Иранская революция — знаковое событие второй половины ХХ века, крутой поворот на пути цивилизации. Чему могла научить та история, а мы её так и не выучили? Юбилей — самое время проверить невыученный урок.
1 февраля 1979 года на Боинге «Эр-Франс» в Тегеран вернулся многолетний изгнанник аятолла Хомейни.
Сурового проповедника в тюрбане встречали ликующие толпы иранцев. Они дружно скандировали: «Аллах Акбар! Хомейни рохбар!». Про аллаха по нынешним временам и так понятно, а рохбар — вождь, лидер, руководитель. Скоро после той встречи в Иране появится новая, прежде невиданная государственная должность — рохбар, руководитель. Появится на карте мира и невиданное по меркам ХХ века государство — Исламская республика Иран. Так завершилась исламская революция.
Двумя неделями раньше из того же тегеранского аэропорта Мехрабад и тоже на Боинге улетел в Египет, как тогда объявили, в «долгосрочный отпуск» шах Ирана Мухмаммад Реза Пехлеви. Шах правил Ираном более или менее твёрдой рукой с 1953 года, хотя на трон его возвели в 1941-м, сразу после того, как советско-британские войска оккупировали Иран, чтобы создать «Мост Победы». Но не буду углубляться в историю Второй мировой войны. У истории исламской революции — другие уроки.
Шаха с супругой провожали «узкий круг ограниченных лиц» и многочисленный эскорт шахской гвардии. Когда шах подходил к трапу, двое гвардейцев в патриотическом порыве со слезами пали на колени, чтобы облобызать ноги монарха. Европейски образованный Мухаммад Реза велел им подняться. Тогда военные подняли над головой Коран, словно предвидели будущее. Немыслимое, нежданное, неизведанное. Случилась исламская революция, которая не только потрясла мир, но и изменила его.
Однако даже в день в триумфального возвращения в Тегеран мятежного аятоллы, который объявил войну шаху ещё в 1963 году, сразу после начала модернизаторской «белой революции», никто не поверил бы, что эта революция и впрямь исламская. Ни многоопытные аналитики, ни искушённые политики, ни 120 журналистов из международного пула, прилетевшего в Тегеран тем же самолётом, что и старец-аятолла, не поверили бы, что очень скоро они будут говорить и писать не про триумф народа, а про ужасную муллократию. Никто не поверил бы.
Впрочем, и триумф народа случился совершенно неожиданно. Иранская монархия казалась незыблемой, динамично развивающейся и успешно модернизирующейся.
В октябре 1971 года в Иране прошли пышные торжества. Шах решил отпраздновать 2500-летие Персидской империи, а заодно чуть лукаво восславить традиции собственной династии, принявшей звонкое имя Пехлеви. Династия в лице его отца оказалась на троне только в 1925 году, но древность монархической преемственности не оспаривал ни один историк.
Центром праздника стали древние Персеполис и Пасаргады. Там, рядом с памятниками эпохи Ахеменидов и Сасанидов, отстроили палаточный отель класса люкс, спроектированный французскими дизайнерами, — в каждой палатке гостиная, по две спальни и две ванных, комната для прислуги. Вокруг палаток разбили сад, населённый птицами, импортированными из Европы. Из реконструированного по случаю торжеств аэропорта Шираза гостей доставляли на ярко-красных «мерседесах». Праздник, так праздник!
Перед гостями торжеств прошли парадом 2500 лет военной истории персидского государства — воины Дария Великого, солдаты Бахрама Гура, всадники Исмаила Сефеви…
В банкетном зале для 600 гостей — по преимуществу глав государств и коронованных особ — установили 57-метровый стол змееобразной формы. Вокруг колыхались итальянские драпировки и занавеси, мерцали люстры богемского хрусталя, светился лиможский фарфор с гербами династии Пехлеви. В меню — яйца, наполненные иранской чёрной икрой, с вином Chateau de Saran, мусс из речного рака, сопровождаемый Brion Chateau de Blanc 1969, жареная баранина с трюфелями с Шато Лафит Ротшильд 1945 и шампанским (1911 Moet), павлин, фаршированный паштетом из гусиной печёнки под вино Musigny Comte de Vogue 1945 en magnum. К кофе подавали Cognac Prince Eugene… Все эти яства доставили в Персеполис из парижского ресторана «Максим». Оркестр услаждал гостей мелодиями Моцарта и Шуберта.
Наслаждались всеми этими изысками вице-президент США Спиро Агню, президент социалистической Югославии Йосип Броз Тито, генсек ЦК Болгарской компартии Тодор Живков, председатель Президиума Верховного Совета СССР Николай Подгорный. Рядом с лидерами мира демократии и мира победившего социализма угощались герцог Эдинбургский Филип, великий герцог Жан из Люксембурга и султан Омана Кабус бен Саид… Всего — 600 гостей. В том числе король и королева Греции в изгнании, что заставило журналистов слащаво рассуждать в статьях о «примирении через тысячелетия символических потомков Александра Македонского и Дария Великого».
