Вчерашний пожар переполошил пол-Петербурга. Ещё бы, горел Лениздат, это в самом центре города. Площадь возгорания — 200 кв. м, тушили огонь 16 машин, более 60 пожарных…
…Соцсети взорвались постами о возможных причинах беды. Но я не буду высказывать собственные предположения, только поделюсь своими наблюдениями.
Как ни странно, самые сильные питерские пожары зачастую совпадали с неспокойными периодами жизни страны. Стоило, допустим, разгореться войне или в воздухе начинало пахнуть революцией, как в Петербурге происходил сильный пожар.
Совпадения? Всего вероятнее, так оно и есть. Но совпадения поразительно точные. И необъяснимые…
Деяния и воздаяния
Вообще-то история Санкт-Петербурга и началась фактически с поджога. В мае 1703-го при осаде шведской крепости Ниеншанц жители прилегающего к ней города Ниена запалили свои деревянные дома и оставили русской армии лишь пепелище. Но что любопытно, день в день, ровно через полвека, во время первой майской грозы, страшная молния обрушилась на колокольню Петропавловской крепости, испепелила символ града Петрова.
Мистика? Возможно. Конечно, в попадании электрического разряда в одиноко стоящую высотную постройку нет ничего из ряда вон выходящего. Любой, кто мало-мальски знаком с законами физики, объяснит данный случай с точки зрения науки. И случай не стоил бы упоминания, если б не имелись в летописи Северной Пальмиры другие, не менее загадочные параллели…
Вот, скажем, кому не знаком по школе термин «бироновщина»? В мрачные десятилетия властвования фаворита Анны Иоанновны вырывание ноздрей и урезывание языка считались ещё «милостивыми наказаниями» политических оппонентов. Мало того, в 1735-м была развязана бессмысленная война с Турцией, ознаменовавшаяся потерей 100 тысяч русских солдат и бесславным миром. Причём именно в это время, если внимательно изучить хронологию, налицо новое совпадение. В самый разгар турецкой кампании и внутридворцовых заговоров в столице произошло два разрушительных пожара. Первый — летом 1736 года. За восемь с половиной часов выгорели все здания от Зелёного моста до Вознесенской церкви. А год спустя заполыхал другой, ещё более опустошительный, уничтоживший все строения вдоль Мойки, от истока до самого Невского проспекта…
Правление государыни Елизаветы вполне можно было бы назвать благословенным: отменена смертная казнь, в Москве основан университет, упорядочена налоговая система. Но весь позитив был, увы, перечеркнут, когда под конец жизни императрица ввергла страну в Семилетнюю войну. Результат — 300 тысяч Бог весть за что сложенных на чужой земле голов…
Причём тут пожары? Связь очевидна. Огонь, дремавший на протяжении всех лет царствования дочери Петра Великого, тут же вырвался наружу. Перед самой кончиной императрицы дочиста сгорели Мещанские улицы. Целый день бились горожане с огнём. Однако ущерб был столь велик, что для восстановления района пришлось отменить в Петербурге все казённые строительные работы…
Чудеса, занесенные в календарь
В отличие от елизаветинских времен, начало царствования императора Николая I было на редкость неспокойным. Декабристы, мятежи… А тут ещё на беду холера. Проявившись весной 1831-го в западных губерниях, зараза быстро докатилась до столицы. Болезнь косила по 300-500 человек в день и, как водится, вспыхнул бунт. Причина — слухи, что доктора в сговоре с полицией сыплют в воду яд, а потом проводят в больницах опыты над пациентами. Хмельные толпы, бросив работу, громили лавки на Сенной. Врывались в лазареты. Выбрасывали врачей в окна. Избивали прохожих — военных и чиновников.
