Михаил Удальцов: «Я был оперативный разведчик»

Светлана Белоусова
Сентябрь09/ 2019

Вчера Петербург отметил 78-ю годовщину начала Ленинградской блокады. О том, как защищали Ленинград  и спасали его жителей, рассказывает герой Великой Отечественной Михаил Удальцов. 

 

На фронте их считали элитой. Но при этом называли смертниками, потому что редко кто из них доживал до пятой-шестой операции. Михаил Удальцов девять раз ходил с группой во вражеский тыл. Он, оперативный разведчик Балтийского флота, — один из немногих, кому чудом повезло остаться в живых...  

И вот я в спальном районе Таллина. По-советски скромно обставленная кухонька, и на столе, накрытом Антониной Петровной, женой Михаила Александровича, всё, что принято подавать в русских семьях, — жареная картошка с котлетами, домашнее лечо, грибочки. И особая гордость хозяйки — печенье, присланное живущей в Петербурге дочерью 

 

— Михаил Александрович, вы попали в разведшколу в самом начале войны. А было вам всего 17 лет. Как же случилось, что вас туда взяливедь по возрасту вы ещё не подлежали призыву? 

 Вообще-то это было не в самом начале войны. До войны я работал в бригаде монтажников на строительстве электростанции «Свирь-2». И недели через две после того, как началась война, нам сказали: «Берите мыло, полотенце и смену белья. Уезжаем рыть противотанковые рвы». Посадили в эшелоны и привезли под Лугу…  

 

Кое-как устроившись в палатках, рабочие поговорили о том, что, слава Богу, почвы тут песчаные, поэтому с нормой  полтора погонных метра за смену  справиться можно. И угомонились. А под утро, когда все ещё спали, на бреющем полёте налетели «мессеры»… 

 

 Нас спасло то, что рядом был окоп. Попрыгали в него, лопатами головы прикрыли и лежали, прижавшись друг к дружке… И так каждый день. Немцы улетят, снова работаем. Мы там потеряли человек пятьсот. Некоторые, правда, не погибли, разбежались  всякое было. А потом оказалось, что немцы этот участок обошли, мы уже у них в тылу, и всё, что мы нарыли, никому не нужно. Пристроились мы в хвост какой-то выходившей к своим воинской части и потопали в Толмачёво. Идём, а вдоль дороги сплошь «волчьи ямы»… 

 

Кому из тогдашних военачальников пришла в голову эта идея, сегодня не скажет, наверное, никто. Посредине трассы выкапывались ямы, примерно четыре на четыре метра, и глубиной не меньше трёх. Считалось, что немецкие танкисты, не заметив ловушек, начнут в них проваливаться, и, таким образом, их наступление будет остановлено. 

На рытье этих противотанковых заграждений были задействованы сотни людей. Но пригодились эти ямы для другого. В них хоронили бойцов, погибших при обороне Ленинграда. Человек по тридцать в каждую… 

 

 В общем, до Ленинграда мы добрались на попутках…  

 Город был уже в блокаде?  

 Да. Сонный город, как мёртвый… Приехали мы и сразу  в Штаб партизанского движения, на улицу Декабристов, 35. Пробыли там трое суток. Выдали нам каждому по 12 патронов, по две гранаты да по маленькому, воронёной стали, дамскому пистолетику. Игрушка игрушкой, даже толстую фанеру не пробивал.  

С этим оружием нас перекинули к немцам в тыл. Холодно уже было, мороз, а я  в пиджачке, в лёгких брюках, в парусиновых туфлях и в кепке. Замерзал, особенно по ночам, до такой степени, что скорчивался под каким-нибудь деревом и сидел. Так бы и замёрз, если бы один из мужиков  не помню уж, как его зовут, не спас меня. Как видел, что я опять присел, подходил и принимался лупить. На мне места живого не было, но зато отогревался. Только когда мы вернулись обратно, в Штаб, нам выдали валенки, тёплые штаны, овчинные полушубки…  

И так нас перебрасывали через линию фронта три раза. А потом сказали: «Хватит вам, ребята, придуриваться в партизанах. Родину защищать надо!»  

 То есть призвали в армию? Но вам же было всего 17! 

 Меня и не взяли. Сказали: «Поезжай, мальчик, к своей маме». Я, конечно, к маме не поехал, а на попутной машине вернулся в Мяглово. И вот оттуда уже попал в учебную группу разведотдела штаба Балтийского флота.  

Меня натаскивали как радиста и в конце марта 42-го переправили в Невскую Дубровку, посмотреть, что из себя представляю.   

Пробыл я там трое суток. Засел в землянке на берегу Невы, где находилось так называемое управление. Работал открытым текстом  возможности шифровать не было никакой. Стреляли постоянно, голову не поднять. А когда вернулся оттуда, мне сказали: «Считай, что ты сдал экзамен». И начали забрасывать в тыл к немцам. 

