2018-й — год столетия независимости Эстонии. Новостей и событий в юбилейном году множество. Но, пожалуй, самое поразительное: искусство показало, что республика — многонациональная страна.
С юбилеем каждый поздравил Эстонию по-своему.
Папа Римский, Владимир Путин, Дональд Трамп и ещё более тридцати мировых лидеров — пожеланиями всем жителям республики счастья и благополучия. Эстонские ведущие политики — торжественными речами.
Администрации городов и посёлков постарались нарядно украсить улицы и площади. Lexus разместил перед зданием национальной оперы «Эстония» автомобили, выкрашенные в цвета государственного флага республики.
Тийа Ассафрей, простая жительница Нарвы, взамен украденного с памятника Паулю Кересу шарфа, спешно связала новый, чтобы знаменитый гроссмейстер вновь обрёл свою элегантность.
Не остался в стороне и таллинский Центр русской культуры. Причём, по словам директора центра Эдуарда Томана, представленный проект — экспозиция «Палитра эстонских художников» — превзошёл все ожидания: «Такого масштаба выставка в нашем доме впервые, и мы этому чрезвычайно рады»…
Размах выставки действительно впечатляет — более 40 художников, 85 работ, практически небывалый съезд гостей на вернисаж… Но главное — в единую «эстоноземельную» экспозицию удалось собрать работы мастеров разных национальностей, чего ранее в стране не случалось почти никогда. Так уж сложилось, что художники-эстонцы существовали отдельно от тех, кого в стране принято называть русскоязычными.
Можно долго размышлять о том, откуда это взялось и почему так долго держалось, но факт остаётся фактом — организатор выставки Ольга Любаскина сказала себе однажды: «Это неправильно! И такого больше не должно быть!», — и взялась за дело, и соединила то, что многим всегда казалось несоединимым…
— Я считаю, талантливое искусство должно объединять народы, музы выше и прекраснее политики. А у нас в такой маленькой стране Eesti Kunstnike Liit (Союз художников Эстонии) и Объединение русских художников существуют, словно в параллельных мирах, — говорит моя собеседница. — Вот я и решила: пора показать, что мы живём в одном пространстве, ходим по одним и тем же дорогам, видим один и тот же Старый город.
— Да, Ольга, видят одно, но ведь совершенно по-разному, в соответствии со своими национальными традициями…
— Конечно. Одни — через преломление солнечного света, другие — через графические линии, третьи — в архитектурном разрезе. Но есть и общее: все видят красоту старого Таллина и стараются показать её зрителю. Свой особый национальный колорит каждого художника лишь по-разному оттеняет эту красоту.
Сегодня много говорят о том, что европейское искусство усреднилось, что немецкое невозможно отличить от норвежского, шведское от французского… Если не прочитаешь аннотацию к картине, не поймёшь, кому она принадлежит. Все художники пользуются одними и теми же приёмами и формами подачи, самобытность почти утрачена…
— А эстонские художники другие?
— Эстонское искусство не просто самобытно. Это уникальная школа! Она не такая эмоциональная, как русская, в которой больше цвета, идей, открытости. А эстонцы привыкли жить на хуторах, каждый сам по себе, поэтому у любого из мастеров свой отдельный мир, они не любят выплескивать эмоции наружу, даже кажутся безмолвными. В сдержанности эстонского искусства ясно прочитывается духовный посыл, и каждая работа вызывает на серьёзный разговор о жизни.
— Всё так, но ведь современному человеку, приученному к клиповому мышлению, трудно задержаться на чём-то надолго, а вести серьёзный разговор о жизни на бегу вряд ли возможно.
— Я это почувствовала, когда мы привезли работы эстонских художников на Art New York. Мне много раз приходилось бывать в Америке, у меня там много друзей, они живут по-другому. У каждого написано на лбу: я зарабатываю деньги! Поэтому у них нет времени на глубокие размышления, им некогда стоять у картины, думать или, скажем, читать книгу и размышлять о прочитанном. Другое дело — старшее поколение, люди, которые когда-то уехали из СССР. Они подолгу стояли возле нашего стенда, задавали вопросы, уходили и возвращались, чтобы привести друзей. По всему чувствовалось, им не хватает глубокого искусства, которое у нас как раз и было представлено.