А самое большое впечатление на гостей произвел император Эфиопии Хайле Селассие I: на всех мероприятиях он появлялся с собачкой под мышкой, а на собачке сверкало бриллиантовое ожерелье, которому могли бы позавидовать не только коронованные особы в изгнании, но и вполне действующие монархи. Жить его империи оставалось всего три года.
У гробницы основателя империи персов Его Императорское Величество Шахиншах Арьямехр («Царь Царей» и «Свет Ариев») Мухаммад Реза Пехлеви произнёс прочувствованную речь:
— O Кир, великий царь, царь царей, император Ахеменидов, монарх земли Ирана! Я, шахиншах Ирана, передаю Вам приветы от меня лично и от нашей нации… Мы должны здесь приветствовать Кира Великого, бессмертного человека Ирана, основателя самой древней империи мира; восхвалить Кира, великого освободителя людей в мировой истории; и объявить, что он был одним из самых благородных сыновей Человечества… Кир, мы собираемся сегодня вокруг могилы, в которой Вы вечно отдыхаете, чтобы сказать Вам: отдыхайте в мире, поскольку мы бодрствуем и мы всегда будем на страже, чтобы сохранить ваше гордое наследство.
Шах был вполне искренен. Он был уверен, что дела идут прекрасно, его стараниями народ богатеет, страна процветает, а «белая революция», или как он любил её называть «революция шаха и народа» превратит его державу в самую могущественную страну Азии. Он в это верил, и гости, лакомившиеся иранской икрой, тоже верили. Спроси тогда любого из них, может ли он вообразить, что восемь лет спустя их гостеприимный хозяин будет вынужден бежать из страны, они бы твёрдо и искренне ответили «нет». А что ещё ответить, когда такой праздник? Только банкет, по официальным данным, стоил 22 миллиона долларов, а по неофициальным — в десять раз дороже.
В это время подданные «модернизирующейся» империи жили в глинобитных хижинах или обитых жестью хибарах.
Вот несколько цифр: к 1977 году 65 процентов населения Ирана вообще не имели доступа к медицинской помощи, в иранской деревне врач считался диковинкой. По данным ВОЗ, в 1977 году младенческая смертность в этой стране составляла 111 случаев на 1000 рождений, умирал каждый десятый новорождённый. Всеобщей иммунизации детей не проводилось. Корь, краснуха, скарлатина, туберкулёз, полиомиелит, столбняк и дифтерия, были вполне привычными и обыденными. Средняя продолжительность жизни подданных шаха, строившего встающий с колен «великий Иран», с 1956 по 1977 год выросла на три года и равнялась 55 годам.
Разговоры о модернизации для большинства были просто разговорами, утопающими в крикливой пропаганде, а нищеты или бедности меньше не становилось, невзирая на нефтедоллары, хлынувшие в страну после нефтяного бума 1973 года. Верхушка утопала в роскоши, а основная часть населения еле сводила концы с концами.
Коррупция зашкаливала. Богатела шахская семья — сыновья, дочери, двоюродные братья и сёстры, тётушки по линии шахини и их бесчисленные дети. Общее богатство семьи оценивалось не то в пять, не то в двадцать миллиардов долларов.
В 1974 году 54 процента иранцев жили ниже порога бедности, их семьи расходовали в год менее 80 долларов, а близкая к трону иранская элита держала деньги в Швейцарии, Великобритании и США, скупала замки, виллы и земельные участки на Лазурном берегу и в Монако, фермы и особняки в Калифорнии. Несогласных с политикой шаха вдумчиво, последовательно и сурово, иногда с эксцессами вроде изувеченных конечностей или отбитых лёгких переубеждали в охранке САВАК. Шах уже после бегства сбивчиво объяснял, что пытки — это в целом нехорошо, но верные режиму бойцы, возможно, и перегибали палку…
Таким был мрачный фон торжеств в честь 2500-летия персидской империи, а потом и исламской революции, которая казалась немыслимой. А оказалась реальностью, которой уже сорок лет.
Кстати, ещё несколько показателей. Рождаемость в Иране сейчас составляет 17,8, а смертность — 5,8 человек на тысячу жителей страны. Младенческая смертность не превышает 3 процентов, что плохо по меркам «первого мира», но всё же это не 10 процентов шахской поры. Средняя продолжительность жизни населения — 71 год.
Немыслимое, нежданное и ужасное тоже поверяется статистикой.
