Исполнилось 190 лет со дня рождения Льва Толстого. Он и теперь один из самых читаемых и почитаемых. Вопросы, которые ставил перед собой Толстой, волнуют и нас, они — вечные.
«Чтоб жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и вечно бороться и лишаться. А спокойствие — душевная подлость», — писал Лев Толстой своей любимой двоюродной тётушке графине Александре Андреевне Толстой. Эта максима многое говорит о противоречиях и при этом редкой цельности натуры писателя, взлётах и падениях этой могучей личности, подчинившей своему духовному влиянию несколько поколений читателей в России и мире.
На портале Президентской библиотеки представлена обширная электронная коллекция «Л. Н. Толстой (1828-1910)», структурно представляющая из себя разделы «Жизнь и деятельность Л.Н. Толстого», «Творчество Л.Н. Толстого», «О творчестве Л.Н. Толстого», «Изображения Л.Н. Толстого и людей его круга», «Память о писателе». В числе оцифрованных книг — главные произведения классика «Война и мир» и «Анна Каренина», а также редкие книги о нём: «Душа Л. Н. Толстого» (1913) Н. Тимковского, «Л.Н. Толстой как философ» (1914) П. Сорокина, «Беседы с Л. Н. Толстым» (1911) С. Спиро, «Как учит писать гр. Л.Н. Толстой?» (1903) Ф.Тищенко и другие. Все эти книги о Толстом позволяют сложить из частей целое, хотя, конечно, и далеко не исчерпывают эту богатейшую натуру.
При близком знакомстве с толстовской коллекцией Президентской библиотеки убеждаешься — между тем, что написал Толстой до 1880 года, и тем, что продекларировал позже, мало общего. Если ранний Толстой сосредоточен в своих сочинениях на поиске рационального смысла жизни, отрицании самой идеи войны как способа решения конфликтов, на нескрываемом презрении к «здравому смыслу» как сумме предрассудков своего времени, то предъявленная позже доктрина «толстовства» насторожила многих последователей писателя, породила целый ряд трудов и возражений со стороны официальной науки, сомнение в том, насколько писатель состоятелен как философ. Аргументированную отповедь им даёт крупнейший русский социолог и философ Питирим Сорокин в работе «Л.Н. Толстой как философ», с электронной копией которой можно ознакомиться на портале Президентской библиотеки.
Толстой «рвался, путался, бился» в поисках смысла жизни и будучи начинающим автором, и убелённым сединами мудрецом. Как писал кинорежиссёр Сергей Герасимов, снявший фильм о Толстом и сыгравший в нём главную роль, с годами в сочинениях писателя интересуют не столько перемены в его героях, сколько перемены в самом авторе. Оцифрованные Президентской библиотекой раритеты позволяют проследить динамику этих перемен, отражённую, к примеру, в книге «Душа Л. Н. Толстого».
Четвёртый сын в семье яснополянской ветви рода Толстых (мать была урождённая княжна Волконская) и рано осиротевший Лёвушка рос под надзором русских нянюшек, немцев-учителей и французов-гувернёров. Из этих «семи нянек» мало кто понимал, какая глубокая внутренняя работа шла в этом обычном на вид ребёнке. Он много читал, много думал, пробовал писать. «Я прочёл, — рассказывал впоследствии Лев Толстой, — всего Руссо, все двадцать томов… Я более чем восхищался им, я боготворил его. В 16 лет я носил на шее медальон с его портретом вместо нательного креста», — эта цитата взята из книги Р. Иванова-Разумника «Лев Толстой» (1910).
Толстой до самозабвения любил музыку. Порой он часами разучивал и играл произведения Баха, Моцарта, Шопена и тогда переставал существовать для своих домашних. Столь же поглощало его ведение собственного дневника — именно эта привычка длиною в жизнь подтолкнула Льва Толстого к созданию большей части его произведений.
В сентябре 1852 года в Петербурге вышла сентябрьская книжка «Современника», в которой было опубликовано «Детство», подписанное редакцией инициалами «Л.Т». История души ребёнка, переданная с глубокой правдивостью и лёгким налётом сентиментальности, сразу обнаружила в авторе громадного художника.
«Отрочество» юнкер Толстой, бросивший университет, так и не сумевший ни на чём остановиться и поступивший на военную службу, начал писать уже на Кавказе, а дописывал в период Крымской войны. Тургенев, радуясь выходу книжки в одном из своих писем, пророчески прибавлял: «дай только Бог Толстому пожить, он, надеюсь, ещё удивит нас всех — это талант первостепенный». Потом была «Юность», столь же горячо, как две предыдущие книги встреченная читателями. «Закончив свою юношескую трилогию, Толстой встал в один ряд с Тургеневым, Гончаровым, Островским», — подытоживает С. Спиро в мемуарах «Беседы с Л. Н. Толстым».
Однако среди широкой публики не эта трилогия создала литературную славу Толстому. Слава пришла после появления трёх его «Севастопольских рассказов». В Крыму Толстой увидел человеческую бойню и — был ошеломлён её бессмысленностью и жестокостью. Это была первая в литературе обжигающая правда о войне.
«До Толстого сражения и битвы в русской литературе романизировали, — писал Р. Иванов-Разумник в работе «Лев Толстой». — Даже великий реалист Пушкин в своём “Путешествии в Арзрум” набросил романтический флёр на описание войны. Впрочем, он настоящей войны и не видел. Надо было великому художнику попасть в осаждённый Севастополь, чтобы понять, что такое война, и описать её с потрясающим, беспощадным реализмом».
Позднее, уже в «Войне и мире», Толстой сумел развить тему, показать, что война — «это незаметное, молчаливое исполнение “долга” — долга принять смерть — тысячами серых, незаметных людей; в то же время война — это интриги, аристократизм штабных белоручек, интендантское воровство, игра честолюбия и тщеславия; но прежде всего и после всего война — это бессмысленная, случайная смерть, беспощадные страдания, увечия, раны, озверение, гибель».
Этот роман Толстой начал писать в конце 1863 года. Автор поставил перед собой громадную задачу. Место действия романа — вся Европа, от Аустерлица до Москвы. А в числе действующих лиц со стороны русских писатель вывел свой ближний круг. Как писал И. Наживин в книге «Из жизни Л.Н.Толстого» (1911), электронная копия которой доступна в электронном читальном зале Президентской библиотеки, — в толстовских воспоминаниях о детстве можно обнаружить почти всех главных действующих лиц «Войны и мира». Тут и дед Толстого — граф Илья Андреевич Толстой, который воспроизведён в романе под именем Ильи Андреевича Ростова. И графиня Ростова — бабушка Толстого — Пелагея Николаевна. И сын их Николай, отец Толстого, — один из главных героев «Войны и мира», Николай Ростов. И мать Льва Толстого — княжна Марья, Мария Волконская. И даже «чернопегая Милка» была действительно любимой собакой отца Льва Николаевича…
Говоря о «Войне и мире», как не вспомнить провидческие слова Софьи Андреевны. «А я так и не сказал, за что ты умница, — читаем в «Письмах графа Л. Н. Толстого к жене: 1862-1910 гг.». — Ты, как хорошая жена, думала о муже как о самой себе, а я помню, как ты мне сказала, что моё всё военное и историческое, о котором я так стараюсь, выйдет плохо, а хорошо будет другое — семейное, характеры, психологическое. Это так правда, как нельзя больше».
Впрочем, яснополянское имение Льва Николаевича не было местом идиллии. Софья Андреевна, как Кариатида, стоически держала дом на себе, рожала детей, принимала бесконечный поток гостей своего мужа, которому была больше, чем предана (переписывала страницы «Войны и мира», если помните) — и не могла быть счастлива с ним.
«Она была в этом доме послом от действительности, — писал Виктор Шкловский в книге «Лев Толстой», — напоминала о том, что дети должны жить, “как все”, нужно иметь деньги, надо выдавать дочерей замуж, надо, чтобы сыновья кончили гимназии и университет. Надо быть знаменитым писателем, надо написать ещё книгу, как “Анна Каренина”… надо быть в “свете”, а не среди “тёмных”, странных людей. Она была представительницей тогдашнего здравого смысла, средоточием предрассудков времени, была она и такой, какой её создал Толстой, старше её на шестнадцать лет. Она его любила горестно, завистливо и тщеславно. <…> Она хотела большого. Хотела сама писать книги. Принимать интересных гостей, играть на рояле. Но Лев Николаевич и на рояле играл лучше её».
И в последнем, генеральном, сражении Софья Андреевна проиграла. Уход Льва Николаевича из Ясной Поляны стал её драмой, она дважды пыталась покончить с собой, хотела во что бы то ни стало найти и вернуть «титана-ребёнка», потому что «некому больше отдавать по капельке всю свою жизнь», как писал после бегства Толстого Влас Дорошевич в октябрьской книжке «Русского слова» (1910), добавив: «Орёл улетел от нас так высоко, что где нам следить за полётом его?!».
«Не ищите его! — требовали «Одесские новости», обращаясь к семье. — Он не ваш — он всех!».
Фото Сергея Прокудина-Горского
