Сегодня день рождения Пётра Вяземского, поэта, мемуариста, историка, переводчика и… героя Отечественной войны. С его уникальным наследием можно познакомиться в собрании Президентской библиотеки.
Близкой дружбой с Петром Андреевичем гордились Николай Карамзин, Василий Жуковский, Александр Пушкин… Его стихи высоко ценили многие современники. Любители старых романсов и сегодня напевают романс на стихи Вяземского и музыку Павла Булахова «Тройка»:
Тройка мчится, тройка скачет,
Вьётся пыль из-под копыт,
Колокольчик звонко плачет,
И хохочет, и визжит.
Каждый, даже школьник, знает хотя бы одну строку Вяземского: «И жить торопится, и чувствовать спешит». Правда, многие приписывают её Пушкину и вдобавок говорят, откуда — из «Евгения Онегина». Но на самом деле это так же близко к истине, как и далеко от неё. Строка принадлежит Вяземскому и служит эпиграфом к пушкинской поэме.
Писать так, чтобы сам ты и твои произведения продолжали жить среди твоих потомков через два столетия, — дорогого стоит. Далеко не все поэты даже из самых избранных антологий могли бы гордиться подобными достижениями…
О знатном старинном роде князей Вяземских рассказывает оцифрованная книга П. Петрова «Князь Павел Петрович Вяземский» (1881), посвящённая сыну Петра Андреевича — известному дипломату, основателю Общества любителей древней письменности. «Кн. Андрей Иванович Вяземский, — говорится в книге об отце Петра Вяземского и деде Павла, — был один из замечательных деятелей царствования Екатерины II, при которой он сделал карьеру генерал-поручика, а затем тайного советника. Его “Записка военная” 1774 г. заключает взгляд современника на организацию наших войск, доказывая в авторе уменье смотреть на вещи…».
Будучи сыном военного такого уровня, Пётр Вяземский не счёл для себя возможным уклониться от участия в войне с Наполеоном, хотя трезво оценивал свои качества в мемуарах «Поминки по Бородинской битве и Воспоминания о 1812 годе» (1869): «Я… никогда не готовился к военной службе. Ни здоровье моё, ни воспитание, ни наклонности мои не располагали меня к этому званию. Я был посредственным ездоком на лошади, никогда не брал в руки огнестрельного оружия. Одним словом, ничего не было во мне воинственного».
Когда грянула война 1812 года, Пётру Вяземскому исполнилось 20 лет, и ему сложно было осознать причины и природу столкновения двух враждующих государств. Но прекрасно образованный, философски настроенный юноша старался разобраться в самой сути вопроса, а потому посетил встречу Александра I с высшим дворянством и затем описал её в своих воспоминаниях:
«С приезда государя в Москву война приняла характер войны народной. Все колебания, все недоумения исчезли; всё отвердело, закалилось и одушевилось в одном святом чувстве, что надобно защищать Россию и спасти её от вторжения неприятеля. <…> Государь был величаво спокоен, но видимо озабочен… В кратких и ясных словах Государь определил положение России, опасность, ей угрожающую, и надежду на содействие и бодрое мужество самого народа».
Будучи полной противоположностью своему доблестному отцу, Пётр Андреевич, тем не менее, к моменту битвы при Бородине оказался в самой гуще событий, вступив в казачий полк М. Дмитриева-Мамонова и став адъютантом генерала Михаила Милорадовича (ему в дальнейшем он посвятил свою поэму о судьбоносной для исхода войны битве).
«Первые мои военные впечатления встретили меня в Можайске, — вспоминал Вяземский. — Там был я свидетелем зрелища печального и совершенно для меня нового. Я застал тут многих из своих знакомых по московским балам и собраниям, и все они, более или менее, были изувечены после битвы, предшествовавшей Бородинской».
«Я так был неопытен в деле военном и такой мирный военный барич, — продолжал Пётр Андреевич, — что свист первой пули, пролетавшей надо мной, принял я за свист хлыстика. Обернулся назад и, видя, что никто за мной не едет, догадался я об истинном значении этого свиста. Вскоре потом ядро упало к ногам лошади Милорадовича. Он сказал: “Бог мой! Видите, неприятель отдаёт нам честь”. Не могу не заметить, что привычка говорить по-французски не мешала генералам нашим драться совершенно по-русски».
Неопытность и неспособность князя в полном объёме оценить опасность вывели его в число первых храбрецов. В ходе Бородинского сражения одна лошадь под ним была ранена, другая убита. Он спас на поле боя истекающего кровью генерала Алексея Бахметева и вышел из пламени войны с орденом Святого Владимира 4-й степени.
По мнению некоторых историков литературы, рассказы Вяземского о реалиях Бородинского сражения были использованы Львом Толстым при написании романа «Война и мир», да и образ Пьера Безухова, оказавшегося в центре военных действий, получил отдельные черты личности Петра Вяземского. Впрочем, всё это в дальнейшем не помешало князю критиковать графа за неточности в изображении происходившего на полях сражений.
Изучение эпистолярной подборки князя Вяземского даёт пищу для более глубокого познания личности как самого Петра Андреевича, так и его современников, среди которых были первые интеллектуалы того времени — Александр Пушкин, Пётр Чаадаев, Николай Карамзин, издатель «Русского архива» Пётр Бартенев…
Особую ценность представляют имеющие в Президентской библиотеке «Письма Н.М. Карамзина к князю П.А. Вяземскому. 1810–1826» (1897) и «Письма князя П.А. Вяземского: из бумаг П. Я. Чаадаева» (1897). Пётр Яковлевич Чаадаев писал Петру Андреевичу из-за границы: «Очень желал бы я приехать к вам и погостить у вас, посмотреть на умственное движение ваше, послушать ваших споров: здесь всего этого нет». «Письма князя П.А. Вяземского: из бумаг П.Я. Чаадаева» (1897) можно открыть на портале Президентской библиотеки.
Ну и, конечно, бесценна обширная переписка Вяземского с Пушкиным. Ставший в дальнейшем литературным соратником поэта по обществу «Арзамас», позже — сотрудником «Литературной газеты», которую Пушкин издавал с Антоном Дельвигом, а также пушкинского «Современника», Пётр Вяземский оставил нам продолжавшееся в течение жизни эпистолярное общение с поэтом. «Их переписка, — по мнению литературоведа Д.П. Мирского, — сокровищница остроумия, тонкой критики и хорошего русского языка». Взаимовлияния друзей в области словесности отражены в электронной копии книги В.В. Виноградова «Язык Пушкина: Пушкин и история русского литературного языка» (1935).
Вокруг критических выступлений Вяземского нередко возникали споры, настолько эти замечания и оценки были неординарны и остры. Написав несколько работ о произведениях Пушкина, он предельно обнажил свою идейную и эстетическую позицию в статье «Разговор классика с романтиком, вместо предисловия к “Бахчисарайскому фонтану”», где в роли критика-романтика вывел самого себя. Виссарион Белинский по достоинству оценил две главные заслуги автора: то, что «прозаические статьи его много способствовали к освобождению русской литературы от предрассудков французского псевдоклассицизма» и что впервые именно Вяземский сформулировал понятие народности.