Однажды нам нужно было перейти Ладогу, чтобы углубиться к немцам в тыл. Подходим к маяку. Там пять человек в меховых куртках и маскхалатах. И у каждого  связка вешек. Говорят: получили, мол, задание обозначить трассу, Дорогу жизни. Попросили помочь. 

Лёд был совсем ещё тонкий, снега на нём ещё не было. Шли, держась за трос и стараясь разглядеть в темноте полыньи. Вешки расставляли через каждые метров двести. Под утро добрались до берега. Вошли в деревню Кобона. Навстречу — старая женщина. Увидела военных, закрестилась: свят, свят, свят! Побежала домой, жарить гостям картошку… 

А года через полтора я снова попал в Кобону. Зашёл в дом к той старушке. Спрашиваю: «Вы меня не узнаёте?». А она мне: «Эх, милок, знал бы ты, сколько вас тут за это время проходило, всех разве упомнишь»… 

 

Услышав вопрос о наградах, Михаил Александрович на минуту замолчал, явно думая, стоит ли вообще об этом рассказывать. А когда всё-таки решился, в его голосе проявилась, хотя и скрытая, но всё-таки обида на тех, кто в 1930-е арестовал его отца и прилепил ему чёрную метку — «сын врага народа». В те времена такая запись в личном деле закрывала перед человеком многие дороги. Удальцова ущемляли даже на фронте  если ему была положена какая-то награда, чаще всего старались обойти стороной, вычеркнуть из списков-представлений на ордена и медали…  

 

 Вы сказали, что любите Петербург, а ведь с ним у вас связаны самые страшные воспоминания 

 Но мы о страхе особенно не задумывались. Хотя, честно говоря, людей тогда не жалели, да и подготовка, на мой сегодняшней взгляд, была в целом паршивая. Всё было совсем не так, как показывают в кино.   

Вот смотрите. Забрасывали меня в первый раз в тыл к немцам. Привезли на аэродром. Посадили в самолёт. Внутри оборудование — два кронштейна да доска, на которую надо было сесть, чтобы тебя выбросили через приоткрытый бомболюк. Как обычную авиабомбу. Дали перед посадкой полстакана спирта, показали, как держать руки-ноги, чтобы не перевернуться при раскрытии парашюта,  вот и всё. Одним словом, никто нас ничему не обучал.  

— А немецкому?   

 На уровне «хальт» и «хенде хох».  

 Погодите, но вы же ходили на операции в нацистской форме. Как же без знания языка?  

 В форме, да. И она меня несколько раз выручала. Был случай в Финляндии. Идём с напарником по лесу, а черники  море! Мы стали её собирать, вдруг видим  нам навстречу идут шесть финских солдат. Тоже ягоды собирают. Увидели нас, конечно, но сделали вид, что не замечают. 

 Почему?! 

 Между немцами и финнами в то время были серьёзные противоречия. Финские солдаты немцев очень не любили и по возможности с ними не связывались… 

И еще, к слову, был случай на финской территории.  Мы в тот раз летели на задание двумя группами, и вторая группа после приземления не вышла на связь. Мы начали их искать. И на восьмой день я переговаривался с базой, вдруг вижу  низко-низко надо мной летит самолёт. Огромный, транспортный. Я удивился, но сеанс прерывать не стал. А когда самолёт сделал круг и вернулся, понял: засекли. 

Отошли мы метров на пятьсот, и видим  на опушке леса мотоциклисты. Моторы заглушили, катят свои машины, держа за руль. Явно же нас ищут!   

На наше счастье, у них не было собаки. Мы ползком-ползком к лесопосадкам. Забрались в самую гущу. Полежали полчаса. Тихо-тихо вышли. Мотоциклистов уже не было… 

 Вам тогда просто повезло. …А часто случалось, что разведчики не возвращались с задания? 

 Часто! По-разному люди гибли. Вот, скажем, когда ты возвращался через линию фронта, шёл как с закрытыми глазами. Не знал, кто тебя подстрелит, — немцы или свои? Стреляли-то с обеих сторон. Изначально нас, оперативных разведчиков, было 160 человек, а в 45 году осталось двадцать… 

 После войны вы встречались?   

 Раньше  да, каждый год, в Ленинграде. Ну, а сейчас ведь никого не осталось. Я, кстати, уже несколько лет составляю списки разведчиков Балтфлота. Восстанавливаю в основном по памяти. Кроме меня, уже некому это сделать. Так вот сижу по вечерам и тихонько занимаюсь… 

 

Поделиться ссылкой:

Your email address will not be published. Required fields are marked *

Вы можете использовать следующие HTML тэги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

5 × 1 =