Переход объединённой Европы и США к постмодернизму явно затормозился. Перед Россией это открывает хорошие возможности…
Чего хотят народы
В последнее время в Соединённых Штатах резко умножились преступления на почве ненависти к чужим. Все называют одну и ту же причину: Дональд Трамп разбудил в американском обществе самые тёмные силы — расистов, националистов, неонацистов, куклусклановцев и прочих ксенофобов. Против такого вывода возразить трудно. Но вдобавок хотелось бы знать: а кто разбудил самого Трампа?
Большинство политиков, политологов, социологов, а также экспертов «по всем случаям жизни» выстраивают крупнейшие евро-американские события последних лет в одну цепочку. Смотрите, говорят, они: Венгрии в результате выборов становится премьер-министром национал-популист Виктор Орбан, в Польше на выборах побеждает консервативная антиевросоюзовская партия «Право и справедливость», в Великобритании на референдуме около 52 процентов граждан голосуют за выход их страны из ЕС, в США в президенты избирают откровенного популиста националистического толка Дональда Трампа, в Австрии едва не проходит в президенты ультраправый кандидат, наконец, во Франции уверенно прокладывает себе путь к президентской власти лидер Национального фронта Марин Ле Пен…
И тут объяснения тоже вроде бы логичные. Такова, мол, реакция народных масс, во-первых, на многолетний диктат истеблишмента, который жирует в заоблачном мире сверхблагополучия, тогда как простым людям живётся всё тяжелее, ну, а, во-вторых, на новое Великое переселение народов (прежде всего мусульман из Азии и Африки), грозящее сломать культурный код стран евроатлантической цивилизации.
При этом, правда, не совсем понятно другое. Почему в США недовольные богатеями голосуют именно за миллиардера и ставят его во главе супердержавы? И почему народы Европы и тех же США, не ограничиваясь требованиями борьбы с легальной и тем более нелегальной иммиграцией, крайне активно откликаются на лозунги евроскептицизма, антилиберализма, против мультикультурализма и за сохранение традиционных ценностей?..
Примерные граждане стали отсталыми
В поисках ответа на эти вопросы, думаю, уместно вспомнить книгу выдающегося американского социолога и футуролога Элвина Тоффлера, которая вышла в 1970 году и была озаглавлена словом, до той поры не известным ни одному народу мира, — «Футурошок». Слова не было, но явление существовало, и Тоффлер почти полвека назад первым его заметил и проанализировал: человек испытывает всё более негативную психологическую реакцию, постоянно сталкиваясь с такими радикальными, стремительными изменениями в своей жизни, каких раньше никогда не было. Это — страх, ужас перед будущим и его неприятие.
Немногим позже, на рубеже веков, о том же явлении, хотя и по-иному, говорил российский учёный Сергей Капица: «Древний мир продолжался приблизительно три тысячи лет, Средние века — уже тысячу, Новая история — всего триста, Новейшая — сто. И, в конце концов, сейчас мы оказались в маленьком промежутке времени порядка сорока лет, больше историческое время сжиматься уже не может. Именно сейчас происходит переход в качественно новое состояние человечества, причём лично я смотрю на этот процесс с оптимизмом: это будет другое человечество, со стабильным населением, другой возрастной структурой и системой ценностей».
Оптимизм Сергея Петровича понятен, ведь он касается другого, более продвинутого человечества. Но у нас, живущих здесь и сейчас, в состоянии предельного «сжатия исторического времени», особого оптимизма что-то не наблюдается. Да и какой может быть оптимизм, когда всё меняется с калейдоскопической скоростью!
Новый многоэтажный дом у нас во дворе вырастает за полгода — быстрее, чем мы успеваем добиться отмены его незаконного строительства.
Бытовая техника и гаджеты обновляются каждые несколько месяцев — причём зачастую настолько принципиально, что иные в первый момент не могут понять с какой стороны к ним подступиться.
Законодательство совершенствуется ежедневно — даже профессиональные юристы, уехав на пару недель в отпуск, потом долго навёрстывают упущенное.
Только что купленный автомобиль морально устаревает в тот самый миг, когда вы выезжаете на нём из магазина, и цена этого четырёхколёсного чуда тут же падает на четверть…
Как привыкнуть ко всему этому? А никак, потому что есть вещи куда более глубинные и ещё более пугающие.
