По Нобелевскому счёту

Марианна Баконина
Октябрь03/ 2017

К Нобелевской премии в России отношение сложное. Гордимся, когда присуждают, обижаемся, когда обделяют. В любом случае уверены, что всё там устроено несправедливо.

Стартовала очередная нобелевская неделя. Учёные в ожидании. Неизвестны имена всех номинантов. Можно только гадать. По-научному.

Шансы на Нобеля 2017 года есть как минимум у двух российских ученых — прогноз авторитетной компании Clarivate Analytics, которая некогда была отделом Thomson Reuters по вопросам науки и интеллектуальной собственности.

Астрофизик Рашид Сюняев может претендовать на премию за «глубокий вклад в понимание Вселенной, её происхождения, процессов образования галактик, аккреции дисков чёрных дыр и многие другие космологические явления». Правда, Рашид Слюняев с 1995 года занимает пост директора Института астрофизики имени Макса Планка в Гархинге (Германия) и работает приглашённым профессором Института высших исследований в Принстоне (США).

Ещё один российский претендент на Нобелевку — Георгий Шульпин, ведущий научный сотрудник Института химической физики (ИХФ) им. Н.Н. Семёнова РАН. Он совместно с сотрудниками Калифорнийского университета в Беркли Робертом Бергманом и Джоном Беркоу, провёл масштабную работу в области «функционализации углерода-водорода» — отрасли, где разрабатывают новые методы синтеза органических соединений.

Так что это тоже будет, если будет, не чисто российский приз.

Ходили слухи, что видные учёные пытались в этом году номинировать на Нобелевскую премию академика Владислава Пустовойта. Он еще в 1960-е годы предложил схему гравитационного интерферометра, на основе которой сейчас построен детектор LIGO, тот самый на котором в 2016 году уловили гравитационный сигнал, исходящий от слияния двух чёрных дыр. Но не факт, что даже если за «поимку» гравитационных волн когда-нибудь кому-нибудь присудят Нобелевскую премию, то в списке награждённых будет академик Пустовойт. Как горько шутит недавно избранный президент РАН Александр Сергеев, «лет десять назад, выступая на одной из конференций в США, знакомый американский профессор сказал: “Многие из нас считают, что наши работы мы проводим на основе идей советских учёных, придуманных в 1970–1980-е годы. Это не так… Сегодня я расскажу о результатах, основанных на их идеях 1960-х годов”. Вот это как раз правильно про Пустовойта! Увы, пройдёт ещё десять лет — и никто ни на какой международной конференции уже не скажет таких приятных нашему уху слов». Более того, не факт, что причастных к тому или иному открытию или исследованию россиян упомянут в публикации. Как говорит новоипечённый президент РАН, могут упомянуть, а могут позабыть.

Но только ли постсоветская разруха, безденежье и неразбериха виноваты в нобелевских несправедливостях?

На премию мог рассчитывать Сергей Королёв. Космос это было бесспорно. Но он и его конструкторская группа были такие засекреченные, что даже запрос на имя Никиты Хрущёва не увенчался успехом. Нобелевский комитет просто не узнал, кому именно надо присуждать премию.

Впрочем, не только повышенная секретность мешали продвижению научных достижений из СССР. В те же 1960-е в Киевском институте микробиологии Сергей Гершензон, Николай Тарнавский и Пантелеймон Ситько обнаружили внутриклеточный фермент — ревертазу. Они показали, что принципы кодирования генетической информации более разнообразны, и базовая информация о строении организма может храниться не только в ДНК, но и в РНК. Это была революция в молекулярной генетике. Но! И это главное «но». Результаты работ были представлены только на совещаниях республиканского уровня. Никто не озаботился публикациями в изданиях, доступных мировой научной общественности.

Через десять лет открытие повторили в лабораториях США, оснащённых куда более изощрённо. Авторы открытия Дэвид Балтимор и Говард Темин получили Нобелевскую премию в 1975 году. Позже Балтимор, узнал о работах украинских учёных, официально признал их первенство, написал письмо с искренними извинениями. Но Нобеля «переприсудить» невозможно.

Аналогичных историй в советской науке не одна, не две и не три.

Чьи-то открытия «затирали» из-за не связанных с наукой интриг и клановых раздоров. Кого-то увольняли как врага народа. Кто-то попадал под каток репрессивных научных дискуссий о «продажных девках империализма» вроде генетики с кибернетикой.

Но нельзя всё списывать на заиделогизированность и чрезмерную классовую бдительность в советской науке.

Люди, убеждённые в ангажированности Нобелевского комитета, любят поминать Дмитрия Менделеева, который так и не получил премию, хотя был номинирован трижды.

Так получилось.

Первый раз присудили премию Адольфу фон Байеру, за новации в органической химии. Фон Байера номинировали уже в третий раз и в Комитете сочли, что впервые номинированный Менделеев может подождать.

На следующий год Менделеев не получил премию из-за интриг научного оппонента, шведа Сванте Августа Аррениуса, с которым спорил относительно возможности «самопроизвольного распада молекул в растворе на ионы». Шведская королевская академия наук отказалась утвердить решение Комитета о присуждении Нобеля русскому химику. Решающую роль сыграли интриги и влияние именно Аррениуса, лауреата Нобелевской премии 1903 года.

А до третьей премии Дмитрий Иванович просто не дожил. Умер после номинации в феврале 1907 года.

Эти горестные истории критики Нобелевской премии вспоминают как убедительное доказательство заведомой предвзятости шведов. Еще бы! Создатель периодической системы элементов, чьё имя знает каждый школьник, не был удостоен пресловутого Нобеля! Какие ещё нужны аргументы за то, что иностранцы ангажированы и не справедливы?

Но отчего-то не вспоминают, что ни один из российских учёных ни разу не выдвигал коллегу Менделеева на шведскую премию. Более того, великий Менделеев так и не стал действительным членом Российской, тогда императорской, Академии наук.

Забаллотировали. Свои.

Так что шведы, немцы и прочие американцы, конечно, коварны и предвзяты, как тогда, так и сейчас, но и в зеркало иногда не вредно глянуть.

Всё ли правильно идёт в российской науке? Нет ли коррупции? Кумовства? Групповщины? Интриг? Озабочены ли РАН или Минобрнауки продвижением публикаций российских исследователей в авторитетные «топовые» журналы, как это делают китайцы? Всё ли делают для того, чтобы свои журналы стали «топовыми»? Есть ли в бюджетах академических институтов деньги на участие своих учёных в международных конференциях или всё продолжается как в нищенские 1990-е: «приедем, только если вы хоть гостиницу оплатите, а лучше все расходы на вас». Такой профессионально-нищенский подход: «поможите, чем можете!»

Нищим попрошайкам, конечно, подают на паперти по доброте душевной, но редко вспоминают о них, когда вручают награды и премии.

Поделиться ссылкой:

Your email address will not be published. Required fields are marked *

Вы можете использовать следующие HTML тэги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

4 × три =