Как живут поисковики в Эстонии? Рассказывает председатель правления Военно-исторического объединения Front Line Андрей Лазурин.
— Андрей, власти, наверное, вас не жалуют?
— Вообще-то не могу сказать, чтобы у нас в Эстонии было открытое противодействие поисковикам, как это бывает в Литве или в Латвии. Скорее, наоборот, во многих случаях Министерство обороны и Департамент охраны памятников Эстонии нам даже помогают. Имеются, конечно, определённые сложности на уровне восприятия некоторых чиновников, но нам удаётся более или менее с ними справляться.
Есть много примеров, когда эстонские 80-летние бабушки — с палочкой — ведут нас по лесу два-три километра, чтобы показать заброшенное захоронение.
Но сталкиваемся, конечно, и с негативным отношением, от этого никуда не деться. Некоторые открытым текстом говорят: «Зачем вы тащите из леса кости оккупантов? Кому это надо»? Или ещё хлеще: «Вы ведь также занимаетесь реконструкцией сражений Красной армии, то есть умеете обращаться с оружием, имеете неплохую физическую и тактическую подготовку. Если случится конфликт с Россией, на чьей стороне будете»?
— Ого! И на чьей?
— Хороший вопрос…
— Поняла. Тема снята.
— Да вы поймите, Front Line занимается не только поисковой работой! Мы сотрудничаем с ветеранскими организациями, ухаживаем за воинскими захоронениями. Кстати, я особенно горжусь тем, что мы восстановили и поменяли в Эстонии более 80 памятников…
— Памятников героям Великой Отечественной?
— Не только. Вот, например, в прошлом году мне позвонил знакомый из Тарту. Говорит: «Я тут обнаружил могилу старшего офицера минного заградителя «Енисей», который был торпедирован в Первую мировую на Балтике немецкой подлодкой. Его фамилия — фон Унтербергер, он был сыном губернатора Владивостока. В общем, очень известный в России дворянский род, но крест на могиле утрачен… А рядышком могила награждённого двумя «Аннами» настоятеля храма 95-го пехотного Красноярского полка Русской императорской армии протоиерея Павла Цитовича, и тоже без креста. Может, займёмся этим»?
— И вы решили заняться? Но, извините за бестактный вопрос: чтобы поставить кресты на могилах, нужны немалые деньги. Вы же не хотите сказать, что все 80 с лишним памятников восстановили на членские взносы Front Line?
— Нет, конечно. Нас в объединении всего 25 человек. А откуда берём деньги — секрета нет.
Пять лет мы сотрудничали с соседней Ленинградской областью, и благодаря этому привели в порядок 54 памятника. Разбитые плиты заменялись новыми, с помощью посольства России их привозили в Эстонию и устанавливали. Причём все работы оплачивало правительство Ленобласти. Но когда мы начали заниматься могилами в Тарту, у нас это сотрудничество по ряду причин разладилось…
— И как же?
— Сначала бегал по инстанциям, стучался во все двери, но мне везде отказывали. И тут, на счастье, звонит знакомый сотрудник департамента по межнациональным и межконфессиональным отношениям Ленинградской области. Разговорились, и он свёл меня с известным петербургским меценатом Грачья Погосяном. Вот он-то и взял на себя расходы по изготовлению утерянных намогильных крестов…
— Насколько я знаю, Front Line — не единственная в Эстонии организация, занимающаяся поиском погибших. Вы как-то координируете свою работу или каждый занимается своим делом?
— Координирования как такового нет. Но иногда — и, кстати, совсем не редко —сотрудничаем. Так было, например, в истории с казахстанским солдатом, погибшим на территории Эстонии во время Великой Отечественной. Его останки мы захоронили на его родине, в Семипалатинске, теперь это город Семея.
Это была из ряда вон выходящая история: граждане трёх государств — Эстонии, России и Казахстана — полгода работали, чтобы упокоить одного бойца! А началось всё прошлой осенью. Поисковик из Силламяэ Юрий Кершонков выехал с металлоискателем под Нарву. Всё как обычно, он даже особенно ни на что не надеялся.
— Почему? В тех местах шли страшные бои. Наверное, чуть не под каждой ёлкой лежат кости бойцов…
— Их тысячи, но с каждым годом искать останки становится всё труднее. Причина простая: в Эстонии вырубают леса, и техника перелопачивает землю так, что найти останки становится практически нереально. Но в тот день Юрию повезло. При бойце находилась его награда, и на ней был ясно виден номер. Мы сразу запросили Центральный архив Министерства обороны России. И через месяц пришёл ответ: «Медаль “За отвагу” была вручена 1 февраля 1944 года уроженцу города Семипалатинск Казахской ССР, рядовому 781-го стрелкового полка 124-й стрелковой дивизии Николаю Сорокину».
— После чего связались с казахстанскими коллегами?
— Всё не так просто… Сперва я обратился за помощью к председателю клуба Osting Игорю Седунову, и мы начали вместе делать запросы, писать письма и звонить в разные организации — архивы, госструктуры, диппредставительства. В конце концов, отыскали семью Сорокина, а потом дошли до председателя Контртеррористического комитета Аманжола Уразбаева, и часть расходов взяла на себя казахстанская сторона. Ну, а недостающую сумму добавил петербургский меценат Грачья Погосян, о котором я вам уже говорил. Он же, между прочим, потом оплатил и установку памятника на могиле.
И вы бы видели, как в Казахстане провожали простого солдата — генералы стояли навытяжку! (Подробно об этой истории см.: http://mozgokratia.ru/2018/04/dolgaya-doroga-domoj/ — Прим. ред.).
— Понимаю, что такие церемонии устраиваются далеко не всегда, но мне кажется, каждый павший боец имеет право на достойные похороны.
— Тут, честно говоря, не всё так однозначно. Об этом страшно говорить, но были случаи, когда люди шли в лес, копали и скрывали свои находки, а потом эти вещи начинали появляться в магазинах… И ещё мне пришлось сталкиваться с ситуациями, когда находили останки бойцов, аккуратненько складывали, упаковывали в мешки и подхоранивали в определённое место. Но у тех, кто этим занимался, явно не было стремления их захоронить достойно…
Хороним останки найденных воинов в других республиках бывшего СССР редко, а вот поиск ведём не только в Эстонии довольно часто.
— Где были в последний раз?
— Вот только что вернулись из Молдавии. Были там в международном поисковом лагере «Вахта Памяти 2017». Ездили в сёла, где начиналась Ясско-Кишинёвская операция, искали неучтённые воинские захоронения на местах боев, разговаривали с местными жителями. И нашли останки пяти воинов Красной Армии. К сожалению, безымянные. Но их предадут земле с воинскими почестями, как героев, и это тоже очень важно!
— Ещё один, очень непростой вопрос: что происходит с останками найденных вами солдат и офицеров вермахта?
— Эти останки мы передаём представителям германского Союза по уходу за воинскими захоронениями. Но раз уж об этом зашла речь… В Ленинградской области живёт японец, который в годы Второй мировой войны служил в Квантунской армии и входил в летучий отряд смертников.
— Камикадзе?!
— Самый настоящий! Собираюсь к нему поехать, записать воспоминания…
— Ещё раз спрошу о том, с чего начался наш разговор: сегодня отношения между Россией и Эстонией, мягко говоря, не безоблачны, как это отражается на вашей деятельности?
— Да почти никак… Мы не имеем ничего общего с политикой. Большая политика и отношения между простыми людьми — это далеко не одно и то же.
Эстония–Петербург
