В этом году 195 лет со дня рождения замечательного русского педагога Константина Дмитриевича Ушинского.
Он родился в Туле в семье Дмитрия Григорьевича Ушинского — отставного офицера, участника Отечественной войны 1812 года. Мать мальчика — Любовь Степановна (урождённая Капнист) умерла, когда сыну было 12 лет.
После назначения отца судьёй в небольшой уездный город Новгород-Северский Черниговской губернии (ныне Украина) семья Ушинских переехала туда. Всё детство и отрочество будущего педагога прошло в приобретённом отцом небольшом имении, расположенном в четырёх верстах от Новгород-Северского на берегу реки Десны. Здесь в 11 лет Константин Ушинский поступил в третий класс местной гимназии, которую окончил в 1840-м.
Любопытное совпадение: в Новгороде-Северском родился и провёл детство другой выдающийся русский педагог — Виктор Николаевич Сорока-Росинский, известный широкой общественности по книге Леонида Пантелеева и Григория Белых «Республика ШКИД», а также по одноимённому кинофильму (подробнее о В.Н. Сороке-Росинском см.: http://mozgokratia.ru/2017/07/viktor-soroka-rosinskij-suvorovskaya-pedagogika-i-prakticheskij-idealizm/). Кстати, отец Виктора Николаевича, как и отец Константина Дмитриевича, тоже был офицером.
Новгород-Северский — старинный русский город, откуда начинался неудачный поход князя Игоря на половцев. Обстоятельство пребывания в этом городе Константина Ушинского, по-видимому, сыграло роль в судьбе Виктора Сороки-Росинского — идейного последователя великого земляка, сделавшего авторский перевод для детей «Слова о полку Игореве».
Окончив гимназию, Ушинский поступил на юридический факультет Московского университета…
Едва ли не ключевым в его биографии оказался петербургский период жизни. В 1854 году Ушинский устроился преподавателем гатчинского Сиротского института. Задачей этого учебного заведения было воспитание людей, верных «царю и отечеству», а применяемые для этой цели методы славились своей строгостью. Константин Ушинский позже так характеризовал институтские порядки: «Канцелярия и экономия наверху, администрация в середине, учение под ногами, а воспитание — за дверьми здания». Но уже через год службы в сиротском институте он был повышен по службе и назначен инспектором классов.
В стенах этого учебного заведения Ушинский обнаружил архив одного из прежних инспекторов — Е.О. Гугеля, в котором нашёл, как писал позже сам Ушинский, «полное собрание педагогических книг». Книги оказали огромное влияние на Константина Дмитриевича. Под влиянием идей, возникших после чтения, он написал одну из лучших своих статей — «О пользе педагогической литературы». После огромного общественного успеха этой публикации Ушинский стал постоянным автором «Журнала для воспитания», где он помещал статьи, в которых развивал свои взгляды на систему воспитания и образования в России…
Так начинался путь Педагога.
В те времена невозможно было найти хотя бы два учебных заведения, преследующих совершенно тождественные цели, которые походили бы друг на друга по способу выполнения учебных программ и воспитательным приёмам. Даже в одном и том же заведении едва ли можно было встретить двух лиц педагогического персонала, согласных между собою относительно способов обучения, а также и других частностей учебно-воспитательного дела. Нечто схожее ещё недавно наблюдалось в постперестроечной России, многое разрушившей, но мало что создавшей, да нередко встречается и сейчас…
М.Л. Песковский в книге «Константин Ушинский. Его жизнь и педагогическая деятельность», изданной в серии ЖЗЛ более 100 лет назад, писал:
«Разладица в подходах к воспитанию и образованию при Ушинском объяснялась отсутствием в его время даже понятия о том, что в учебно-воспитательном деле, в каких бы разнообразных формах оно ни проявлялось, должен быть один обязательный для всех критериум — психология учащихся, с которою необходимо сообразоваться и при установлении учебного курса и плана каждого предмета, и в способе преподавания, и в воздействии на умственные способности и нравственное чувство обучаемых. Вместо специальной педагогической подготовки признавалось достаточным наличие личного опыта, навыка обучающих, без всякой руководящей идеи в ответственном деле воспитания и обучения, — без знакомства с основами этого дела.
Всё учебно-воспитательное дело представляло из себя анахронизм, учебные программы и руководства отличались бессодержательной схоластикой. Прохождение программ держалось на зубристике. В обращении с учащимися царила жестокость. Время учения было временем безутешного горя для детей, особенно же в младших классах.
