Ушла из жизни Валентина Львовна Бианки. Трудно писать о том, кто всю жизнь был тебе другом. Попробую быть объективной и не давать волю чувствам.
1960-е — 1980-е годы — это её время в ленинградской журналистике. Наш университет готовил тогда хороших газетчиков, и профессиональный уровень периодики был высок. Но и на этом фоне два имени в газете «Смена» — Валентина Бианки иГалина Зяблова — означали глубокие, интересные публикации. При всей непохожести творческого почерка было в них одно общее — высокая нравственная планка.
Итак, Валентина. Она чуть старше нас. Успела два года поработать у станка на Кировском заводе, чьи цеха во время войны развернулись в Челябинске. Происходит из знаменитой семьи: здесь и учёные, и примадонна Мариинки, и писатель.
Но она интересна сама по себе. Живёт с мамой — учительницей литературы — и братом. Сева учится на биофаке (уже в 36 лет он станет доктором наук). У них комната в большой коммуналке на 3-ей линии Васильевского острова. Живут небогато. Лидия Львовна старается, чтобы обед был в доме каждый день. Но сама почему-то «не любит» того, что готовит. Однажды, вернувшись домой, обнаружила на столе коробку конфет — по тем временам роскошь недоступная. Откуда? Принесла мать ученицы. Завтра экзамен по литературе. Гневно вспыхнув, Лидия Львовна быстро уносит конфеты из дома.
Валя, кажется, ещё в детстве прочитала всю мировую литературу. У неё безошибочный вкус. Иной раз новинку, получившую хвалебные отклики в прессе, откладывает в сторону: «Это пейзанство». Смотришь: действительно, дешёвая красивость. С другой стороны, находит отклик в её душе надтреснутый голос Александра Вертинского с его наивно-бесхитростными куплетами. Он только что приехал в Ленинград, впервые после возвращения в Советский Союз, в филармонию на его концерты не попасть.
В Вале ощущается какая-то полнота бытия. Я вижу её на футбольном стадионе, где играет «Зенит». По-моему, ей всё равно, кто выиграет. Она наслаждается атмосферой трибун, короткими схватками за мяч, волнующим предчувствием гола, мороженым «эскимо», толпой, текущей к выходу из Приморского парка Победы…
Окончив университет, мы разъезжаемся по стране. В Ленинград единственная путёвка — детская газета «Ленинские искры». Комиссия предлагает место Вале Бианки. Но ей показалось скучным работать в этой газете: «Всё равно, что постоянно быть на корточках». И она через год приезжает ко мне в Чебоксары. Ей предлагают работу ответственного секретаря в молодёжной газете. Кажется, что интересного: планировать номер за номером, рисовать макеты, править чужие тексты! Но она занимается этим с удовольствием. Попутно ездит в командировки, пишет о том, что кажется ей действительно значительным.
Газеты в то время делили своих героев на окаянных и пленительных. Она, только ещё ступившая на журналистскую тропу, ухитряется видеть в отношениях людей сложность. Запомнился очерк, привезённый ею из Алатыря — о том, как порой бывают неправы хорошие люди. И с самого начала у неё был свой язык — точный, лишённый всяких эпитетов, язык жёсткой логики.
В её кабинете всегда народ. Не только сотрудники, у которых общее дело. Приходят совершенно посторонние люди, быстро ставшие своими. Им хочется поговорить с Валей о чём-то важном для них. Людей притягивает не только красота её, а скорее — излучение личности…
Приносит стихи молодой инженер Электроаппаратного завода Владимир Мурашковский. Он не уверен в себе, но Валя разглядела в его стихах сильную искреннюю ноту. Он станет известным в Чувашии поэтом, членом Союза писателей. Я уверена: во многом благодаря Валиной моральной поддержке…
Частый гость — художник Юрий Смирнов. Он больше молчит, наблюдает, впитывая в себя атмосферу, в которой постоянно сменяются люди, возникает необходимость изменить заголовок, сократить или, напротив, дописать несколько строк, срочно найти материал на какую-то тему…
Я заметила, что рядом с Валей нельзя фальшивить, важничать, что-то изображать из себя. Нет, она не высмеет, только как-то внимательно посмотрит, и мыльный пузырь моментально опадает. Рядом с ней человеку легко быть самим собой. Казалось, её внутренний стержень во всех обстоятельствах сохраняет душу не только в ней, но и в тех, кто рядом.
Приехал инструктор ЦК ВЛКСМ. Зашёл в молодёжную газету. Прощаясь, сказал Вале: «До встречи в “Комсомольской правде”». Она усмехнулась: куда хватил! А он просто угадал в ней масштаб личности. И ведь как в воду глядел.
