Её звали Варвара Владимировна. И она была моей первой учительницей. Потом у меня было много учителей. Но эту седоволосую женщину с полукружным гребнем на голове я помню всю жизнь.
Она входила в класс, кутаясь в неизменную шаль, и, ласково улыбаясь, говорила:
— Ну, дети, начнём… Но сначала немного поедим.
С замиранием сердца мы следили, как она разворачивала узелок. Мы приходили в школу за четыре километра. И такой же путь в пургу, дожди, распутицу проделывала наша шестидесятилетняя учительница.
Каждый урок она начинала с того, что кормила нас. В узелке — картошка, огурцы, лепёшки, редко яйца. И только подкрепив нас, начинала урок. Нет, мы не писали — не было мела, а лёд в чернильницах-непроливайках оказывался плотным, непробиваемым. Сидели за партами кто в чём, стараясь не вынимать руки из карманов. Мы слушали… Она рассказывала нам о немецких революционерах: Розе Люксембург, Эрнесте Тельмане, Августе Бебеле. «В Германии не все фашисты». Шёл 1944 год — и понять, что «в Германии не все фашисты» было трудно. Я поделилась своими сомнениями с мамой.
— А как зовут вашу учительницу?
— Варвара Владимировна. — И почему-то добавила: — Она нас кормит.
— Кормит? — удивилась мама и вдруг заплакала. Она плакала горько и как-то безнадёжно, а я не понимала — почему…
Мы оказались на маминой родине в деревне Пластовое, недалеко от Калинина (теперь — Твери) в октябре 1944 года.
Там я и пошла в первый класс.
Мы — я, мама, бабушка и мой четырёхлетний братишка Боря — ждали из Ленинграда вызов отца. Мой отец Дмитрий Петрович Скобликов всю блокаду пробыл в Ленинграде, а его семья кочевала дорогами войны и чуть было не оказалась в Германии. Дело в том, что 16 июня 1941 года я, мама и тогда ещё восьмимесячный Боря выехали из Ленинграда в Брянскую область, в деревню Серое Селище, к бабушке, на родину отца, на летний отдых. Ну, а 22 июня — «Киев бомбили. Нам объявили, что началася война».
…А потом нас погнали в Германию. Я до сих пор не понимаю, зачем немцам это понадобилось. В нашей семье только мама была трудоспособным человеком. Тот фантастический путь у меня и сейчас как на ладони. Нас часто отбивали партизаны. Мы отсиживались в землянках, переходили в брод реки, перебегали под обстрелами через поля… Сколько раз впереди нас взрывались подводы! Но мы уцелели…
В последний год войны начался наш путь обратно, к Ленинграду…
…Мама вытерла слёзы, погладила меня по голове и сказала:
— Как же я раньше не догадалась? Варвара Владимировна — это наша бывшая попадья. Нас осталось семеро после смерти родителей. Они нас с батюшкой кормили… Благодаря им мы и выжили. А потом нашего батюшку, отца Владимира, расстреляли…
— За что? — не поняла я.
— Тогда всех попов расстреливали, — сказала мама и опять заплакала. — Ты только в классе никому не рассказывай.
Я никому не рассказала. Да и кому? Моим единственным товарищем был Валька Сопешка. Он тоже ждал вызов из Ленинграда. Но Сопешка (ему дали такое прозвище из-за вечно мокрого носа) был, с моей точки зрения, глупым. Он сидел со мной за одной партой и ничего не понимал. И меня удивляло, что Варвара Владимировна одинаково гладила по голове и его, и меня. Но я-то была отличницей! Она никогда не сердилась.
— Вот увидишь, Валя, у тебя всё получится. — Он расцветал от этих похвал.
Между тем шла последняя военная зима. Красная армия побеждала на всех фронтах. Казалось, что все горести уже позади.
Зима выдалась вьюжная. Мы часто вваливались в класс какими-то снежными кулями.
В тот день, как обычно, я шла в школу с Валькой Сопешкой. Метель разыгралась не на шутку: нас бросало из стороны в сторону…
— Пойдём оврагом, — предложил Валька, — там ветер тише.
И всегда-то хмурое утро на этот раз из-за метели превратилось в глухую темноту. Мы шли и шли, а никакой деревни не было видно…
Варвара Владимировна сразу обнаружила наше отсутствие.
Как она поняла, что мы заблудились?
— Зайцев, — позвала она старшего мальчика (в нашем классе было четыре колонки — с первого по четвёртый класс) — бери книгу и читай. А я скоро вернусь.
И она, не задумываясь, ринулась в метель.
…Мы совсем замёрзли. И вдруг услышали какой-то вой. Я кинулась бежать.
— Стой! — закричал Валька. — Нельзя бежать!
Вой приближался…
Я не знаю, что было бы с нами, если б не Варвара Владимировна. Она, наверное, знала про волков. Внезапно появившись перед стаей, она громко закричала и стала бросать камни и жечь какой-то хворост. Волки завывали, но дальше не двинулись.
…Победу я встретила в деревне Пластовое, а в июне нам пришёл вызов. И мы уехали в Ленинград.