— То, что эстонское искусство достойно представлено на самых престижных международных площадках, безусловно, радует. Жаль только, в самой Эстонии серьёзные музейные выставки проводятся совсем не часто.
— И меня такая ситуация очень расстраивает — культурный уровень людей снижается. Но что поделаешь, если у государства на это нет денег…
— И всё-таки на вернисаже в Центре русской культуры было очень много народу.
— Да, но не это главное. Когда выставка красиво открыта, а потом не посещается, теряется её смысл.
— Может быть, корни проблемы в том, что в Эстонии нет такой традиции, как в Европе, в США, а с недавних пор и в крупных городах России, — там на выставки ходят всей семьёй, с детьми.
— Ну, знаете, Европа тоже бывает разная! Когда мы готовили экспозицию в Париже, пришлось потратить очень много сил, чтобы люди выкроили в своей суете время на нашу выставку. Зрители, в конце концов, пришли, но далеко не в таком количестве, как это происходит, скажем, в России. Приведу всего один пример. Я делала выставку американского художника Виктора Горбачёва в Петербурге, в зале при Александро-Невской лавре. Вход был по билетам, и через месяц мне сказали, что её посетили 46 тысяч зрителей. Представляете?
— Цифра впечатляет, но не забывайте про петербургские масштабы.
— Да, в эстонских городах очередей на выставку не помню. Но после выставки того же Юрия Горбачёва в Таллине, 43 из 44 представленных картин были куплены за два дня. И это притом, что они не очень-то дешёвые!
— А почему одна работа всё же осталась непроданной?
— Она была предназначена для Kumu Kunstimuuseum (музей искусств).
— Разве Куму покупает произведения русского искусства?
— В том-то и дело, что нет! В их уставе записано, что они могут приобретать только эстонское, и русская коллекция не пополнялась очень давно. Но им так хотелось оставить себе хотя бы одну картину Горбачёва, что выход был найден. Мы подарили полотно Министерству культуры, и оно автоматически перешло в музей.
— Занятная история…
— Но она имела продолжение. Через какое-то время я поехала в США, поучиться. Прихожу на крупную выставку на Манхеттене, подхожу к галеристке, рассказываю, что я из Эстонии. Она как-то странно на меня посмотрела, взяла за руку и говорит: «Выбирайте любого художника из тех, кто здесь представлен, все они хотят поехать в Таллин» Тут уж растерялась я. Спрашиваю: «А они вообще-то знают, где находится Эстония»? «Нет, но обязательно узнают, потому что таких результатов, как у вас, в Нью-Йорке никогда не бывало». Я сначала даже не поверила этим словам, а потом подумала: я-то ехала в США, чтобы набраться опыта, а оказывается, у нас самих есть чему поучиться!
— Не так давно я была на одном вернисаже в Таллине. Выставка широко рекламировалась, но представленные там работы даже с большой натяжкой нельзя назвать произведениями искусства…
— Что ж вы хотите, ведь сегодня у нас много художественных курсов, на которых занимаются дамочки среднего возраста. Поучатся с полгода и уже называют себя художниками, а, если муж богатый, могут снять лучшие залы, заплатить за рекламу… Объяснять им, что их работы не имеют ничего общего с искусством, — бесполезно.
— Но в Эстонии немало и настоящих мастеров.
— Причём не только в Таллине. Очень сильная живописная школа, например, в Кохтла-Ярве. Кстати, есть у них и своя академия художеств, и лучший в Эстонии выставочный зал.
— Откуда же в маленьком шахтёрском городке столько профессиональных живописцев?
— По большому счёту, некоторые из них скорее полупрофессионалы, но они постоянно учатся. К ним даже приезжают преподаватели из петербургской Академии художеств, они сами ездят в Петербург дней на десять-двенадцать, поучиться. Я за ними наблюдаю и вижу, что они всё время идут вперёд.
На фото: Ольга Любаскина и эстонские художники
