«Мультимедийное искусство», «инсталляция», «социокультурное программирование» — очень модными словами анонсировали музейно-театральный проект «Хранить вечно» в петербургском Манеже. И напрасно.
Искусство модным не бывает. Если это искусство.
А всё остальное — суета сует и удел кураторов, которые так ловко умеют объяснить потенциальным спонсорам, чем прекрасны стул и фотография стула, сопровождённые выписками из толкового словаря, на какие возвышенные мысли наталкивает экспозиция «My Bed», неубранная кровать художника, окружённая такими предметами как презервативы, испачканные трусы, бутылки и домашние тапочки. И как изысканна революционная идея пустого выставочного зала с телепатическим шедевром, ведь художник «на протяжении выставки попытается телепатически коммуницировать произведение искусства, природа которого — серия мыслей, которые не пригодны для слов и образов».
Всем, кто хочет с головой погрузиться в сложный мир современного искусства в современном мире, не надо стоять в очереди за билетами на «Хранить вечно», достаточно посмотреть фильм шведского режиссёра Рубена Эстлунда The Square, русское название «Квадрат» не совсем адекватно отражает это путешествие по площадям и площадкам концептуального искусства. Те, кто присудил этой ленте «Золотую пальмовую ветвь» в 2017 году, явно не понаслышке знали, как долго почтеннейшая публика из числа продвинутых ценителей, может терпеть за званым обедом оскорбительные художества агрессивного дикаря, если им предварительно разъяснить, что это не хулиганство и не попытка изнасилования, а некий концепт, раскрывающий «душу зверя».
В анонсах музейно-театрального проекта «Хранить вечно» в Манеже помимо жутковатого слова «проект», повторённого неоднократно, были и другие наводящие на мысли об ужасах концептуального искусства слова и словосочетания: «инсталляция», «сочетание света и звука», «мультимедиа», «экспериментальное инновационное произведение», «разнообразные принципы воздействия на зрителя»… Вдобавок продюсером «проекта» выступает некая контора, специализирующаяся на «социокультурном программировании».
Была пища для размышлений и почва для сомнений…
Весь этот концептуальный арсенал и терминологическая амуниция, если верить анонсам, использованы для того, чтобы рассказать об истории четырёх музеев-заповедников, дворцов, которые ровно столетие одним росчерком пера были превращены в общедоступные музеи. Царское село. Петергоф. Гатчина. Павловск.
В общем, в Манеж я шла со сложными чувствами и с опасением попасть на некое мероприятие, которое нельзя ругать, чтобы не прослыть ретроградом, а хвалить следует за смелость, за чистоту художественного жеста, за умение интеллектуально осмыслить предмет, предварительно от этого предмета избавившись.
Но зря устроители в анонсах запугивали потенциальных посетителей Манежа «концептами», «мультимедийностью» и «социокультурным программированием».
К действу, озаглавленному «Хранить вечно», вся эта новомодная терминология не имеет ни малейшего отношения, хотя есть и видеоинсталляции, и инсталляции просто (почему не натюрморты?), и телефоны со стереонаушниками, и бесконечные полиэкраны.
«Хранить вечно» — это именно действо. Мистерия.
Это спрятанный за парчовым занавесом лабиринт, сколоченный из ящиков для перевозки музейных ценностей и сотканный из поворотов судьбы. В лабиринте зашифрованы полвека российской истории, от революции до конца Великой Отечественной.
Человек бредёт по лабиринту, в котором бутафория перемешана с подлинниками, реквизит с экспонатами, символы с бытом. Но всё это — история. Наша история.
Проводник по лабиринту — некая Оля, она подобно Вергилию, который вёл Данте по кругам ада, ведёт путника из комнаты в комнату, от года к году. Из октября 1917-го в ноябрь 1918-го, из мая 1934-го в январь 1945-го. От стука молотков, когда сколачивали ящики с багажом «граждан Романовых», к стуку молотков при сколачивании ящиков для эвакуации музейных ценностей в канун Блокады. А ещё в воспоминаниях Оли — стрёкот телеграфных аппаратов, трели телефонов, скрип патефонных пластинок, удары метронома.
Оля — образ не вымышленный, но собирательный. Её дневник — это отрывки из подлинных дневников музейных хранителей и музейных документов.
Голос Оле подарила Алиса Фрейндлих. Это не голос, это музыкальный инструмент, волшебный альт, который умет грустить и мечтать, страдать и сопереживать, благородный, бархатный, чувственный, мощный или словно затухающий. Параллельно голосу-музыке для того, кто плутает в лабиринте, звучит другая музыка, сотканная из нот, из теней, из кадров хроники и мультяшных видеошалостей, из муляжей и картин старых мастеров.
«Хранить вечно» — мистерия, божественное действо, у которого есть земные авторы. Помимо Алисы Фрейндлих, голоса-проводника, есть ещё режиссёр-постановщик Андрей Могучий преобразивший пространство Манежа, композитор Владимир Раннев, подаривший действу музыку, которая ему не противоречит, художник Вера Мартынова, наполнившая предметами и символами пространство Лабиринта. А смыслами это пространство наполняли сотрудники четырёх музеев-заповедников, бывшие и настоящие.
Так получилась и мистерия, под названием «Хранить вечно».
Только вот хранить вечно — не получается. Мистическое действо прожило в Манеже три недели и может уйти в небытие. Просто исчезнуть. Но вдруг…
Вдруг найдётся разборный шатёр или ангар, куда этот Лабиринт можно будет переместить в целости и сохранности?
И продлить жизнь мистерии, которая была придумана к столетнему юбилею преображения Гатчины, Царского Села, Павловска, Петергофа.
Мистический голос Оли будет звучать не только по-русски, но и на английском, немецком, испанском… То в Петергофе, то в Гатчине, то в Царском селе. А может и в Лондоне, Мехико, Кейптауне, Пекине… Кочующий, разноязыкий Лабиринт… Лабиринт, собранный из волн нашей памяти, нашего прошлого, нашей истории…
Эта мистерия, составленная из обломков и осколков прошлого, осколков в прямом и переносном смыслах, — эта мистерия никому неведомым образом (потому что нельзя постичь непостижимое) превратилась в то, что искушённые искусствоведы называют гезамткунстверк, — единое, идеальное, тотальное произведение искусства, которое позволяет заглянуть в душу, понять себя, нас. Или понять другого.
