Тема среднего класса в последние дни вновь стала актуальной в медиапространстве. С чем это связано, и есть ли для этого реальные причины?
В девяностые годы в России полыхали жаркие споры: когда у нас родится свой средний класс, чтобы мы ещё больше были похожи на цивилизованное государство? В нулевые уже вели торопливый подсчёт. А потом горячка баталий сошла на нет, и тема вообще выпала из сферы общественных интересов. Трудно обсуждать, а тем более считать то, чего нет.
И вдруг в нынешнем месяце появилось исследование экспертов РИА «Новости», согласно которому к российскому среднему классу относятся 14,2 процента семей. Причём «среднеклассники» распределены по территории нашей страны очень неравномерно. В Ямало-Ненецком АО таких семей 45 процентов, а в Ингушетии — 1,9 процента. В этом своеобразном рейтинге Москва — седьмая (26,8), Петербург — восьмой (25,7).
Если допустить, что в среднем каждая семья — это муж, жена и ребёнок, получается, что у нас в России 42,6 процента жителей принадлежат к среднему классу. Да это же вполне сопоставимо с тем, что в развитых западных странах! (Что, видимо, и требовалось доказать.)
Однако учёные тут же раскритиковали полученные данные и само исследование. Расчёты сделаны лишь на основании дохода, который, добавлю, тоже не очень понятно, насколько во всех случаях реален. Между тем критериев среднего класса как минимум пять: кроме дохода — структура и качество расходов, высшее образование, высокая квалификация и, как это называют социологи, «особый тип сознания» и «особый тип социального поведения».
Впрочем, российский термин «средний класс» тоже не точен. В русском языке «средний» означает находящийся между чем-то, а кроме того — нечто «недостаточно хорошее». Но выдающийся американский социолог и политолог, один из основоположников теории модернизации Сеймур Липсет, впервые предложивший этот термин, говорил о middle class как о серединном, коренном классе.
Принято считать, что чем больше этот коренной, серединный класс, тем более экономически, технологически и социально развито общество. Значит, в нём широко востребован интеллектуальный потенциал нации — образованные, профессиональные граждане, и их знания, компетенции, труд ценятся достаточно дорого.
Подсчитать, какова доля среднего класса в той или иной стране, очень сложно. Слишком изменчив наш современный мир и наше положение в нём. У кого-то вчера не было работы, и он экономил, живя на прошлые накопления, а сегодня получил хорошее место в богатой фирме. У кого-то ещё недавно была престижная, хорошо оплачиваемая профессия, но теперь, с развитием цифровой экономики, спрос на таких специалистов резко упал. В соответствии со всеми этими пертурбациями изменяется — в ту или иную сторону — особый тип сознания и социального поведения.
С государственной точки зрения, эта особость — самое важное качество middle class.
Во-первых, именно миддлы — наиболее надёжные и основные налогоплательщики. С бедняка в лучшем случае — налоги бедняцкие. С миллионера-миллиардера — частичные, потому что он наймёт за 20 тыс. долларов адвоката, который научит, как вместо 200 тыс. долларов уплатить в бюджет всего 100. А представителю среднего класса дока-адвокат не по карману, и он платит все свои 15-25 тыс. долларов безропотно.
Во-вторых, миддлы — это те, кому есть, что терять на собственной родине. У них нет больших счетов в заграничных банках и недвижимости за рубежом. Всё, чего они добились, они добились в своей стране. А потому они не ведутся на посулы политиканов- популистов или вожаков левацкого толка, но, как основные налогоплательщики, требуют от своего государства взвешенной, разумной политики. Прежде всего — условий, которые были бы выгодны для развития малого и среднего бизнеса, системы образования и медицины.
В этом и состоит особый тип сознания и социального поведения миддлов. Они — становой хребет общества, его политическая основа, опора социальной стабильности. Даже такая широко распространённая слабость миддлов, как мания потребительства, — на самом деле тоже достоинство, потому что чем больше товаров и услуг они потребляют, тем это выгоднее для экономики.
В middle class входят те, кто ощущает свою экономическую и политическую независимость, — владельцы фирм малого и среднего бизнеса, люди, занимающиеся частной практикой (адвокаты, нотариусы, врачи), учёные, менеджеры среднего звена, включая часть так называемого «офисного планктона»…
Россия идёт своим, особым путём. У нас львиная доля высокопрофессиональных специалистов, если они востребованы и получают достойные деньги, трудятся в государственном секторе (в нашей экономике он занимает, по разным оценкам, от 70 до 80 процентов). Это менеджеры госкорпораций и госфирм, чиновники среднего звена, офицеры различных силовых структур, отдельные преподаватели средней и высшей школы, некоторые врачи, деятели культуры и искусства… Все они состоят на довольствии у государства, а потому не могут ощущать себя независимыми от него. Впрочем, у нас даже занятые в частном бизнесе, в том числе его владельцы, тоже зависят от государства — и экономически, и политически.
Вот и получается, что российский средний класс — весьма средненький. А правильнее сказать, что на самом деле его вообще нет. Все категории вышеперечисленных граждан фактически никак не влияют на деятельность государства — ни в экономике, ни в его внешней или внутренней политике. Впрочем, они в равной степени никак не влияют и на деятельность оппозиции. Да, в мире потребления эти «среднеклассники» ведут себя как стопроцентный middle class. Но поскольку численность их в сравнении с общим населением нашей страны не так уж велика, они оказывают недостаточное влияние на развитие отечественного рынка товаров и услуг, а тем более на развитие нашей экономики.
Настоящие российские миддлы у нас, конечно, есть, но их, в отличие суррогатных, вообще мизер. Это никакой не класс, это в лучшем случае небольшая социальная группа.
