143 года назад в Тарховке, близ Петербурга, родился Иван Билибин, художник, открывший мир сказки не одному поколению детей. В том числе и нынешним детишкам, которые впервые взяли в руки книжку.
Родился Иван Яковлевич в семье военного врача. С детства будущего интерпретатора русского фольклора окружали в основном люди точных профессий — юристы, математики, учёные-естественники…
Иван с успехом окончил юридический курс Петербургского университета. Однако вскоре понял, что его настоящее призвание совсем в другой области. Ещё учась в старших классах 1-й петербургской гимназии, Билибин брал уроки у известных художников, а потом на шесть лет стал учеником Ильи Репина.
Современник Билибина, художник Владимир Левитский вспоминал в книге «Молодые годы И.Я. Билибина и русской графики», использованной при издании исторического календаря Президентской библиотеки «Иван Билибин — певец русской жизни» (вышел к 140-летию художника):
«Среди массы учащихся я увидел молодого, жизнерадостного черноватого, с большой бородой для его лет, студентика с курьёзной подпрыгивающей походкой, назывался он чаще всего “Иван Яколич”. Вначале я отнёсся к нему как-то недоброжелательно, потому что, когда Репина не было в мастерской, то одним из первых застрельщиков по части острот, весёлых разговоров и общих песенок за рисованием бывал часто Иван Яковлевич, но потом увидел, что это был милейший человек, очень весёлый, общительный, а главное, работающий так, как будто бы рисование у него между прочим, а результаты же были неплохи в рисунке… В то время уже ясно сказывалась в его работах графичность. Билибин славился ещё и тем, что сочинял удивительно забавные и весёлые оды по случаю каких-нибудь происшествий».
Он не боялся быть смешным, скоморошествовал себе и другим в удовольствие. С этим неординарным человеком никогда не было скучно. Мемуары современников сохранили изрядный перечень его экстравагантных выходок.
Кстати, основной массив материалов для календаря Президентской библиотеке предоставил Ивангородский музей — филиал Государственного бюджетного учреждения культуры Ленинградской области «Музейное агентство». Музей располагается в том самом здании, где некогда проживало семейство Билибиных.
Иван Яковлевич смолоду насыщал свой фамильный дом в Ивангороде предметами искусства — картинами, гобеленами, старинным фарфором. Переданная городу семейная коллекция Билибиных и положила начало музейной экспозиции. Сегодня собрание музея насчитывает более 100 произведений живописи, графики, декоративно-прикладного искусства самого Ивана Билибина и его жены-художницы. Родственники Ивана Яковлевича и теперь продолжают пополнять музей. Недавно в его экспозиции появились акварели тончайшей билибинской проработки из цикла «Крымские пейзажи»…
В молодости на Билибина произвела неизгладимое впечатление выставка работ Виктора Васнецова, развёрнутая в залах Академии художеств в 1898 году. «Сам не свой, ошеломлённый ходил я после этой выставки. Я увидел у Васнецова то, к чему смутно рвалась и о чём тосковала моя душа», — вспоминал художник в одном из писем, опубликованных в книге Сергея Голынца «Иван Яковлевич Билибин: Статьи. Письма. Воспоминания о художнике» (1970).
Билибину было 23 года, когда он, приехав в деревню Егны Тверской губернии, увидел там непроходимые густые леса — настоящее Берендеево царство. Тут и родились первые иллюстрации в знаменитом впоследствии билибинском стиле. В начале нового века художник ездил в Вологодскую, Олонецкую, Архангельскую губернии, куда его командировал этнографический отдел Музея Александра III для изучения деревянной архитектуры. Он впервые увидел ансамбль Кижей и был восхищён, о чём написал по возвращении статье «Народное творчество русского Севера» («Мир искусства», 1904, №11).
После знакомства с русским Севером Билибин создал свой эстетический манифест, который был опубликован в том же «Мире искусства», 1904, №11: «Только совершенно недавно, точно Америку, открыли старую художественную Русь, вандальски искалеченную, покрытую пылью и плесенью. Но и под пылью она была прекрасна, так прекрасна, что вполне понятен первый минутный порыв открывших ее: вернуть! вернуть!».
Там же в статье «Народное творчество русского Севера», с которой можно познакомиться в электронном читальном зале Президентской библиотеки, художник писал:
«Народ русский, придавленный безотрадной серой действительностью, искал утешения в сказочных мечтах о далёких неведомых царствах с их необычайными деревьями, птицами и зверьми, и прежде, когда простому народу не было видно никакого выхода в лучшую жизнь, он всецело предавался народному творчеству, как душевному отдыху, а потом, когда мелькнула заря возможного улучшения, перед ним вознёсся мираж города и «пава-птица» отлетела далеко и безвозвратно».
