Эдуард Кочергин: «Писательство, изобразиловка — это музыка нервов»

Ася Ложко
Декабрь19/ 2018

Он — главный художник петербургского БДТ, один из самых известных российских сценографов, академик, обладатель множества литературных наградНо сам себя называет не иначе как «цеховым дядькой».
 

Эдуард Кочергин уверяет, что, несмотря на неизменный успех его книг, писателем себя не числит. И тут же делится новым литературным замыслом: сделать сборник рассказов из тех, что уже есть, и ещё непридуманных про родную СХШ  Среднюю художественную школу Ленинграда. К тому же театр настойчиво просил к юбилею (в феврале будущего года Большой драматический театр им. Г.А. Товстоногова отмечает 100-летие  Прим. авт.) написать про всех художников, которые там трудились. Попросили  сделал: двадцать эссе за время отпуска. Всё это, разумеется, не отменяет работу над спектаклями. В этом году Эдуарду Кочергину исполнился 81 год. 

 

 Эдуард Степанович, ваша последняя постановка  музыкальное ревю «Жизнь прекрасна» в Московском театре мюзикла. Жанр, если не ошибаюсь, для вас новый. Интересно было? 

— Вышла тяжёлая работа, потому что спектакль — это 40 музыкальных номеров, 40 шлягеров XX века, и к каждому из них нужна была своя декорация. Пришлось придумать машину, которая позволила, не останавливая артистов, на ходу менять фон и композицию в соответствии с произведением. 

Задумка нехитрая: два занавеса и фон, жутко просто. Занавесы состоят из 11 лент. Ленты — как французские шторы, каждая может подняться и опуститься на любую высоту. Наверху моторы и валы накручивают это всё. И вот из разных рисунков формируется воздух, пространство. На фон идёт графическая проекция плюс игра света. В общем, вышло живописно. В таком масштабе я подобного ещё не делал. Хотя рисовать тут по сути нечего, эскизов толком нет. Но интересно было всё это придумать, воплотить на сцене. 

Мне вообще очень нравится этот театр, я для них делал несколько спектаклей. Руководит им Михаил Ефимович Швыдкой. Руководит блестяще, надо сказать. Все молодые ребята — крепкие профессионалы, подвижники. При этом заведение частное, помощи от государства никакой. У них нет ни помещения, ни оборудования своего — всё арендуют. И каким-то образом Швыдкой умудряется кормить 300 человек. Как ему это удаётся — загадка.  

 Вам сейчас проще рисовать или писать? 

— Тяжело и то, и то. Но, как ни странно, писательство по философии очень близко к изобразиловке. Вроде совсем другой вид деятельности, но, с другой стороны, чувство слова, пластика языка или даже ритм фразы — та же терминология, что у художника, но в другой плоскости. Опять же жанровые дела и там, и здесь. Если, к примеру, не чувствовать говор народный, как его написать? Так же и художник: если не чувствуешь кожей спины своей — как сделать? Тогда это не будет наполнено музыкой нервов. Так что это вещи близкие. 

 Про музыку нервов  это, мне кажется, наиболее ёмкое описание спектакля «Крещёные крестами», поставленного по вашему роману в БДТ. Идейный вдохновитель  вы? 

  Эта идея в театре давно витала. Тут задача была важная у артистов. Лично для меня очень важно, чтобы они смекнули эту правду: правду этого языка, этой житухи, унизиловки, которой все подвергались. Это живой, трепетный реализм, при всём при том, что постановка — очень условная. Причём специально ничего не писалось, авторский текст не переводился в диалоги и монологи — вышла чистая литература, и настолько убедительно разыгранная… 

Это получилось благодаря режиссёру, Вене Фильштинскому, и его ребятам — в постановке в том числе играют его ученики. Мне, конечно, пришлось с ними поработать в плане языка, фени. Рассказывал какие-то подробности, чего нет в книжке. Постановочно тоже помогал. Абсолютная убедительность игры и абсолютная условность постановки — сочетание несочетаемого и помогло друг другу. 

 А как вы оцениваете другое театральное высказывание по вашей прозе, «Кондратий Феодосийский и Шиш»? 

