К 175-летию со дня рождения выдающегося российского адвоката, которое отмечалось в конце апреля, Президентская библиотека подготовила выпуск мини-коллекции «Ф. Н. Плевако (1842–1909)».
В подборке представлены материалы о Фёдоре Никифоровиче, его речи, материалы отдельных судебных дел и письма.
«В первые годы по введении судебной реформы, — пишет Анатолий Кони в исследовании «Гранки статьи „Два судебных оратора (Плевако и Урусов)“», — в петербургском и московском судебных округах, блестяще опровергая унылые предсказания, что для нового дела у нас не найдётся людей, — выдвинулись на первый план четыре выдающихся судебных оратора. Это были Спасович и Арсеньев в Петербурге, Плевако и Урусов в Москве. Несмотря на отсутствие предварительной технической подготовки, они проявили на собственном примере всю даровитость славянской натуры и сразу стали в уровень с лучшими представителями западноевропейской адвокатуры».
До середины XIX века в России об адвокатуре как общественном и правовом институте и речи быть не могло. Этот институт у нас не был востребован: ещё со времён Петра I защитники подсудимых считались потворствующими им. Образование адвокатского сословия, как и суд присяжных, к которым в первую очередь и адресовался обычно адвокат в своей речи, — явление для России достаточно молодое, ведущее своё начало с Великой Судебной реформы 1864 года. Вошедшие в юридическую практику Судебные уставы, по выражению Анатолия Кони, были священными вратами, через которые в общественную жизнь входили пробуждённая русская мысль и народное правосознание, одним из ярких проводников которых и стал Фёдор Плевако.
Все социальные слои России прошли перед адвокатом Плевако в судебных процессах. Рабочие и крестьяне, промышленники и финансисты, поместное дворянство и князья, духовники и военные, студенты и революционеры — и каждый верил в силу слова Фёдора Никифоровича, восхищался необыкновенной притягательностью и высокой нравственностью этого человека.
«Он обладал прежде всего поистине изумительной свободою речи, умением без запинок, без остановок находить нужные слова, располагать их в правильные и плавные фразы», — так в книге «Ф. Н. Плевако» (1910) характеризовал «инструментарий» своего профессора видный адвокат и политик, депутат Государственной думы II–IV созывов Василий Маклаков. «Тем не менее, — развивал он далее ход своей мысли, — неразумно и нерасчётливо видеть задачу и силу оратора во внешней стороне его речи, имея образцы и примеры тех, кто умел потрясать слушателей непослушным, заплетающимся языком, как Спасович, как Бисмарк».
И, наконец, Маклаков подходил к тому главному, что выделяло его учителя среди коллег: «Есть моменты, когда душа возмущается неправдой, чужими грехами, возмущается законно, возмущается во имя нравственных правил, в которые верует, которыми живёт, и, возмущённая, поражает того, кем возмущена».
В мини-коллекции Президентской библиотеки представлены публичные выступления Фёдора Плевако под редакцией Н. Муравьева «Речи. Т. 2. [Речи по делам об имущественных преступлениях]» 1910 года выпуска.
Хрестоматийным примером стало дело о старушке, укравшей жестяной чайник стоимостью 50 копеек. Прокурор, зная, кто будет противостоять ему в качестве адвоката, решил заранее парализовать влияние слова защиты, «посожалев, что нужда-де горькая, кража незначительная, подсудимая вызывает только жалость». «Но собственность священна, и, если позволить людям посягать на неё, страна погибнет», — завершил свою речь на железной ноте прокурор. Поднялся Плевако и сказал: «Много бед и испытаний пришлось перетерпеть России за её более чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали её, половцы, татары, поляки. Всё преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь, теперь… старушка украла чайник ценою в 50 копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно». Старушка была оправдана.