К.Д. Ушинский рядом горячих, дельных статей, помещённых им в разных периодических изданиях, заставил всю русскую печать обратить серьёзное внимание на положение нашего учебно-воспитательного дела. В этом страшно застоявшемся деле проявилась живая струя.
Так произошло открытие неведомой раньше у нас педагогической области. Открыв её, Ушинский длительное время руководил и самою её разработкой».
Свой последний и главный научный труд «Человек как предмет воспитания, опыт педагогической антропологии» Ушинский начал печатать в 1867 году. Эта работа осталась незавершённой. В ней Ушинский дал ценный психологический анализ цепочки: ощущение прекрасного — чувствование прекрасного — осознание; обосновал предмет педагогики, её основных закономерностей и принципов.
В конце жизни Константин Дмитриевич жил в Киеве. Он подвергался травле со стороны министра просвещения Дмитрия Толстого. В школах запрещали его книги. Неожиданно свалившееся на Константина Дмитриевича семейное несчастье — гибель в результате несчастного случая его любимого старшего сына — сломило физические и духовные силы педагога. Он умер в начале января 1871-го в Одессе, там же и похоронен.
Константин Ушинский писал: «Конечно, образование ума и обогащение его познаниями много принесёт пользы, но, увы, я никак не полагаю, чтобы ботанические и зоологические познания или даже ближайшее знакомство с глубокомысленными творениями Фохта и Молешота могли сделать гоголевского городничего честным чиновником, и совершенно убеждён, что, будь Павел Иванович Чичиков посвящён во все тайны органической химии или политической экономии, он останется тем же, весьма вредным для общества пронырой. Переменится несколько его внешность, перестанет он подкатываться к людям с ловкостью почти военного человека, примет другие манеры, другой тон, замаскируется ещё больше, так что проведёт кого-нибудь и поумнее генерала Бедрищева, но останется всё тем же вредным членом общества, даже сделается ещё вреднее, ещё неуловимее».
В этих словах — творческое кредо Ушинского.
Интересно, что в 1960-е — 1980-е годы, уже на склоне лет, легендарный ректор Герценовского педагогического института Александр Дмитриевич Боборыкин пришёл к схожим взглядам. Он писал и публиковал в разных изданиях статьи под названиями «О воспитании чувств», «О культуре чувств» и другие, в которых доказывал: давать учащимся какие-либо большие умственные познания бессмысленно, если у них не развита культура сердца и чувства.
30 июня 1961 года на территории Герценовского педагогического института перед административным корпусом был открыт памятник К.Д. Ушинскому (авторы В.В. Лишев, В.И. Яковлев).
18 декабря 1974 года Елена Тихоновна Желтоножская передала в дар музею Педагогического института каминные мраморные часы, принадлежавшие семье замечательного педагога.
Елена Тихоновна — врач, окончила 2-й медицинский институт в Ленинграде, выросла в Новгород-Северске. Её мать — Вера Ивановна — тоже была врачом, а сестра — учительницей, увлечённой педагогикой.
Весной 1929 года местный новгород-северский часовых дел мастер, постоянно чинивший часы в семье Желтоножских, предложил купить у него мраморные каминные часы.
— Зачем они мне? — удивилась Вера Ивановна.
— Часы-то не простые, — ответил мастер. — Они из усадьбы Ушинских. Мне их принёс и продал человек, который в начале революции участвовал в разгроме хуторка Ушинских, и эти часы достались ему.
Летом того же года Вера Ивановна подарила часы дочери как награду ко дню окончания медицинского института. Елена Тихоновна берегла памятный подарок матери, и, куда бы ни переезжала, брала часы с собой.
— Один раз в две недели заведу их, и никакого ремонта за все годы. Часы идут точно и мелодично отбивают четверть, полчаса и час, только надо установить их точно горизонтально, — объясняла в 1974-м Елена Тихоновна.
Она долго жила в Крыму. В годы войны эвакуировалась с детьми с полуострова, покинув квартиру, в которой остались мраморные серые часы.
После войны вернулась — квартира была разграблена, многое пропало, но часы уцелели и остались невредимы. Их Елена Тихоновна привезла с собой на новое место жительства — в Сиверскую под Ленинградом. И в юбилейный — тот самый 1974 год, —когда исполнялось 150 лет со дня рождения Константина Ушинского, — подарила музею. Часы до сих пор являются частью музейной экспозиции.