— На мой взгляд, эта постановка не доделана. Если вы читали рассказ («Графский шиш», из сборника «Завирухи Шишова переулка. Василеостровские притчи» — Прим. авт.), то это диалог между алкоголиком, пенсионером-чекистом, и домовым, Шишом. И вот этот диалог человека и куклы — он не получился. Хотя режиссёр — кукольник, но, видно, не нашёл способ… 

 Расскажите про ваше отношение к цензуре? Сталкивались ли вы с ней в своём творчестве?  

— Есть цензура государственная, а есть — личная. Вот я за личную. Много безвкусицы сейчас, и в изобразительном деле, и в литературе: такое порой пишут, что просто атас, закрывай лавочку. 

Если говорить о культуре, то я за такую цензуру, которая не разрушала бы, а помогала. Были же худсоветы, которые делали разбор того, что происходит, давали профессиональные замечания — полезные и нужные. Меньше было пошлости, а сейчас она потоком идёт. Никто не понимает, что хорошо, что плохо. 

И так во всём. Вот на Невский проспект посмотрите: старинные дома, а окна современные. Снимают историческую расстекловку, и здание становится слепым. Я бы это запретил. 

 Были ли у вас мысли об эмиграции? 

— Я делал спектакли в США, Германии, Венгрии, Польше, Франции, да много где. В Америке мне предлагали остаться. Но что же, я должен был бросить Товстоногова? Такого не могло быть. 

И потом, мы там не нужны. Там своя каша, у нас — своя. Ребята, которые уехали на Запад, стараются теперь получить работу здесь. Есть коммерческие театры, бродвейские, где платят хорошо. Но зато — полные штаны цензуры. Заставляют делать то, что им нужно. А быть самим собою трудно. Другой менталитет, отношение иное совершенно: чисто деловое, потребительское. Нужен товарный вид, а переживания, настроения — в гробу видали. 

Помню, когда смонтировали первый раз декорации в Штатах, поставили их на сцене, директор театра обошёл весь зал, отовсюду посмотрел — сверху, сбоку, сзади. Он беспокоился о зрителях, всем ли будет видно. Только потом пожал мне руку, мол, нормально всё сделал. Там с этим строго. Ещё интересные дела: если артист вышел и не попал в свет — ему ничего не говорят. Но когда получает зарплату, минус 250 долларов. Указана даже минута, когда это произошло. Не вызывают на ковёр, никаких скандалов — просто тихо штрафуют. Поэтому все жутко боятся. Попробуй там поимпровизируй! 

— Вас штрафовали? 

— Меня нет, но интересный случай был. Делал спектакль про Чернобыль по пьесе, написанной московским журналистом. В хорошем театре в городе Принстон. По действию наши пожарные — в кителях. А у кителя особый крой, сюртучный. Закройщики в Америке очень деревенские, не знают таких тонкостей, поэтому у меня всё нарисовано было. И вот закройщица английское сукно — очень дорогое, 300 долларов за метр — положила слой на слой, а шаблон нарисовала неправильно. И уже ножницы занесла… Так я за руку её схватил, чтоб не резала. А переводчика нет, на примитивном своём английском попытался объяснить. Она возмутилась жутко, пожаловалась худруку. Меня вызвали к нему, он сделал мне внушение: не имел я, оказывается, права её останавливать. Америка — свободная страна. Но, говорю, она бы материал испортила, 300 долларов метр! Где бы деньги взяла? А это, отвечает, её проблемы. 

Понимаете, да? Фантастика! Я в итоге ещё и извинился перед ней. Спектакль имел успех, шёл с полным залом. На банкете вдруг она подошла и стала меня обнимать. Поняла, что я её спас! 

— Вы до недавнего времени преподавали в институте Репина, но ушли. Почему? 

 Стало тяжело. Студентов я выпустил в этом году 12 человек, и все отличники, у всех пятёрки. Но преподавать надо честно, с отдачей. Это штучный товар, а там почему-то надо набирать много людей, мне с таким количеством не справиться. Максимум пять человек можно учить, особенно когда за 80. 

В общем, ушёл, но остался консультантом, цеховым дядькой. На все экзамены, на встречи с ними хожу. Мои выпускники захватывают российские театры, скоро будет полная оккупация. Они кормятся, кормят семьи — я их не обманул. Трое заслуженными стали, один народный, несколько человек премии получали на выставках крупных, заграничных. В общем, не стыдно… 

Поделиться ссылкой:

Your email address will not be published. Required fields are marked *

Вы можете использовать следующие HTML тэги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

семнадцать + два =