Накануне выходных город устремляется на Волгу. Нас, начинающих журналисток, опекает Юрий Смирнов, автор чудесных пейзажей, написанных маслом (они и сейчас украшают наши квартиры). Моторная лодка долго скользит в темноте вверх по течению, пока не войдёт в проток на левом, низком берегу Волги. Молчаливый Юра разводит костёр. Часа через два, расчистив горячее пепелище, набрасывает на него горы соснового лапника. Не помню, ловили ли мы рыбу. Но как хорошо было сидеть на тёплой хвое, глядя на звёзды и тёмный лес, и разговаривать обо всём на свете.
Как-то одна из нас, Неля Ургалкина, спросила:
— Если лодка перевернётся, кого ты спасёшь?
— Валю, — мгновенно ответил Юра, не заметивший в вопросе подвоха.
Ночь на природе полна каких-то незнакомых звуков.
— Соловьи поют, — мечтательно произносит Неля.
Юра невозмутимо поправляет её:
— Квакают лягушки.
Слова «поют соловьи» ещё долго вызывали у нас неудержимый смех. Они стали своеобразным символом довольно многих явлений. Как и другое выражение, не помню, откуда почерпнутое Валей: «Я смеюсь и даже улыбаюсь». Этих слов хватало, чтобы оценить уровень какого-нибудь литературного творения.
Я снимаю крошечную комнатушку в деревянном доме. В ней мы с Валей и живём. Район называется Грязевская стрелка. Почва в Чебоксарах глинистая, овраг на овраге. Добраться до работы трудно. Ноги вязнут в грязи. В первый же отпуск Валя привозит резиновые сапоги. Но — о, счастье! — пока она была в Ленинграде, по всей улице проложили деревянные тротуары.
Наша комната отделена от хозяев лёгкой занавеской. Теснота не раздражает, а веселит. С любого места можно, протянув руку, достать с полки книгу.
С Валей легко. В ней уживаются прямота и такт. Твёрдость взглядов и уважение к чужому мнению. Если мы спорим, это не влияет на наши отношения.
Ещё через некоторое время в Чебоксары переезжают из Киргизии наши университетские друзья — Галя Зяблова с мужем Мишей Балцвиником. Вечера мы проводим у них. Сколько тем для обсуждений! В обществе происходят удивительные перемены. Мы говорим о публикациях «Нового мира», о романе Эренбурга «Оттепель», о потрясающих темах, поднятых в альманахе «Литературная Москва» за 1956 год…Томики альманаха и сейчас хранятся у нас как напоминание о юности.
Вернувшись в Ленинград, Валентина Бианки пришла в «Смену». Там же позднее стала работать и Галина Зяблова. Их публикации, такие разные по манере письма, по интонации, по темам были украшением газеты в 1960-е годы. А Валю пригласила «Комсомольская правда» на должность собственного корреспондента в Ленинграде. Позднее Смольный вручил ей «Ленинские искры», которые требовали перестройки и улучшения. И «Ленинские искры стали при ней лучшей детской газетой страны. Следующая ступень в её журналистской жизни — собкор «Учительской газеты»…
О том, каким она была редактором, лучше меня знают те, кого она бережно воспитывала и любила. Впрочем, сама она, рассказывая о своих молоденьких сотрудницах, отрицала всякие воспитательские подходы. Что ж, лучше всего воспитывает другое. Естественное благородство мыслей, слов и поступков. Неподдельный интерес ко всем окружающим. Умение дружить, не считая, сколько отдаёшь и сколько получаешь взамен. Умение учить, ничего не навязывая. И многое другое, чему я не могу подобрать слов.
Иногда она переоценивала людей. Всем свойственно судить о других по себе. Честный предполагает честность и в других. Душевная щедрость не ожидает встретить душевную скупость. Иногда мы говорили о тех, в ком она ошиблась. «Что поделать, я не разглядела. Но я успела привязаться к ней, и этого уж не изменишь…»
Чувства, которые она внушала людям, — глубоки и постоянны. Любовь к ней — одна и на всю жизнь.
«Ныне и присно, и на веки веков», — написал ей на титульном листе своей книги человек, приславший книгу в дар. И только мы с ней двое знали, чем стала в его жизни давняя встреча в небольшом провинциальном городе с юной девушкой…
И вот Валя ушла. Не успев дописать книгу, над которой последние годы работала, — размышления о жизни, о людях, которых знала. Она — из тех, кто, уходя, остаётся с тобой. И ещё. Она всем своим существованием опровергла убеждение, что люди беззащитны перед временем, что оно всех ломает «под себя». Жизнь и труд Валентины Бианки доказывают, что и человек, особенно нашей профессии, если он искренен и честен, имеет возможность влиять на общество. Противостоять разрушению и злобе. Сохранять в человеке – человека.