Наши предки на протяжении многих веков верили в Бога как в высшую мировую силу, источник Высшей справедливости и Любви, потом, лет сто назад, под влиянием ложно понятых всесильных возможностей науки, с той же религиозной страстью кинулись в атеизм, а теперь, уверовав, будто можно запросто вернуться в прошлое, крестятся с бездумной машинальностью, словно пуговицы застёгивают. Так кому же верить — верующим или?..
Наши бабушки и дедушки, приезжая жить в другой город или страну, изо всех сил старались быть такими, как местные, а теперь «понаехавшие» живут обособленно, разговаривают, одеваются, растят детей по-своему, словно нас вокруг вообще не существует; и наши власти взирают на всё это с полнейшим равнодушием, будто так и надо. Так неужто и вправду так надо?
Ещё во времена наших мам и пап такие понятия, как «моя страна», «мы — единая нация», «патриотизм», несли в себе конкретный смысл и не менее конкретное содержание, а теперь… Что такое моя страна, если все границы открыты — заходи и заезжай, кто хочет? О какой единой американской нации можно говорить, если в США проживают 11 миллионов только нелегальных мигрантов? И как можно быть патриотом своей страны, если у неё не осталось ни своих границ, ни своей валюты, а центральный банк, законодательство, армия и прочие важнейшие атрибуты независимого государства полностью подчиняются аналогичным структурам Евросоюза?..
Совсем недавно люди, страдающие склонностью к однополой любви, стеснялись этого своего порока, потому что всё, что не ведёт к деторождению, считалось противоестественным. А теперь это, оказывается вовсе и не порок, а вроде нормы. Браки геев во многих странах узаконены, сами геи не только уравнены в правах с остальными, но как меньшинство поставлены выше остальных и даже гордятся этой своей особостью. Неужели и это правильно?..
Ни сознание многих отдельных граждан, ни массовое сознание отдельных наций не в силах переварить все эти новации, разрушающие традиционные устои многовекового существования рода человеческого. «Так жили наши отцы и деды», «так завещано нам предками» — эти слова всегда освящали смысл жизни, эти слова родители вдалбливали в головы своих детей с рождения. А сегодня говорят, что это всё не просто пустой звук, это уже прошлое, которым живут только отсталые люди, ископаемые.
Да как же можно с таким примириться?!
Социальные разрывы стали пропастями
Единственный, кто чувствует себя в постмодернистском обществе как рыба в воде, — высокообразованное меньшинство. Это преимущественно люди от 25 до 40, представители среднего класса, от низших его слоёв до высших. Они много учатся, много работают, но при этом преуспевают, находят время, чтобы радоваться жизни и, если что-то их заботит, так это исключительно личное будущее — чтобы карьера продолжалась, а уровень дохода непрерывно поднимался.
Такие люди, по большому счёту, ничего не боятся. Они из того поколения, которое уже не знало ни серьёзного экономического кризиса, ни войны, ни голода, ни разрухи. Жизнь уже не загоняла их в угол, не лишала всего, даже надежды, и не заставляла всё начинать с абсолютного нуля да притом не раз. Она не требовала от них самопожертвования во имя страны, во имя соотечественников и самых близких. Она даже не требовала от них мало-мальски серьёзных лишений.
Однако бОльшая часть коренных жителей Европы и Северной Америки пока не готова сменить традиционалистское общество на модернизационное, которое ещё называют постмодернистским. Миллионы этих людей не хотят радоваться ни глобализму, ни толерантности, ни гей-парадам, ни гаджетам, без которых ты никто и звать тебя никак. Они не хотят жить в обществе, где стабильно только одно — нестабильность. Их пугает наступающее на них будущее, которое можно понять, только окончив университет и заимев более или менее приличный счёт в банке. Их гложет подсознательное ощущение того, что в глазах детей, а особенно внуков они, чем дальше, тем явственнее выглядят чем-то вроде неандертальцев.
