Даже теперь, спустя семь с лишним десятилетий после войны, многие жители Калининградской области не хотят признавать эту землю своей…
Самый западный край современной России. Знаменитая «янтарная» Калининградская область. Земля, на которую с завистью смотрят — по телевизору и на карте — обитатели глухих районов в тайге и в тундре: это ж почти Европа, цивилизация. Бывшее сердце королевства, а позднее — земли Восточная Пруссия, которую после Второй Мировой войны разорвали натрое: часть — полякам, часть — литовцам, а лакомую серединочку — советским. Ну, и что там, в этой серединочке сегодня?
«Вражеское надо уничтожать»
Когда мы уже возвращались из Калининградской области, на границе насупленный коротконогий крепыш в погонах спросил нас:
— Зачем к нам приезжали?
Мы ответили, что хотели посмотреть на остатки Восточной Пруссии. Пограничник сплюнул:
— Нечего тут смотреть, почти ничего не осталось, а что и завалялось по недосмотру, нужно взорвать, потому что это вражеское! А вражеское надо уничтожать!
Эти слова потом долго звучали у нас в ушах. И они, наконец, объяснили, что же мы такое видели все эти дни.
А видели мы — разруху. Унылую многолетнюю разруху, которую даже никто не пытается как-то завуалировать. Разваливающиеся дома, церкви, фабрики, мельницы, водонапорки. Причём разваливается это всё давно, постепенно, неуклонно и неотвратимо. Конечно, что-то приведено в порядок и используется — во многих домах живут и работают, по брусчатым мостовым ездят, чинятся мосты. Но общее впечатление, если пересечь небольшую область (она в 6,3 раза меньше Ленинградской) неоднократно по разным дорогам, — это всё-таки разруха и запустение.
Да, здесь даже нефть качают (в смешных количествах и всё на экспорт сырьём, нефтепеработки тут нет), но поля зарастают борщевиком и кустарником, над ними летают хищные птицы, охотящиеся на расплодившихся мышей. Экономическое положение российского полуэксклава после приобретения Прибалтикой независимости — незавидное. Своего здесь практически ничего нет, приходится завозить из «Большой России».
Какие-то предприятия, разумеется, работают, сельское хозяйство тоже какое-то вроде бы есть, янтарь, рыба, что-то ещё, но всё — отнюдь не стратегические ресурсы. Для личного пользования и мелкого бизнеса многое граждане везут из Польши (в Литве всё куда дороже и частично через Польшу же и ввезено).
И вот едут калининградцы в Польшу, и попадают… в ту же самую Восточную Пруссию, но видят там другое отношение к «вражескому наследию». Мы тоже его видели: вполне ухоженные города и деревни, обработанные поля, подстриженные деревья, отремонтированные дороги, нет показного богатства, но и нищеты тоже не видно. Примерно то же самое — в литовском куске Восточной Пруссии. Между прочим, захват Мемеля с окрестностями и превращение его в Клайпеду произошёл в 1922 году «вежливыми людьми» в литовской военной форме (правда, в 1939-м литовцы Мемель вежливо отдали обратно немцам и извинились).
Воздушные корни на прусских пеньках
Вот только ни литовцы, ни поляки не принялись мстить территории, как это произошло в Калининградской область. Клеймо «врага», кажется, жирно налеплено на любой постройке, которая возводилась «при немцах», оно проступает даже на коре старых деревьев, которыми обсажены дороги, местами ещё сохранившие аккуратную мощёнку.
Ненависть к нацизму нигде в нашей стране не трансформировалась в такие уродливые формы — когда она пропитывает как будто саму землю со всем, что на ней находится. С ненавистью здесь живут в старых немецких домах и чинят их как попало. С ненавистью собирают яблоки в заброшенных немецких садах. С ненавистью устраивают спортзалы в кирхах. С ненавистью ездят по узкой брусчатке — причём ездят-то в основном на «фольксвагенах» да «мерседесах», потому что в Польше, до которой рукой подать, подержанных немецких машин, как у дурака фантиков.
