Не пора ли придать равный статус и в календаре, и в нашем сознании двум датам — 9 мая и 22 июня: Празднику Великой Победы и Дню памяти и скорби?
В последние годы всё больше людей выражают недовольство тем, как в России отмечается День Победы в Великой Отечественной войне.
Всё-таки, говорят они, это «праздник со слезами на глазах», у нас же праздника — всё больше, а слёз — всё меньше. И в подтверждение своих слов приводят факты.
Новые фильмы, которые крутят в майские дни по телевизору, демонстрируют нам как легко с помощью меткой стрельбы и приёмов боевых искусств расправлялись наши солдаты (и даже девушки-разведчицы) с матёрыми эсесовцами: просто-таки «одним махом семерых убивахом». И как советские генералы и маршалы неизменно выигрывали у нацистских коллег все сражения подряд, не говоря уже о всесильном и всезнающем верховном вожде.
Едва живых ветеранов, так нуждающихся в повседневной помощи и участии, вспоминают только в эти дни и дарят им подарки по давней присказке «на Боже, что нам негоже». Зато при этом устраивают много шума и суеты, из-за чего у стариков ещё больше повышается и без того высокое давление.
И повсюду — праздничный парад, праздничные демонстрации, праздничные концерты, праздничные салюты, и в этом грохоте ликования совсем уже не остаётся места для горестной памяти о павших. Мы до сих пор даже не знаем, сколько их было на самом деле, и когда волонтёрам — почему-то государство этим почти не занимается — удастся, наконец, удастся похоронить тысячи и тысячи ещё не похороненных бойцов и командиров Красной Армии, погибавших на протяжении 1418 дней и ночей войны.
Даже многолетний телевизионный ритуал минуты молчания сократили до пяти неполных минут, выкинув из него слова, написанные некогда фронтовиком и писателем Галиной Шерговой, а заодно и второй концерт Рахманинова, завершавший прежде эту всенародную молитву по всем, кто не вернулся с той войны…
Непримиримые патриоты обвиняют «критиканов» в попытках «дегероизировать нашу святую Победу». Ах, если бы эти патриоты хоть чуть-чуть знали родную историю, они бы вспомнили, что первым реальной дегероизацией Победы во второй половине 1940-х занимался их любимый Сталин. Это он уже в 1946-м отменил выплату пенсий за ордена: «Деньги маленькие, — вспоминал потом один из ветеранов войны писатель Даниил Гранин, — в месяц 15 рублей, это за Красную Звезду, за Красное Знамя платили на десятку больше. Всё же получалось кое-какое подспорье нашему тощему бюджету. Ликвиднули, ничего не объясняя. Постановление было из тех, что не публикуются». Через год, 23 декабря 1947-го, и 9 мая перестало быть выходным днём, вместе с этим отменили также салюты с фейерверками (всё это вернулось только в 1965-м). Это он, Сталин, в 1949-м велел разгромить Музей обороны Ленинграда…
Нет, дело, конечно, не в дегероизации. Дело в том, что реальных участников Великой Отечественной остаётся всё меньше, и всё меньше остаётся в нас понимания войны как всенародной трагедии. И той войны, Великой Отечественной, и войны вообще. (Не отсюда ли возник этот дикарский клич «Можем повторить!», наполненный глупой бравадой?) А это опасно — и с социальной точки зрения, и с политической.
Однако и усиливать трагедийную составляющую в отмечании Дне Победы тоже не имеет смысла. Это попросту бесперспективно. Да и трудно, согласитесь, одновременно праздновать, веселиться и — скорбеть.
Днём осознания Великой Отечественной войны и вообще, всякой войны как величайшей трагедии призвано стать 22 июня. Дата, помеченная в календаре как День памяти и скорби.
Напомню: этот день начал так именоваться в соответствии с Указом президента Бориса Ельцина от 8 июня 1996 года. В этот день на всей территории России должны быть приспущены государственные флаги, а учреждения культуры, каналы телевидения и радиостанции не должны включать в свои программы развлекательные мероприятия и программы. В этот день проводится и ряд других официальных, а также неофициальных мероприятий.
Однако до сих пор по своей значимости этот день не идёт ни в какое сравнение с 9 мая. И не только потому, что он является рабочим днём, но также потому, что праздновать всегда приятнее, чем скорбеть…
Тем не менее память о трагедии важнее, чем празднование победы. Это касается и отдельного человека, и всей нации. Не случайно, например, величайшее произведение мировой литературы о народе на войне, «Война и мир» Льва Толстого, посвящено не разгрому Наполеоновской армии и вступлению войск Кутузова в Париж, а тяжелейшим, неудачным первым сражениям русских с французами в 1805–1812 годах. Именно в таких сражениях проявлялись характер и духовная сила народа, понимание того, за что идёт война и почему она называется Отечественной. Так было под Аустерлицем, Смоленском и Бородино. Так же было и в Брестской крепости, в Севастополе, во Ржеве, на подступах к Москве и в блокадном Ленинграде…
Наши деды постигли эту науку сполна. И в страшных котлах летне-осеннего отступления сорок первого — под Минском, Смоленском, Киевом, Вязьмой… И в катастрофах сорок второго — под Харьковом, в Крыму, на Сталинградском и Кавказском направлениях…
Победители сорок пятого хорошо знали: сама по себе победа — даже самая большая — ничему не учит. Учит только тот путь жертв и поражений, который вёл к этой победе. И нам это надо полезно знать.
