Пётр Вяземский. И через два века — живой

Сегодня день рождения Пётра Вяземского, поэта, мемуариста, историка, переводчика и… героя Отечественной войны. С его уникальным наследием можно познакомиться в собрании Президентской библиотеки. 

 

Близкой дружбой с Петром Андреевичем гордились Николай Карамзин, Василий Жуковский, Александр Пушкин… Его стихи высоко ценили многие современники. Любители старых романсов и сегодня напевают романс на стихи Вяземского и музыку Павла Булахова «Тройка»: 

Тройка мчится, тройка скачет, 

Вьётся пыль из-под копыт, 

Колокольчик звонко плачет, 

И хохочет, и визжит. 

Каждый, даже школьник, знает хотя бы одну строку Вяземского: «И жить торопится, и чувствовать спешит». Правда, многие приписывают её Пушкину и вдобавок говорят, откуда — из «Евгения Онегина». Но на самом деле это так же близко к истине, как и далеко от неё. Строка принадлежит Вяземскому и служит эпиграфом к пушкинской поэме. 

Писать так, чтобы сам ты и твои произведения продолжали жить среди твоих потомков через два столетия, — дорогого стоит. Далеко не все поэты даже из самых избранных антологий могли бы гордиться подобными достижениями 

О знатном старинном роде князей Вяземских рассказывает оцифрованная книга П. Петрова «Князь Павел Петрович Вяземский» (1881), посвящённая сыну Петра Андреевича  известному дипломату, основателю Общества любителей древней письменности.  «Кн. Андрей Иванович Вяземский,  говорится в книге об отце Петра Вяземского и деде Павла,  был один из замечательных деятелей царствования Екатерины II, при которой он сделал карьеру генерал-поручика, а затем тайного советника.  Его Записка военная 1774 г. заключает взгляд современника на организацию наших войск,  доказывая в авторе уменье смотреть на вещи». 

Будучи сыном военного такого уровня, Пётр Вяземский не счёл для себя возможным уклониться от участия в войне с Наполеоном, хотя трезво оценивал свои качества в мемуарах «Поминки по Бородинской битве и Воспоминания о 1812 годе» (1869): «Я никогда не готовился к военной службе. Ни здоровье моё, ни воспитание, ни наклонности мои не располагали меня к этому званию. Я был посредственным ездоком на лошади, никогда не брал в руки огнестрельного оружия. Одним словом, ничего не было во мне воинственного». 

Когда грянула война 1812 года, Пётру Вяземскому исполнилось 20 лет, и ему сложно было осознать причины и природу столкновения двух враждующих государств. Но прекрасно образованный, философски настроенный юноша старался разобраться в самой сути вопроса, а потому посетил встречу Александра I с высшим дворянством и затем описал её в своих воспоминаниях: 

«С приезда государя в Москву война приняла характер войны народной. Все колебания, все недоумения исчезли; всё отвердело, закалилось и одушевилось в одном святом чувстве, что надобно защищать Россию и спасти её от вторжения неприятеля. <…> Государь был величаво спокоен, но видимо озабочен… В кратких и ясных словах Государь определил положение России, опасность, ей угрожающую, и надежду на содействие и бодрое мужество самого народа». 

Будучи полной противоположностью своему доблестному отцу, Пётр Андреевич, тем не менее, к моменту битвы при Бородине оказался в самой гуще событий, вступив в казачий полк М. Дмитриева-Мамонова и став адъютантом генерала Михаила Милорадовича (ему в дальнейшем он посвятил свою поэму о судьбоносной для исхода войны битве).  

 «Первые мои военные впечатления встретили меня в Можайске, — вспоминал Вяземский.  Там был я свидетелем зрелища печального и совершенно для меня нового. Я застал тут многих из своих знакомых по московским балам и собраниям, и все они, более или менее, были изувечены после битвы, предшествовавшей Бородинской».   

«Я так был неопытен в деле военном и такой мирный военный барич, — продолжал Пётр Андреевич, — что свист первой пули, пролетавшей надо мной, принял я за свист хлыстика. Обернулся назад и, видя, что никто за мной не едет, догадался я об истинном значении этого свиста. Вскоре потом ядро упало к ногам лошади Милорадовича. Он сказал: “Бог мой! Видите, неприятель отдаёт нам честь”.  Не могу не заметить, что привычка говорить по-французски не мешала генералам нашим драться совершенно по-русски». 

Неопытность и неспособность князя в полном объёме оценить опасность вывели его в число первых храбрецов. В ходе Бородинского сражения одна лошадь под ним была ранена, другая убита. Он  спас на поле боя истекающего кровью генерала Алексея Бахметева и вышел из пламени войны с орденом Святого Владимира 4-й степени. 

По мнению некоторых историков литературы, рассказы Вяземского о реалиях Бородинского сражения были использованы Львом Толстым при написании романа «Война и мир», да и образ Пьера Безухова, оказавшегося в центре военных действий, получил отдельные черты личности Петра Вяземского. Впрочем, всё это в дальнейшем не помешало князю  критиковать графа за неточности в изображении происходившего на полях сражений. 

Изучение эпистолярной подборки князя Вяземского даёт пищу для более глубокого познания личности как самого Петра Андреевича, так и его современников, среди которых были первые интеллектуалы того времени — Александр Пушкин, Пётр Чаадаев, Николай Карамзин, издатель «Русского архива» Пётр Бартенев 

Особую ценность представляют имеющие в Президентской библиотеке «Письма Н.М. Карамзина к князю П.А. Вяземскому. 1810–1826» (1897) и «Письма князя П.А. Вяземского: из бумаг П. Я. Чаадаева» (1897). Пётр Яковлевич Чаадаев писал Петру Андреевичу из-за границы: «Очень желал бы я приехать к вам и погостить у вас, посмотреть на умственное движение ваше, послушать ваших споров: здесь всего этого нет». «Письма князя П.А. Вяземского: из бумаг П.Я. Чаадаева» (1897) можно открыть на портале Президентской библиотеки. 

Ну и, конечно, бесценна обширная переписка Вяземского с Пушкиным. Ставший в дальнейшем литературным соратником поэта по обществу «Арзамас», позже  сотрудником «Литературной газеты», которую Пушкин издавал с Антоном Дельвигом, а также пушкинского «Современника», Пётр Вяземский оставил нам продолжавшееся в течение жизни  эпистолярное общение с поэтом. «Их переписка,  по мнению литературоведа Д.П. Мирского,  сокровищница остроумия, тонкой критики и хорошего русского языка». Взаимовлияния друзей в области словесности отражены в электронной копии книги В.В. Виноградова «Язык Пушкина: Пушкин и история русского литературного языка» (1935).  

Вокруг критических выступлений Вяземского нередко возникали споры, настолько эти замечания и оценки были неординарны и остры. Написав несколько работ о произведениях Пушкина, он предельно обнажил свою идейную и эстетическую позицию в статье «Разговор классика с романтиком, вместо предисловия к “Бахчисарайскому фонтану”», где в роли критика-романтика вывел самого себя. Виссарион Белинский по достоинству оценил две главные заслуги автора: то, что «прозаические статьи его много способствовали к освобождению русской литературы от предрассудков французского псевдоклассицизма» и что впервые именно Вяземский сформулировал понятие народности. 

Поделиться ссылкой:

Your email address will not be published. Required fields are marked *

Вы можете использовать следующие HTML тэги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

2 × пять =