эту сумму. Однако помещики получили лишь 902 млн руб., часто не реальными деньгами, а пятипроцентными банковскими билетами и выкупными свидетельствами, на которые, понятно, другая рыночная цена.  

…Реальная экономическая история России выходит невесёлая. «Драма слаборазвитости», как описывал суть нашего «особого пути» историк Фернан Бродель, трагически обусловлена нехваткой денег. А нехватка денег — следствие чрезмерной централизации власти, барьеров на пути предпринимательства и великодержавных понтов. Подвиги армии Суворова в Альпах — это просто отработка полученного его хозяевами бабла, кровь в обмен на золото. Всякое усиление власти оборачивалось скорым грабежом народа, а относительно благополучные периоды в истории — когда центр силы жил по средствам и был хоть чем-то уравновешен. 

Доказывать, что в советские времена государство тоже грабило людей, вроде как лишнее: все же знают про отмену частной собственности, коллективизацию, репрессии. Однако коммунисты не забывали отжать и оставшийся мизер. И даже изобрели несколько ноу-хау. 

После Гражданской войны большевикам так были нужны деньги, что первые облигации 1922 года номинировали не в рублях, которые горели на огне инфляции, а в пудах ржи и сахара. Первые 10 млн пудов обещали вернуть через 8 месяцев, чего, разумеется, не произошло. Заём 1927 года размещался уже со сроком 10 лет, а с 1936-го все облигации в СССР были рассчитаны на 20 лет. К началу индустриализации страна была должна своим гражданам треть госдолга — 1,9 млрд рублей.  

Естественно, добровольно никто бы советские бонды покупать не стал. Сберкассы присылали на предприятия инструкции, бланки отчётности и закрепительные талоны,  которые подписывал каждый работник. А сумму займа потом удерживали из зарплаты. Крепышей, которые отказывались «поддержать индустриализацию», всячески прогибали через «товарищеские суды». В 1957-м Хрущёв постановил прекратить выпуск облигаций и … отложил погашение ранее эмитированных на 20 лет! 

А ещё раньше, в 1947-м, сталинские экономисты прокатили народ-победитель и с накоплениями, если у кого они вдруг образовались. Были отменены продовольственные карточки, а денежная масса уменьшена с 59 млрд до 6 млрд руб. В постановлении Совмина сообщалось, что большую часть жертв по реформе государство берёт на себя. Но разве такое бывает? Народу обесценили наличные деньги в 10 раз, сохранили прежние цены, по-божески обменивали только вклады в государственных сберкассах. Отчаявшийся народ бросился в коммерческие рестораны прогуливать сбережения, которые через несколько дней превратились бы в тыкву. «Вся страна горячо празднует старт денежной реформы», — сообщала по этому поводу газета «Правда». 

Сегодня мы обретаемся в стране, у которой заканчиваются деньги, и экономика не растёт уже десять лет. А, значит, опричники не останутся без дела.  

Поделиться ссылкой: