Почему мы против либерализма

Слово «либерал» («либераст»), давно стало у нас бранным. Оно даже хуже, чем «демократ» («дерьмократ»). Да, многие в России против либерализма и демократии. Но на то есть как минимум три причины. 

 Мы очень мало знаем о либеральных ценностях

В сегодняшнем расхожем понимании, либеральная идея — страшная вещь. Это слабое государство, в котором царят попустительство для банков и бизнеса, прежде всего для олигархов. Это прямой путь к открытой безнаказанности личностей с нетрадиционной сексуальной ориентацией и к однополым бракам. А ещё это забвение отечественных традиций и веры. 

В действительности либерализм выступает за сильное государство, но видит его силу не в огромной армии и милитаризации социальной жизни, не в стремлении командовать всем и вся, а в создании условий для развития экономики, политики, культуры и благоденствия граждан. И если сегодня в иных государствах с либеральной демократией банки и бизнес слишком свободны, а проблема сексуальных меньшинств обрела слишком большое значение, это ещё не свидетельство того, что плох либерализм. Ведь когда ваша любимая футбольная команда проигрывает, вы же не считаете, что футбол — никуда негодная  игра, и её надо запретить. 

Ну, а если нам кажется, что там, в европах и америках, не всё в порядке с национальными традициями и верой, то, может, лучше не мерить нашими мерками других?.. 

Для того чтобы понять суть либерализма, достаточно вспомнить школьный курс истории. 

В 1215 году в Англии после далеко не шахматной борьбы король подписал Великую хартию вольностей, признавшую личные свободы граждан. Статья 39-я Хартии гласила: «Ни один свободный человек не будет схвачен, посажен в тюрьму, лишён имущества, поставлен вне закона, изгнан или каким-нибудь образом лишён принадлежащего ему права или подвергнут убытку; мы (король) не пойдём против него и не пошлём на него <войско> иначе, как по законному приговору его пэров (присяжных) или по закону земли». 

Но признать ещё не значит утвердить. Даже через три-четыре века в английских судах царил произвол, а высшие судебные инстанции, Звёздная палата и Верховная комиссия, служили страшными орудиями политических и религиозных преследований. Тем не менее, англичане не забывали свою Великую хартию, продолжали бороться. И в 1679 году парламент принял знаменитый Habeas Corpus Act — закон о неприкосновенности личности. Это была одна из первых ласточек грядущего либерализма. 

А в 1789 году во Франции была провозглашена Декларация прав человека и гражданина, которая утвердила четыре права каждого человека — на свободу, собственность, безопасность и сопротивление (насилию, подавлению). И это был уже первый перечень официально признанных постулатов либеральной идеи. 

В том же XVIII веке большая плеяда мыслителей — в том числе британцы Джон Локк, Адам Смит, Томас Гоббс, француз Шарль Луи Монтескье — заложила основы будущего устройства западной либеральной модели цивилизации. К неотъемлемым чертам либерализма были добавлены не просто право на собственность, но и право на незыблемость собственности, а кроме того — приоритет личности над государством, равенство всех перед законом, независимость суда. 

Как средство реализации либерализма возникли принципы демократического государственного устройства: тайные альтернативные выборы, парламент, местное самоуправление, институты гражданского общества, отчётность перед избирателями властей всех уровней… 

На всех этих ценностях и поднялись Европа и США в последние несколько веков. 

Кстати, те же права и свободы, присущие обществу, построенному на основе либерализма, записаны в нашей российской Конституции. Но мы поднимались только в первое десятилетие нынешнего века, ни в 1990-е годы, ни в 2010-е в экономической, политической и социальной жизни особого развития не наблюдалось. 

 Власть не любила либерализм

История — дама неспешная. Минули тысячелетия, прежде чем в XVIII веке новые, либеральные, идеи начали завоёвывать умы, причём иногда даже королевские. 

«Прусский король Фридрих II, — рассказывает Евгений Ясин, министр экономики в 1994–1997 годах, — издал декрет о введении независимого суда. Через неделю ему принесли иск крестьянина, подавшего на короля в суд за незаконное отчуждение принадлежавшей ему земли. Король не вмешивался в судебный процесс, проиграл дело и вернул землю крестьянину. Он создал прецедент, который, повторившись многократно, породил доверие к суду, а заодно и к королевской власти, уверил подданных в том, что закону подчинены все, включая Его Величество. Немцы говорят, что почитают Фридриха II Великим не только за его военные победы, но и за то, что он способствовал становлению в Германии полезных институтов». 

У нас таких прецедентов не было. 

«А жаловати есмя своих холопей вольны, а и казнити вольны же есмя…», — отчеканил Иван Грозный в письме Андрею Курбскому. И подавляющее большинство царей, императоров и генсеков, вплоть до конца 1980-х годов, с готовностью подписались бы под этими словами грозного царя. 

Правда, у нас были Великие реформы Александра II. Самого государя трудно было назвать либералом, но модернизацию страны он проводил в либеральном духе. В 1860-х годах впервые в России появились тот самый независимый суд с участием присяжных, сословие самостоятельных банкиров, фабрикантов и заводчиков, земское самоуправление, более или менее свободные СМИ, вольные университеты … 

Ещё труднее было бы назвать либералом Александра III. Тем не менее, вступив на престол, он доверил кресло министра финансов либеральному экономисту европейского уровня Николаю Бунге и, более того, позволил ему подобрать команду по собственному усмотрению. А потом назначил главным железнодорожником страны Сергея Витте. 

В итоге экономические реформы, начавшиеся при Александре II, продолжились. Такой экономической политике яростно противостояли консерваторы, горячие сторонники «подмораживания России». Александр III никак не реагировал на их атаки, но, в конце концов, и он, несмотря на всю свою невозмутимость, не выдержал: «Легко им с их балаганным патриотизмом, когда они ни за что не отвечают!»… 

Не напоминает ли сегодняшняя ситуация ту, что была при Александре III. После бурных реформ страна снова «подморожена», вольница девяностых сменилась авторитаризмом, но, несмотря на яростные атаки современных консерваторов, ключевые посты в министерстве финансов, Центральном банке и крупнейших банках занимают опять-таки либералы. 

Впрочем, власть сегодня атакуют и так называемые прогрессисты, включая либералов, которые не находятся во власти. У кого-то критика дельная, у кого-то — не очень. Однако умеренные смотрят на происходящее более спокойно. Они напоминают, что Европа и Америка свою либеральную демократию строили веками и порой с такими зигзагами, такими провалами, что не дай Бог. И это не в оправдание мерзостям, которые часто творятся в сегодняшнем нашем Отечестве, а ради объективности… 

Итак, чаще всего российская власть — как, впрочем, и власть во многих других странах — не любила идеи демократии и либерализма. И навязывала свою нелюбовь народу. Но раньше или позже эти идеи всё равно побеждают, потому что люди хотят быть свободными, а сами принципы свободы — нерв всей истории человечества. 

 Возвращаемся к идеям девяностых?

В России либералы почти всегда воспринимались как белые вороны с чёрными намерениями. 

В XIX веке один из первых наших либералов, Михаил Сперанский, по поручению императора Александра I разработал план политических реформ. Согласно этому плану в России, в частности, следовало завести Государственную думу и чтобы эта Дума контролировала правительство, а всему населению надлежало предоставить гражданские права — неприкосновенность личности и собственности, право на суд, право свободно распоряжаться своим имуществом… Ни один истинный патриот не мог спокойно стерпеть такого издевательства над древними устоями Руси, а ещё больше над своими личными интересами. И под давлением сильных мира сего Александр I отправил Михайлу Михайловича, ещё вчера всесильного вельможу и высокопревосходительство, в ссылку. 

Потом судьбу Сперанского повторяли многие. Иные успевали перейти от написанных реформ к реальным, но… Даже Александр II не избежал общей участи. Однако поскольку царя всё же нельзя было отправить ни в отставку, ни в Сибирь, его попросту убили. 

По сути, за два последних века у нас было всего три более или менее успешных либерала-реформатора. Генерал Дмитрий Милютин, преобразивший старую отсталую николаевскую армию в одну из самых современных в Европе. Сергей Витте, создавший сеть железных дорог и превративший рубль в одну из ведущих валют мира. И Пётр Столыпин, сумевший в короткое время создать в стране класс крестьян-собственников. Милютин и Витте вышли в отставку уже в преклонном возрасте, а Столыпин погиб от рук фанатика в расцвете сил и на пике проводимых им преобразований. 

Либералы-реформаторы в России с самого начала своей деятельности попадали в группу риска, причём опасность поджидала их со всех сторон — из царского кабинета и кабинетов высших чиновников, из гостиных аристократии и помещичьих усадеб, из редакций левых изданий и боевых революционных дружин. 

Ни богатеи, ни бюрократия, зависевшие от царя-батюшки, да и сам царь, конечно, не хотели жить по принципам либерализма. Никто, естественно, не хотел делиться своими огромными возможностями, в том числе возможностью наживаться неправедным путём.  

Отношение к либерализму особенно ухудшилось в последнем десятилетии ХХ века. Реформы, проводившиеся либералами гайдаровского призыва, почти по всем нам ударили очень больно. 

Можно долго и нудно объяснять, что после крушения советской власти Россия, оставшись без золотовалютных запасов и с тотально пустыми прилавками, остро нуждалась в безотлагательных и системных политико-экономических преобразованиях, а они, даже виртуозно безошибочные, бьют так больно, что по гроб жизни не забудешь. Но такие объяснения сегодня мало кому нужны, время для них ещё не наступило. Тем более наряду с другими, по сути, неизбежными ошибками, молодые либералы того времени допустили ещё одну, принципиальную. Они должны были еженедельно объяснять соотечественникам, что они сделали, что не удалось и почему и что собираются сделать в ближайшем будущем. А они ничего не объясняли, забыв, что самое страшное для людей — неизвестность… 

Однако в обозримом будущем резко негативное отношение к либерализму может измениться на противоположное. По данным недавнего опроса, результаты которого опубликовал «Форбс», почти 60 процентов респондентов предпочли свободу росту зарплат. Быстро растёт доля тех, кто считает себя ответственным за происходящее в стране и хочет вносить личный вклад в её развитие. Если в октябре прошлого года так говорили 2/3 участников опроса, то к весне нынешнего года таких уже 84 процента. Кроме того, ¾ опрошенных осознают, что именно «люди содержат власть», а не наоборот. 

В обществе зарождается новый консенсус, при котором гражданские и политические свободы важнее удовлетворения материальных потребностей, — таков, по мнению экономиста Михаила Дмитриева, а также психологов Анастасии Никольской и Елены Черепановой, основной вывод исследования. Иными  словами, все эти ответы свидетельствуют о том, что значительное большинство опрошенных уже мыслят в духе либерализма. 

Поделиться ссылкой: