Вчера исполнилось 200 лет со дня рождения одного из наиболее замечательных властителей в долгой истории России. Но в родной стране он до сих пор не оценён по достоинству. Почему?
В тот апрельский день 1866 года весь Петербург говорил только об одном: в Летнем саду неизвестный стрелял в государя! Как водится, подробности тут же обросли самыми невероятными слухами. Кто утверждал, что царь сам схватил преступника, кто — будто какой-то офицер мужественно заслонил императора собой… Но главное — выстрел, к счастью, оказался неудачным, государь жив и невредим.
В тот же день Александру II сообщили, что террориста Дмитрия Каракозова в момент выстрела ударил по руке мещанин Осип Комиссаров, бывший костромской крестьянин. Так ли было на самом деле, никто не знает. Но даже если б никакого Комиссарова не было, его следовало выдумать. Ведь теперь спасителя можно было уподобить другому костромичу — Ивану Сусанину. Крестьянин тут же был представлен царю, возведён в потомственное дворянство и даже награждён специально отлитой по такому случаю серебряной медалью. Вот только новоявленный дворянин, вознесённый до уровня всенародной известности, не снёс свалившегося на него счастья: запил горькую и шесть лет спустя, в припадке белой горячки, покончил с собой.
Да и счастье спасённого императора оказалось недолгим. Вскоре в Париже, в Булонском лесу, в Александра II стрелял поляк Антон Березовский. Потом, снова в Петербурге, — Александр Соловьёв. А уж следом за дело взялись фанатики из «Народной воли». Они устроили на царя настоящую охоту: закладывали бомбы на пути его поезда и кареты, даже устроили взрыв в Зимнем Дворце. Но всякий раз судьба хранила Божьего помазанника.
Рассказывают, будто княжна Екатерина Долгорукова, возлюбленная государя, весной 1880 года, не выдержав, отправилась к гадалке, и та после тяжких раздумий изрекла:
— Семь раз будет приходить смерть за твоим суженым, пока не дойдёт…
Этот последний раз наступил утром 1 марта 1881-го, на Екатерининском канале. Стоявшая в отдалении молодая женщина махнула платочком, и бомба грохнула позади проехавшей кареты царя.
— Что с государем? — крикнул, подбежав, какой-то поручик.
— Слава богу, со мной всё в порядке, — сказал Александр, выйдя из кареты, — но…
В этот момент к царю приблизился какой-то низкорослый юноша в шапке из выдры.
— Не рано ли благодарить Бога? — пробормотал он и кинул ещё одну бомбу, которая и оказалась роковой…
Эта беспримерная охота на императора тем удивительней, что Александр II был, пожалуй, самым прогрессивным из всех правителей за всю историю России. Самое главное — он освободил народ от многовекового рабства, отменив крепостное право. А, кроме того, провёл ряд крупнейших либеральных реформ, причём европейскими, а не петровско-варварскими методами, — судебную, военную, финансовую, земскую, городского самоуправления, среднего и высшего образования… При нём были отменены телесные наказания, появились присяжные, начал действовать новый, демократический, университетский устав, впервые стал достоянием гласности государственный бюджет, принят закон о всеобщей воинской обязанности…
Таких системных масштабов модернизации Россия не знала никогда прежде. Всё это позволило стране по многим аспектам социально-государственного устройства занять лидирующее положение в Европе и обеспечило мощный толчок для экономического развития.
Да, далеко не всегда нововведения развивались динамично. Были и остановки, и шараханья в сторону, и даже отступления. Некоторые объясняли непоследовательность Александра II его нерешительностью, слабостью характера, отсутствием глубоких либеральных убеждений. Но были и другие причины: с одной стороны, яростное сопротивление дворянства и помещиков, а с другой — торопливое нетерпение левой интеллигенции.
Характерная деталь: именно тогда, когда народовольцам удалось всё же убить царя, он ехал подписывать «конституционный проект» — документ, который должен был стать отправной точкой на пути России к Конституции.
В 1855 году Александр II принял страну, в которой правил дух казармы, военных поселений, бесправия и нищеты, страну, которая безнадёжно увязла в трясине Крымской войны. Спустя 26 лет император погиб, оставив Россию, коренным образом реформированную, готовую к дальнейшим социальным преобразованиям и экономическому взлёту.
Народ назвал Александра царём-освободителем. Но ни культурные слои нации, ни власть ни тогда, ни потом так и не сумели оценить Александра II по достоинству.
Как вспоминал известный литератор Пётр Гнедич, 2 марта, следующий день после убийства царя, «был днём ликования. Реяли везде праздничные флаги; столица была задрапирована красным. Это по обычаю. Le roi est mort, vive le roi! Вместо десяти градусов мороза, что показывал термометр первого марта, наступила оттепель. С крыш лились потоки талой воды. Всё золотилось на солнце. Траура нигде не было видно. Население точно возродилось. Точно все ждали чего-то радостного, неизбежного».
После Октября 1917 года ряд центральных магистралей бывшего Петербурга получили имена убийц Александра — улица Желябова, Перовской, Халтурина. Эти топонимы исчезли с карты города только в начале 1990-х годов. Но до сих пор и в Петербурге, и во всей России почти нет достойных памятников царю-освободителю. И ни одна петербургская площадь, улица или хотя бы захудалый переулок не носят его имя.
В чём же причина такой нелюбви? Не в том ли, что Александр II, один из немногих российских властителей, дал своему народу свободу, которой мы до сих пор не только боимся, но и не хотим знать?