На портале Президентской библиотеки представлены самые известные работы художника из серии, включающей в себя шесть сказок, среди которых «Сказка о царе Салтане» и «Сказка о золотом петушке». Газеты начала прошлого века писали, что Билибин создал детскую книгу как произведение искусства. Его книги похожи на расписные шкатулки, которые хочется долго рассматривать. Тут не только сюжет, но и придуманные мастером декоративные элементы, орнаменты, усложнённые шрифты с завитушками…
В электронном фонде Президентской библиотеки можно ознакомиться также с другими оформленными Билибиным изданиями. В их числе по-настоящему уникальные книги, например, «Летописный и лицевой изборник Дома Романовых», подготовленный в честь празднования 300-летия царствования династии. Сегодня это издание признают шедевром типографского искусства: страницы «Изборника» украшают цветные заставки, концовки, цветные фотоцинкографии. Не менее ценимы знатоками и такие раритеты, как оформленные при участии Билибина «Онежские былины, записанные А.Ф. Гильфердингом летом 1871 года», «Картины по русской истории, изданные под общей редакцией [и с объяснительным текстом] С.А. Князькова», а также другие редкие издания.
Национально-романтическое направление в тогдашней живописи захватило его как сторонника и продолжателя «контурной линии», насыщаемой затем тончайшей выделки акварелью. Они стали фирменным знаком художника. Билибинские «пряничные» композиции пронизаны лукавой иронией, идущей от лубка.
Совсем иначе воспринималась его политическая карикатура. Придерживаясь антимонархических, близких к либеральным, убеждений, художник охотно сотрудничал с сатирическими журналами «Жупел» и «Адская почта» — ровесниками первой русской революции 1905 года. Его политические гротески были беспощадны к существующему строю. Однако вскоре после революции, которой он поначалу сочувствовал, Билибин покинул Россию. Жил и работал в Каире, Праге, Париже…
В 1936 году, несмотря на вполне благополучную парижскую жизнь, Иван Яковлевич вернулся домой, на берега Невы. Когда однажды его спросили, а стоило ли возвращаться из сытой Европы в бедную, придавленную сталинским режимом Россию, ответил, не колеблясь:
— Лучше умереть на родине, чем роскошно скитаться на чужбине.
Умереть в Советском Союзе второй половины тридцатых можно было ни за понюшку табаку, а уж за контакты с иностранцами просто наверняка. Иван Яковлевич в эмиграции с кем только ни был в знакомстве и дружбе: в Александрии оформлял балетные спектакли для труппы Анны Павловой, в Буэнос-Айресе — для балета Игоря Стравинского «Жар-птица», в Париже делал декорации к операм, в которых пел Фёдор Шаляпин. Не говоря уж о приятельстве с «отпетыми антисоветчиками» среди царских офицеров, журналистов, юристов, экс-политиков… Но как бы там ни было, а репатрианта Билибина встретили на социалистической родине хорошо: дали место профессора в ленинградском Институте живописи, скульптуры и архитектуры, предоставили возможность заниматься любимым делом — иллюстрировать книги и оформлять спектакли, а вскорости даже возвели в академическое звание. Вот только к реальным делам Академии близко не подпускали.
…Иван Билибин умер на койке ленинградской академической больницы в ночь на 7 февраля 1942 года. Иссохший от блокадного голода, страшный старик.
За полгода до того сам нарком просвещения предлагал ему эвакуироваться в глубокий тыл. Но Иван Яковлевич наотрез отказался:
— Из осаждённой крепости не бегут, её защищают!
Так утверждалось в тщательно отцензурованных советских писаниях. Но по свидетельствам очевидцев, на самом деле Билибин, хоть и был русским патриотом, никакой патриотической напыщенности не терпел, а потому на предложение уехать ответил чисто по-интеллигентски:
— Без книг — никуда!
Книги у него и вправду были уникальные, тем более для советской России, наглухо изолированной от Европы.
Раскаивался ли Иван Яковлевич в последние свои дни, что остался в осаждённом Ленинграде? Об этом сегодня уже не узнать. Одно ясно: если и жалел Билибин о своём опрометчивом поступке, никому бы в том не признался. Потому что всегда был горд, независим и убеждённо сам творил свою судьбу.