И в сети этой ненависти — святого чувства патриота, как теперь модно говорить, — попал, среди прочих, Алексей Герман, очень хороший кинорежиссёр, сын фронтовика. Некоторые сцены своего прекрасного фильма «Двадцать дней без войны» Герман снимал, уничтожая замок Рагнит в нынешнем посёлке Неман. Замок, переживший наступление Советской армии почти без повреждений, в 1975-м был отдан на растерзание взрывотехникам с «Ленфильма»; впрочем, здание уже и тогда было не в блестящем состоянии, прослужив долгие годы в качестве складов. Алексею Герману местные власти аттестовали замок как сооружение, построенное врагами, не имеющее ценности, а потому нечего его жалеть ради советского кинематографа. Фильм вышел замечательный. Только вот замок Рагнит уже, похоже, не возродится никогда…
Конечно, не все жители Калининградской области ненавидят всё, что завелось на этой земле до 1945 года. Есть даже те, кто искренне гордится историей Восточной Пруссии, которая была населена отнюдь не одними головорезами. Калининградцев уже приучили гордиться Иммануилом Кантом, фортами Кёнигсберга и остатками исторической застройки прусской столицы, фрагментами старых городов — Тильзита, Пилау, Раушена… Но гордятся они этим как-то вяло, как будто оправдываются: мол, нет у нас тут корней, мы свои воздушные корни пытаемся привить на прусские пеньки, да не очень получается…
В отношении гордости за историческое прошлое можно взять пример с литовцев. Всё, что было хорошего на территории, которая нынче принадлежит Литве, независимо от того, чьё это было раньше, автоматически считается литовским. Да, можно улыбнуться, глядя, как старых куршских, прусских, русских и польских деятелей науки и искусства делают литовцами (путём написания их имён в литовской традиции). Но ведь этими деятелями искренне гордятся, и эта искренняя гордость подкупает!
Пора вернуть эту землю себе
А калининградцы пока так до конца и не определились, что у них в историческом прошлом и как к нему нужно относиться.
Можно привести примеры как попытки срастить прошлое этой земли с настоящим, так и полного неприятия того, что было здесь до переселенцев 1945 года. В первом случае можно вспомнить робкие усилия жителей Тильзита (Советска) придать своему городу хоть какое-то очарование — это довоенный трамвай на площади и таблички с указателями довоенных названий улиц. Правда, погорелый театр королевы Луизы (он же закрытое культпросветучилище) и уродливая промзона на берегу Немана уж точно не украшают город. Очевидны отчаянные потуги властей Раушена (Светлогорска) и Кранца (Зеленоградска) сделать из своих городков настоящие балтийские курорты, какими они были до войны, — красят некоторые здания, ремонтируют улицы, но при этом никак не препятствуют безобразной многоэтажной застройке над морем, отчего берег обваливается, а купающихся встречают таблички: «Осторожно, в воде строительный мусор!»
Что же до примеров всё той же ненависти к прошлому, можно рассказать о кирхе в Борхерсдорфе (теперь Зеленополье). Она, в отличие от многих других рассыпающихся в прах памятников области, действительно сильно пострадала во время боёв. Чинить её не стали, но и разбирать на кирпич и валуны не спешили, видимо, ждали, что само как-нибудь рассосётся. Но вот не рассосалось — скорбные останки величественного некогда здания до сих пор возвышаются над страшненьким силикатным посёлком колхозных времён. И самое удивительное — на стене, у входа в кирху, уцелела мозаика! Сюжет классический: крестьянин засевает зерном поле сражений, где лежат убитые солдаты, правда, в реалиях XX века — мертвецы одеты в немецкую военную форму. Эта мозаика была сделана в память о погибших на фронтах Первой мировой, о чём есть соответствующая надпись на стене кирхи. Однако местные православные активисты, пользуясь тем, что руина передана РПЦ (и что она с нею будет делать?), начали кампанию по подготовке к уничтожению мозаики. Один активист договорился даже до того, что якобы сеятель — это сам Хорст Вессель, культовая фигура Третьего Рейха. Откуда у несчастного такие видения, сказать трудно, но общая тенденция понятна: следует искоренять всё, что здесь было до 1945 года.
Казалось бы, что удивляться разрухе в Калининградской области? У нас по всей стране, в исконно российских регионах, памятники истории и архитектуры содержатся зачастую очень скверно, недалеко от этого состояния ушёл обычный потрёпанный жилой фонд. Но вот это-то и ужасно: переселенцы в Восточную Пруссию принесли с собой не только новые названия и другой язык, но и тот самый менталитет, который сформировался уже в советское время. А в менталитете этом не было места человеку-хозяину, который заботился о своём жилище, саде, дороге, идущей мимо его дома. Здесь воцарились другие реалии, и материальные признаки старого мира не вписывались в новую жизнь. И то, что разруха эта младше той, что по всей стране, лет так на сорок, не делает её привлекательнее — здесь деструкция шла стахановскими темпами. Что-то подобное произошло с землями Карельского перешейка, но Восточная Пруссия — это другие масштабы, здесь было гораздо больше населённых пунктов, и многие из них были довольно крупными. Ну, и финнов исторически ненавидели значительно меньше, чем немцев.
…Так что же делать с Калининградской областью?
Наверное, надо постараться не только примирить настоящее с прошлым, но и понять, что жить надо ради будущего. Не того помпезно-фанфарного, которое декларируется в любой властной методичке, а того конкретного будущего, где наши дети будут жить в построенных или отремонтированных нами домах, ухаживать за посаженными нами яблонями, возить в школу наших внуков по проложенным нами дорогам… Надо просто полюбить эту землю и начать о ней заботиться.
Пора засеять поле войны — и не зубами дракона, а зерном, которое станет хлебом…
Фото Александра Потравнова