Особой силы беспорядки достигли в Каретной части. И что же? Смуту, конечно, усмирили. Но ровно через год, 20 июня, Каретная часть от неустановленной причины вспыхнула и заполыхала. Кара то была или простая неосторожность с огнём — вопрос спорный. Но совпадение очевидно…
Кстати, пятью годами позже, в декабре 1837-го, ровно через 12 лет после событий на Сенатской площади, произошёл крупный пожар в Зимнем дворце. Огонь буйствовал три дня. Вещи, вытащенные из пламени, сваливали прямо в снег. Бесценные сокровища никем не охранялись. И — что поразительно! — когда позже была проведена инвентаризация, выяснилось, что в суматохе и неразберихе бедствия был украден всего лишь один серебряный кофейник! Да и тот, отмеченный царским вензелем, никто в столице купить не согласился. Недели не прошло, мародёра взяли с поличным…
О том, что огонь — стихия коварная и мстительная, говорить излишне. Пример тому — общеизвестная история с Александром II, который, едва успев получить престол, приступил к тотальному реформаторству и вкупе с прочими устаревшими законами отменил введённый ещё Петром I запрет курения на улицах. Минул ровно год. И от брошенной кем-то не загашенной папиросы сгорел Тучков мост…
Однако сгоревший мост — случай частный, локальный. По-настоящему огнеопасные времена совпали почему-то с разгаром революционных страстей. Вслед за попыткой покушения на Александра III в 1887 году последовали аресты, суды, массовые казни и… пожар церкви Тихвинской Богоматери, что начался в два часа пополудни 4 июля 1888 года.
Возгорание случилось от ударившей в часовню молнии. Огонь бушевал настолько яростно, что иконы едва успели вынести. Когда же все успокоилось, и церковный староста начал собирать сохранившуюся церковную утварь, обнаружилось чудо. Медные полушки — традиционные пожертвования на храм, всегда запирались в ящик киота. А после пожара одиннадцать таких монеток оказались накрепко припаянными к образу Всех Скорбящих Радости! С тех пор эта святыня слывет чудотворной…
Не забывается такое никогда
За двадцать с небольшим лет царствования Николая II в пепел постепенно обращался весь устоявшийся мир. Ну, и пожаров было предостаточно. А вот, как следует из официальной советской хроники, за все семь социалистических десятилетий никаких серьёзных возгораний в Ленинграде не наблюдалось. Но если всё же что и происходило, «жертв и разрушений не было» никогда. Даже о пожаре в 1941-го, когда в первый же день блокады полностью сгорели продовольственные Бадаевские склады, уничтоженные гитлеровцами с помощью зажигательных бомб, распространяться было не принято.
Но шила в мешке не утаишь. Как ни замалчивали СМИ случившийся сразу после войны в Апраксином переулке пожар с человеческими жертвами, все в городе знали и говорили об этой трагедии. Не удалось высшему городскому партначальству пресечь и народную молву, передававшую подробности того, как в 1979-м за несколько часов превратился в пепелище жилой дом на Васильевском острове. И до сих пор многие вспоминают, как вспыхивали, будто факелы, сами пожарные, обмундированные по чьему-то распоряжению в легковоспламеняющиеся клеёнчатые плащи…
Что было дальше? Как только в очередной раз затрещали по всем швам привычные понятия и жизненный уклад, в городе на Неве вновь взметнулось разрушительное пламя: гостиница «Ленинград», Библиотека Академии Наук, Фрунзенский универмаг, Институт урбанистики, Киришский нефтеперерабатывающий завод, Городская Дума, дом на набережной Фонтанки…
Согласно официальной статистике, в последние годы в Петербурге происходит в среднем по девять пожаров в день. Конечно, в их число входят и мелкие бытовые возгорания, но тем не менее, можно с почти полной уверенностью сказать: почти всегда что-то где-то горит.
О чём это свидетельствует?
Не знаю, и никто не знает. Пожары возникают неожиданно, быстро и так же быстро распространяются. Героические огнеборцы приезжают в считанные минуты и усмиряют огонь, по возможности, тоже быстро. А вот пытаться объяснить, с чего вдруг пришла такая беда, можно только спустя годы. Да и тогда, в общем-то, твёрдо ясно лишь одно: Петербург — город «умышленный», как аттестовал его Фёдор Достоевский, и большие пожары в этом городе умышленные, только в чём именно их смысл-умысел, попробуй разгадай.
