Это был Золотой век в нашей истории. Таким сегодня рисуют Советский Союз многие СМИ, политики, люди старшего возраста… С чего бы это? В день Октябрьской революции нелишне об этом задуматься.
Вечером, перед тем как сесть ужинать, переключаю каналы стоящего на кухне телевизора, пытаясь найти что-нибудь стоящее.
Тут же натыкаюсь на какой-то фильм про 1930-е: по улице вышагивает красавец военный с двумя шпалами в петлицах, в отутюженной форме и переливающихся солнечными бликами сапогах, а с ним под ручку фигуристая мамзель, в развевающемся крепдешиновом платье. И напомаженные губки у мамзель такие же нежно-розовые, как стена дома, мимо которого они идут. А вот какой-то другой фильм: по-министерски просторная квартира, но проживает в ней почему-то школьная учительница, и её седая, профессионально уложенная причёска благородно оттеняет богатый интерьер послевоенного ампира.
И та, и другая картина явно сработаны совсем недавно. Как они называются и кто их ставил — неважно. Важно, что по стилистике обе очень близки рекламным роликам. Тут главное — общий стиль: гламурность.
И я почему-то вдруг вспоминаю одну из своих героинь, с которой познакомился тридцать лет назад, ещё на заре моей юности.
…В конце февраля — начале марта 1976 года в Кремле проводился XXV съезд КПСС. Все газетные и телевизионные отчёты об этом «крупнейшем историческом событии» были забиты парадными речами делегатов и постановочными интервью, в которых все вопросы и ответы были заранее известны не только самим собеседникам, но и телезрителям с читателями. А вот что происходило в кулуарах — это знали только мы, журналисты, у которых, как у Остапа Бендера, всегда имелись 400 сравнительно честных способов отъёма нужной информации.
— Недели за две до открытия съезда нас, членов ленинградской делегации, собрали в Таврическом дворце, — рассказывала мне, опасливо понизив голос, Валентина Ивановна С., делегат съезда, передовая рабочая обувного объединения «Скороход». — Стали накачивать, как себя вести во время съездовских заседаний. Ну, например, чтоб мы не читали газету и не закрывали глаза. Не то во время выступления Леонида Ильича наведут на тебя невзначай телекамеру, а ты читаешь или спишь. Или, чтоб, когда объявят перерыв, никто, упаси Боже, не бросался сломя голову вон из зала — буфетов в Кремлёвском дворце на всех, сказали, хватит, и чёрной икры в них тоже. Ну, и, кроме того, объявили, что для всех членов ленинградской делегации две недели будет открыт специальный магазин. Мол, кому надо что купить из одежды или обуви, милости просим.
В первый же назначенный день я отправилась в этот магазин. Там было не хуже, чем в кремлёвских буфетах. Племяннику я купила дублёнку, а себе пару симпатичных финских платьев.
Ну вот, пришло время, и поехали мы все в Москву, на съезд, целый поезд заняла наша ленинградская делегация. Приехали, разместились в гостинице «Россия», у самой Красной площади, и на следующее утро — опять-таки всей делегацией — пошли во Дворец съездов регистрироваться. Я надела одно из платьев, купленных в спецмагазине, — то, что было понарядней, накинула пальто и — вместе со всеми в Кремль.
Но едва мы разделись в гардеробе, как все ахнули: оказалось, женская часть делегации почти поголовно в одинаковых платьях. Как солдаты.
Послезавтра, когда надо было идти на первое съездовское заседание, я решила — надену-ка я второе платье. Явились мы во Дворец, глянь — опять все ленинградки в одинаковом. Потому что не одна я оказалась такая умная. И смех, и грех…
А ещё я очень хотела отправить из Москвы письмо племяннику. Дело было не в самом письме, а в конверте. Племянник собирает марки, и я хотела сделать ему подарок — прислать конверт со специальным гашением: «XXV съезд КПСС». В нашей гостинице, где жили сплошь делегаты съезда, в том числе ленинградцы, два почтовых отделениях, но за все дни съезда я ни разу не смогла туда попасть. Очереди — сумасшедшие! Делегаты из провинциальных городов отправляли домой продуктовые посылки. У нас, говорят, в магазинах хоть шаром покати, все голо!
…Не было в повседневной советской жизни никакого гламура! Кроме, конечно, таких же рекламно-фальшивых фильмов. В таких фильмах шла борьба хорошего с очень хорошим, работяги выражались, как инженеры, инженеры жили, как секретари обкома, а секретари обкома излагали банальные истины, словно сократы.
Но всамделишная жизнь была совсем иной. При Сталине все колхозники не имели паспортов, а значит, были крепостными, рабочих и служащих за опоздание на предприятие больше, чем на 20 минут, сажали в тюрьму, перелицовывание не только зимних пальто, но даже воротничков на мужских рубашках считалось обычным делом, потеря галош граничила с трагедией.
Уже при Брежневе в большинстве городов мяса и колбасы не видели годами, за «Жигулями», которые стоили несколько годовых зарплат, надо было стоять по несколько лет в очереди, а книги воспоминаний «дорогого Леонида Ильича» приходилось изучать на политзанятиях.
В середине 1970-х, в годы самого расцвета брежневской советской власти, даже делегаты съезда правящей партии вынуждены были посылать домой продовольственные посылки! В магазинах большинства городов, даже более или менее крупных, не было ни мясных, ни рыбных продуктов, ни фруктов. Всё, от ботинок до холодильников, надо было доставать из-под полы — стоя в очередях или переплачивая.
Так с чего ж это сегодня советская власть вдруг стала такой гламурной? С чего Сталин превратился в «эффективного менеджера», пионерия и комсомол — в «прекрасную школу воспитания подрастающего поколения», а советскому ВПК поют осанну даже на телеканале «Культура», будто не чудовищные военные расходы стали одной из главных причин краха советской экономики?
Маятник общественного сознания качнулся в обратную сторону? Старшее поколение испытывает тоску по юности? Или в нашем изменчивом мире мы инстинктивно ищем твёрдую почву под ногами, пусть в прошлом и обманчивую?..
