Все здания имею свою судьбу. У дома №16 по Невскому проспекту судьба коммерческая. Здесь всегда — по крайней мере, с конца XVIII века — располагались дорогие магазины.
Пять миллионов без НОТ
В 1966 году, согласно сообщению тогдашних СМИ, «советская экономика сделала ещё один шаг вперёд». И как раз в те дни в доме №16 по Невскому проспекту торжественно открыли Ленинградский филиал ВНИИ «по изучению спроса населения на товары народного потребления и конъюнктуры торговли — головная организация по проблемам организации труда, оплаты и стимулирования труда в торговле и для внедрения типовых проектов для магазинов различных типов»
Звучит казённо и скучно, но жизнь в новом учреждении дома №16, который одной стороной выходит на Большую Морскую улицу (в ту пору — улицу Герцена), сразу закипела нешуточная. Несколько сотен сотрудников, деловито переходя из кабинета в кабинет, перекладывали со стола на стол докладные записки, циркуляры, графики роста доблестной советской торговли.
И только по причине своей занятости не замечали они отчётливо читаемую у входа на мраморном полу надпись: «Готовое платье Мендль и К°». А кто всё-таки замечал, вряд ли задумывалсяо том, что некогда в этом здании располагался торговый дом некоего Мендля, который в одиночку, своей головой и безо всякой «научной организации труда и стимулирования» поднял до революции годовой оборот собственной фирмы до пяти миллионов рублей в год…
Аглинский магазейн и цены «без торгу»
Одарённых и удачливых предпринимателей в Российской Империи всегда находилось немало. И Мендль в этом здании на Невском, 16, был далеко не первым.
Ещё в 1786 году в «Санкт-Петербургских Ведомостях» появилось объявление:
«Аглинский купец Пикерсгиль в скором времени намерен отсюда съехать в Англию. Также объявляет он, что через короткое время новый его магазейн на Невской перспективе в скором времени открыт будет. Торг в оной лавке именем его или жены его произведен будет»
В «аглинской» лавке Пикерсгиля, что в доме 16, продавались новомодные товары — чулочные, бумажные и гарусные материи, мужские и дамские шляпы, стёганые одеяла, ленты, ковры «самой дорогой работы» и камзолы. Дела предприимчивого иностранца шли, как видно, неплохо. Во всяком случае, доходов хватило на покупку смежного с магазином особняка — дома № 14.
Что уж так не понравилось преуспевающему купцу в России, теперь не выяснишь. Но, собрав однажды пожитки, отбыл он по первому снегу со всем семейством на родину, оставив вместо себя торговых представителей, господ Гоя и Беллиса. А те, сколотив к 1791 году достаточный капитал, магазин у хозяина выкупили. И торговля «аглицкими товарами» в этом здании существовала без малого сто лет, год от года процветая и ширясь.
У дверей магазина дни напролёт выстаивали красавцы-приказчики с набриолиненными проборами. Стоило кому-нибудь из прохожих бросить взгляд в их сторону, услужливо раскланивались:
— Заходите, мадам, заходите! Специально для вас держим плюшевые саки с аграмантами. Хоть и не купите, а посмотрите, какой у нас перворазрядный товар…
— Господин студент, для вас получены брюки гвардейского сукна. Самолучшая диагональ барона Штиглица. Брюки модные, со штрипками…
Реклама на Невском во все времена славилась навязчивостью. Но некоторые богатые фирмы позволяли себе обходиться без всяких зазывал, пусть даже одетых не хуже господ. К примеру, тот же негоциант Мендль никаких приказчиков у порога своего торгового дома не держал — не тот у него был масштаб, чтобы кому-то себя навязывать! Он ориентировался на клиентов, приезжавших за покупками если не в собственном экипаже с электричеством, то уж, по крайней мере, на лихачах-извозчиках.
Реклама магазина содержалась в красочных дорогих журналах и была обстоятельной:
«Торговля Мендля на Невском, 16. Мужское отделение — изящное и элегантное платье, готовое и по заказу. Большой выбор материалов русских и заграничных фабрик.
Дамское отделение — суконные товары и прочее. Также громадный выбор резиновых пальто-макинтошей».
