Сегодня день памяти Михаила Лермонтова. Электронная коллекция Президентской библиотеки «М. Ю. Лермонтов (1814-1841)» содержит материалы, раскрывающие неординарность личности русского гения, одного из самых глубоких и так и не разгаданных поэтов России.
Михаил Лермонтов погиб, когда ему было всего 27 лет, но юный возраст не помешал поэту постичь сакральную сущность России и природу препятствий на её историческом пути, заглянуть в самые потаённые закоулки русской души.
В очерке Маргариты Николаевой 1940 года «М. Лермонтов» автор ищет корни гениальности в хрупком на вид ребёнке, рано потерявшем родителей и оставшемся на попечении бабушки, Елизаветы Алексеевны Арсеньевой, в её имении в Тарханах. Точен нарисованный автором образ матери Лермонтова: «Сохранился альбом, в котором есть записи, сделанные рукой Марии Михайловны: “…Вы пишете потому, что хотите писать, — обращается она к своему будущему мужу Юрию Петровичу. — Для вас это забава, развлечение. Но я, искренне любящая Вас, пишу только для того, чтобы сказать Вам о своей любви. Я люблю Вас. Эти слова стоят поэмы, когда сердце диктует их“».
Способность матери глубоко и сильно чувствовать в полном объёме перешла к сыну. Он слышал, а не просто по-детски слушал музыку, о чём рассказывается в альбоме «М. Ю. Лермонтов»: «Марья Михайловна, — читаем воспоминания родственницы Лермонтовых, — была одарена душою музыкальною. Посадив ребёнка своего к себе на колени, она заигрывалась на фортепиано, а он, прильнув к ней головой, сидел неподвижно, звуки как бы потрясали его младенческую душу, и слёзы катились по его личику. Мать передала ему необычайную нервность свою».
В результате вырос талантливый юноша с обнажёнными нервами, рефлексирующий, остро реагирующий на всё происходящее вокруг — за это, собственно, он и поплатился жизнью в глупейшей стычке с однополчанином Николаем Мартыновым, которая привела к дуэли у подножия горы Машук в Пятигорске.
Давление на поэта оказывала и вся мощь государственной машины — особенно после облетевшего всю Россию стихотворения «На смерть поэта», написанного в день гибели Пушкина. В книге Ираклия Андроникова 1939 года «Жизнь Лермонтова» говорится: «Стихи Лермонтова на смерть поэта переписывались в десятках тысяч экземпляров, перечитывались и выучивались всеми».
Правительство расценило стихотворение как призыв к мести, осознав его общественное значение. Корнет лейб-гусарского полка Лермонтов был сослан прапорщиком на Кавказ — место экспедиций царских войск для подавления восстания горцев. Бои тогда в горах шли жестокие. На Кавказе о Лермонтове заговорили как о несравненном смельчаке, словно играющем со смертью.
«Я уверен, что ты получил письма мои из действующего отряда в Чечне, — писал Лермонтов своему другу Алексею Лопухину в послании, увековеченном в оцифрованном альбоме «М. Ю. Лермонтов». — У нас были каждый день дела, и одно довольно жаркое, которое продолжалось 6 часов сряду. Нас было всего 2000 пехоты, а их до 6 тысяч; и всё время дрались штыками… — вообрази себе, что в овраге, где была потеха, час после дела ещё пахло кровью».
Но ратные подвиги не были самоцелью. «Я всё надеюсь, милая бабушка, что мне всё-таки выйдет прощенье, и я смогу выйти в отставку», — писал поэт Елизавете Арсеньевой в мае 1841 года.
Лермонтов мечтал об основании журнала и часто говорил о нём с издателем Андреем Краевским, не одобряя направления «Отечественных записок» и некоторых других изданий. Главе жандармов Александру Бенкендорфу, однако, не нравились литературные замыслы поэта, особенно желание основать журнал. Он вообще не хотел иметь в столице «беспокойного» молодого человека, на виду у всех становившегося любимцем публики.
«Как-то вечером, – пишет Краевский в своих «Воспоминаниях», процитированных в том же альбоме «М. Ю. Лермонтов», — Лермонтов сидел у меня и, полный уверенности, что его наконец выпустят в отставку, делал планы своих будущих сочинений… На другое утро часу в десятом вбегает ко мне Лермонтов… и, схватив за борта сюртука, потряс так, что чуть не свалил меня со стула. “Понимаешь ли ты! Мне велят выехать в 48 часов из Петербурга!” Оказалось, что его разбудили рано утром и приказали покинуть столицу в дважды двадцать четыре часа и ехать в полк в Шуру. Дело его вышло по настоянию гр. Бенкендорфа…».
В оцифрованной книге литературоведа, публициста, критика Нестора Котляревского «М. Ю. Лермонтов», изданной в 1909 году и уже к 1915-му выдержавшей пять изданий, читаем: «Из всех людей, стоящих в первых рядах общества, никто не бывает так безоружен перед этическими вопросами жизни, как поэт, этот признанный баловень природы. Ему более чем кому-либо приходится страдать от постоянного разлада идеала и действительности».
Повторная высылка героя войны на Кавказ была вопиющим разладом здравого смысла с жёстким давлением официальных структур. Как писал Александр Герцен, поэт поехал на Кавказ навстречу своему фатальному предвидению скорого финала: «К несчастью слишком большой проницательности в нём прибавлялось другое — смелость многое высказывать без подкрашенного лицемерия и пощады. Люди слабые, задетые никогда не прощают такой искренности…».
Мартынов не простил. Лермонтов погиб в неумолимой и бессмысленной дуэли, так и не узнав, что командующий войсками на Кавказской линии и Черномории генерал-адъютант Павел Граббе в рапорте от 3 февраля 1841 года за № 76 вторично представил Лермонтова к награде — на сей раз не к ордену, а к «золотой полусабле». И снова из Петербурга пришёл отказ — уже после гибели поэта.
«Наконец ему наскучило с нами, — напишет позже Фёдор Достоевский. — Он осмеял нас “насмешкой горькою обманутого сына над промотавшимся отцом” и улетел от нас… Погиб — бесцельно, капризно и даже смешно. Но мы не смеялись…».
Так говорил Михаил Лермонтов
Жизнь — вечность, смерть — лишь миг.
Самолюбие, а не сердце, самая слабая часть мужчины, подобная пятке Ахиллеса.
Была без радости любовь,
Разлука будет без печали.
В природе противоположные причины часто производят одинаковые действия: лошадь равно падает на ноги от застоя и от излишней езды.
Всё это было бы смешно, Когда бы не было так грустно.
Грусть — жестокий властелин.
Зло порождает зло.
Легко народом править, если он
Одною общей страстью увлечён.
Поверь мне — счастье только там,
Где любят нас, где верят нам.
Радости забываются, а печали — никогда.
Тот самый пустой человек, кто наполнен собою.
Уважение имеет границы, а любовь — никаких.