Остроумие, находчивость, талант импровизации, к месту проявленный сарказм, — все эти качества виртуозно демонстрировал Плевако от процесса к процессу. Часть обделённых ими коллег обвиняла Фёдора Никифоровича в этаком «моцартианстве», таланте, заменяющем якобы глубину при изучении дел. Но тот же верный ученик Плевако Василий Маклаков, хорошо знавший учителя, смотрел в самую суть вещей, рассказывая, в частности, в упомянутой выше книге о его библиотеке: «Одним из “вещественных” доказательств непрекращающейся подспудной работы мысли Плевако была его библиотека. В громадной части она приобреталась постепенно самим Плевако, в то время, когда он не был настолько богат, чтобы тратить деньги на ненужную книгу. Его книги носили ясный след изучения, масса подчеркиваний, значков. Человеком он был рассеянным, но стоило попросить у него какую-нибудь книгу, он всегда без ошибки указывал, где её найти. Словом, его библиотека была с ним чем-то крепко сроднившимся, глубоко им пережитым, стала частью его личности».
Вся Россия знала Фёдора Никифоровича Плевако, о нём и выигранных им судебных делах слагались легенды. Сама фамилия Плевако стала в народе нарицательной — синонимом непревзойдённого красноречия. Заслужил он такое отношение своим огромным трудом и талантом, а ещё тем, что всегда оставался верен своему принципу: «За прокурором стоит закон, а за адвокатом — человек со своей судьбой, со своими чаяниями, и этот человек взбирается на адвоката, ищет у него защиты, и очень страшно поскользнуться с такой ношей».
Фёдор Плевако в былях и легендах
Как-то раз судили за какую-то провинность одного священника. Плевако поспорил, что добьётся оправдания своего подзащитного с помощью очень короткой речи — буквально одной фразы.
И вот, после обвинительной речи прокурора, который потребовал для подсудимого приличного наказания, настала очередь адвоката.
Плевако и вправду ограничился одной фразой:
— Господа! Вспомните, сколько грехов отпустил вам батюшка за свою жизнь, так неужели мы теперь не отпустим ему один-единственный грех?!
Зал взорвался от аплодисментов. Решение коллегии присяжных было однозначным.
Когда в суде рассматривалось дело об убийстве стариком жены, Плевако, защищавший обвиняемого, явился в зал заседаний безо всяких бумаг и шпаргалок. На протяжении всего заседания он молчал. А свою речь начал как всегда обращением к присяжным:
— Господа присяжные заседатели!
Зал затих, все приготовились слушать. Сейчас будет говорит сам Плевако!
— Господа присяжные заседатели! — повторил адвокат.
Тишина стала мёртвой. И вновь прозвучало:
— Господа присяжные заседатели!
Все начали переглядываться, не понимая, что происходит.
— Господа присяжные заседатели!
Наконец, зал начал недовольно гудеть.
— Господа присяжные заседатели!
Народ, вместе с судьёй, прокурором и присяжными, уже не скрываясь, в полный голос возмущался.
Плевако поднял руку, призывая всех замолчать.
— Ну вот, господа, я всего лишь пять раз повторил одно и то же, а вы уже готовы были меня растерзать. Представьте, каково же было моему подзащитному, который терпел то же самое от своей сварливой жены 15 лет изо дня в день!
Зал оцепенел, а потом разразился восхищёнными овациями. Мужика оправдали.
Один помещик уступил крестьянам часть своей земли, никак это юридически не оформив. Через много лет он передумал и отобрал землю обратно.
Возмущённые крестьяне устроили беспорядки. Их отдали под суд. Жюри присяжных состояло из окрестных помещиков, бунтовщикам грозила каторга.
Защищать мужиков взялся знаменитый адвокат Плевако. В своей речи он неожиданно для всех потребовал наказать крестьян ещё строже.
— Зачем? — не понял судья.
— А чтобы навсегда отучить крестьян верить слову русского дворянина, — отчеканил Плевако.
В результате часть крестьян была оправдана, остальные получили незначительные наказания.