Цены в магазине Мендля были «без торгу». Такое в столице позволяли себе лишь немногие продавцы — те, чья безупречная репутация привлекала покупателя, готового не скупясь платить за настоящий, качественный товар.
Четвертной билет — за буфет
В том же доме, по соседству с «Готовым платьем» Мендля, располагалась мебельная фирма братьев Тонет из Австрии.
Братья называли себя изобретателями очень тогда модной «венской» мебели. Так оно обстояло на самом деле или владельцы приписывали себе чужие заслуги, но ассортимент продававшейся здесь «по умеренным ценам всевозможной мебели, от самой дешёвой и кончая самой дорогой», был достаточно широк:
«За 16 рублей и дороже — гардеробы ореховые, хорошей работы, очень прочные. За 20 рублей и дороже — кресла мягкого фасону, с роскошной обивкой. За 25 рублей и дороже — буфеты дубовые, модные и со львами. Кроме того, наивсевозможные вещи для домашнего хозяйства. Качество — вне конкуренции»
Кстати, 25 рублей за буфет — это для большинства горожан было не так уж дёшево. Впрочем, малоимущие в торговых домах на Невском не покупали. Сюда хаживала публика обеспеченная…
Творожные сырки — это по-пролетарски!
По-настоящему богатых людей готовое платье, естественно, не интересовало. Они шили у лучших, первоклассных закройщиков. Таких, как придворный портной Чернышов, имевший в том же здании ателье. Именно у Чернышова одевались фрейлины двора и даже кое-кто из членов императорской фамилии.
Заказывали платья из токийского шёлка-органзы, лионского бархата или тончайшего английского сукна с отделкой из брюссельского или венецианского кружева. Цвета предпочитали неяркие, фасоны не вычурные — аристократки считали хорошим тоном чуть-чуть, на полшага отставать от моды и больших денег на наряды не выбрасывали. Хотя встречались исключения. Например, графиня Орлова, которую увековечил на портрете Валентин Серов, ежегодно тратила на свои туалеты не менее ста тысяч.
Впрочем, как бы ни наряжались тогда дамы, в 1917 году их время закончилось. Заезжавшие на примерку к Чернышову фрейлины разбежались по парижам, стамбулам и лондонам. Шикарные вывески магазинов выбросили, как тогда любили говорить, на свалку истории. А дом № 16 по Невскому новые хозяева украсили соответствующей времени пролетарской рекламой: «Покупайте творожные сырки — вкусные и питательные!»
Ну, положим, творожные сырки, появившиеся в продаже в период НЭПа, мало кому тогда были по карману. Как, собственно, и продававшиеся там же великолепные «Воды и сиропы под фирмой “Винн и Сач”». Но реклама всё же существовала, видоизменяясь и приноравливаясь к новым условиям.
В 1920-е годы на угловых домах прикрепляли на уровне глаз застеклённые витринки с образцами продукции мелких предпринимателей-частников. Дом №16 по Невскому проспекту украшала выставленная в таком стеклянном ящичке продукция портного. Изодранная вдрызг кепка — «до ремонта», а под ней новехонькая — «после». И крупными буквами — адрес мастерской…
Ничто не вечно, кроме коммерции
Этому зданию будто на роду было написано ни на единый день не прекращать коммерческую деятельность. Когда в декабре 1941-го в Доме книги выбило взрывной волной все окна, его временно перевели сюда, на Невский, 16.
После войны, в 1957-м, тут открылся магазин «Искусство». Для самых взыскательных книгоманов продавалась специальная литература, изопродукция. Был устроен справочно-библиографический отдел, «книга-почтой» и отдел комплектования библиотек. Товарооборот магазина исчислялся миллионами. Правда, книга была в те годы скорее не товаром, а «социологическим явлением».
…Древние римляне говорили: Tempora mutantur, et nos mutamur in illis («Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними»). Не только мы, всё вокруг нас тоже меняется. В том числе дома. Вот и в доме №16 по Невскому проспекту на верхних этажах квартируют уже другие люди, но на первом снова, как когда-то, торгуют дорогой женской одеждой и бельём.