За тридцать послесоветских лет миллионы наших людей перебрались жить в другие страны. Но встретишь такого человека и лишний раз убеждаешься — людские связи прочнее межгосударственных.
В австрийскую столицу я прилетел под вечер. Пока добрался от аэропорта до гостиницы, пока распаковал вещи и осмотрелся в номере — стрелки часов показывали уже половину десятого. Но хотелось глянуть хотя бы на близлежащие улицы. Только вышел, свернул за угол гостиницы — увидел вывеску ресторана. И сразу почувствовал дикий голод.
Огромный ресторанный зал был пуст, только за одним столиком сидела пара пожилых людей. Стало грустно — наверное, от безнадёжной пустоты большого помещения.
Подошёл официант. И как только мы с ним определились с заказом, тут же к моему столику направился мужчина, до того сидевший в дальнем углу ресторана. Он шёл, медленно перебирая пальцами клавиши баяна. Приблизился… И запел «Подмосковные вечера» — советский хит всех времён и народов.
Голос ресторанного певца — негромкий, с лёгкой хрипотцой — звучал завораживающе. В зале становилось уютнее. И началось — «Очи чёрные», «Катюша», «Свадьба», «Эти глаза напротив»… Известный набор русско-цыганско-советских песен. А исполнял их, как выяснилось позже, молдаванин, перебравшийся в Вену ещё в конце девяностых годов.
На следующий день я зашёл в знаменитое на весь мир венское кафе «Захер», открытое в позапрошлом веке. Решил испробовать настоящий венский штрудель. Не успел расположиться за столиком, а меня уже приветствовала на русском языке темноволосая женщина — чуть за тридцать.
— Вы откуда? — она говорила с характерным, хорошо знакомым акцентом. Настолько знакомым, что оставалось только уточнить, из каких мест Грузии она прибыла в столицу бывшей Австро-Венгерской империи. — Из Тбилиси», — ответила она.
И начался этот путаный, поспешный разговор своих людей, случайно столкнувшихся за границей.
Такой же путаный, скоротечный разговор на следующий день я вёл уже в кафе, расположенном на территории огромного венского рынка Нашмаркт. Собеседница — гарна дивчина из Черновцов, рассказав о перипетиях своей семилетней жизни в Вене, вдруг с таинственным видом спросила:
— А гуляем мы, знаете как? — Я насторожился. — Нас же здесь немало, — продолжила она, — собираемся иногда и выезжаем за город. И гуляем… Вы-то знаете, как у нас гуляют.
Я знал. Сопричастность тайне, которая известна только выходцам из СССР, сблизила нас окончательно и бесповоротно.
Провожала меня столица Австрии оперой «Борис Годунов», которая исполнялась в знаменитом венском театре.
Я сидел на пятом, последнем, ярусе, на крайнем кресле третьего ряда. Я видел только одну половину сцены. Оперу исполняли на языке оригинала. Мощно звучала музыка, красиво звучали голоса артистов, среди которых был итальянец, немец, финн, поляк, украинец… И я не понимал ни одного русского слова, пропетого ими. Ни одного! Только ближе к середине спектакля услышал фразу, пропетую на чистом русском языке.
— Куда ведёт эта дорога? — украинский исполнитель, исполнявший партию Григория Отрепьева, так проникновенно её пропел, что у меня мурашки по коже забегали.
Я чуть не прослезился. А через секунду чуть не рассмеялся. Я понял, зачем приехал в Вену. Я понял, что от вечных русских вопросов никуда не убежишь. И даже в Вене от них не спрячешься.