Вот в чём коллизия нашего времени: большинство жителей западного мира (как и подавляющее большинство российского) не в силах угнаться за бросившимся вскачь временем и за теми, кто умудряется этому времени соответствовать. При этом социальные разрывы обнаружились повсюду: между этим большинством и убегающим временем, между человеком и окружающим его миропорядком, между человеком и технологически недоступными ему возможностями, между людьми с разным уровнем образования, между поколениями, то есть фактически между отцами и детьми. Конечно, многие такого рода разрывы существовали и прежде, но именно теперь они стали непреодолимы, превратившись в пропасти.
Кто-то из этого большинства смирился с ситуацией и доживает своё на обочине. Но кто-то — и таких десятки, сотни миллионов — отчаянно протестуют. Они выходят на демонстрации против глобализма, мигрантов и ЛГБТ-сообществ, они голосуют за брексит, за Трампа и Ле Пен. Против всего чужого и за всё своё. Им говорят, что прогресс остановить нельзя, что они ведутся на дешёвый и откровенный популизм, что они фактически борются против своих же интересов… Но они ничего такого не слушают, потому что не хотят ничего такого слушать, и ещё потому, что говорят это умники, а умники всегда гребут под себя и всегда обманывают.
Образно говоря, на наших глазах Запад возвращается к Востоку.
Или — или. Третьего не дано
Мировая история — не скоростной экспресс, который, отправляясь из пункта А, в считанные часы домчит вас в пункт Б. Это тихий маневровый паровозик, долго и непредсказуемо блуждающий по окольным путям. Когда-нибудь он, конечно, доберётся до цели, но когда именно — про то никому неведомо.
Зато ведомо другое. Всякий человек может быть счастлив только в своей эпохе, и для этого ему не нужны ни богатство, ни чудо-возможности будущего. Убедиться в этом проще простого. Наберите в поисковике два слова «индекс счастья», и вы увидите, что в рейтингах самых счастливых народов впереди планеты всей в основном те, кто массово беден, малообразован и отстаёт в экономике и технологиях. А если кто из успешных и держится в топах, то это маленькие, тихие Дания, Швейцария, Норвегия, Финляндия… Что позволяет всем этим народам, так не похожим друг на дружку, чувствовать себя счастливыми? Да всё то же — ощущение, что ты соответствуешь тому миру, в котором живёшь, и он соответствует тебе.
Неудивительно, что США, Великобритания, Германия, Франция в подобных рейтингах далеко не на первых местах. Впрочем, как и Россия, хотя, думаю, наша страна ощущает себя не самой счастливой по другой причине: вкусив первые прелести потребительского преуспеяния, мы быстро откатились назад — из-за отсталой экономики и неразвитой демократии.
Нравится это кому-то из нас или нет, но Россия принадлежит именно к этому, евро-атлантическому цивилизационному ареалу. Хотя бы потому, что она находится в том же христианском и культурном пространстве. А потому не удивительно, что Россия сегодня тоже, как ЕС и США, оказалась на развилке между традиционализмом и постмодернизмом. Правда, в сравнении с большинством западных соседей и североамериканской державой она пока ближе к традиционализму. Главное, доля ментальных традиционалистов у нас гораздо выше — из всех атрибутов модернизационного общества мы пока согласны только на высокий доход и доступность самого широкого спектра товаров и услуг. Всё остальное — не просто диплом, а качественное и постоянно совершенствуемое образование, толерантность, то есть уважение к тем, кто не такой, как ты, признание принципов верховенства законодательной и судебной власти, гражданская активность etc. — подавляющему большинству из нас ещё не даётся или даётся с превеликим трудом…
Но теперь, когда США и ЕС явно притормозили в переходе к постмодернизму, у России возникли большие шансы.
У нас появилось время, чтобы наверстать отставание. Сколько именно, — год, два, пять, десять? — этого никто не знает. Но ясно, что догонялки — как уже не раз случалось в российской истории — должны быть быстрыми и вести их придётся жёстко.
Главное, что надо уяснить себе прямо сейчас: как бы ни было привычно и уютно в старом житье-бытье, прогресс неостановим. А это означает, что мы будем вынуждены или приступить, наконец, к реструктуризации и модернизации нашего экономического и социального устройства, или остаться в предыдущем жизненном укладе, где будущее нашего государства и нации надолго подёрнется дымкой печальной неопределённости.
