Считается, что атака на свободу слова в современной России началась в начале 2000-х. Мол, уникальный коллектив НТВ и всё такое. У меня другая дата — 1994 год. Игры Доброй воли в Санкт-Петербурге.
Свобода слова обрушилась на СССР словно майский ливень — бурно и неожиданно.
С 1985-го — условного начала перестройки — и до 1991-го, когда распался Союз, происходили разительные, тектонические перемены. От первых робких публикаций о репрессиях и белоэмигрантах до юмористического «Ленин — гриб» и первых частных радиостанций. Цензура вроде ещё была, но ни цензоры, ни газетное и телевизионное начальство толком уже не понимали, что можно и что ещё нельзя, что уже разрешено, а что ещё запрещено… И чем дальше, тем непонятнее было, к советам какого именно начальства следует прислушиваться.
Хорошо помню, как в январе 1991-го на Пятом телеканале в эфир последовательно шли невзоровские «Наши» и репортажи о живом кольце, которое построили литовцы вокруг захваченного военными телецентра. Наша уникальная выпускающая Людмила Александровна, на редакционном языке Люля, едко прокомментировала замену сотрудников вильнюсского телецентра на военных: «Точно — вас выгоним солдат наберем…» Ещё в марте того же года журналист мог спросить министра обороны СССР Дмитрия Язова, будет ли военный переворот, а потом ядовито прокомментировать ответ.
Никто не возражал — свобода слова. Собственно и распоряжения ГКЧП исполнялись наряду с распоряжениями других официальных лиц. Свобода слова…
Утром 19 августа, когда на ЛенТВ пришёл командующий войсками Ленинградского военного округа Виктор Самсонов, чтобы растолковать детали указов ГКЧП, вместе с ним появился военный цензор. Но цензурировать ничего не стал, просто заперся в кабинете и сидел тихонько, а новости работали, как работали — в эфире речь Самсонова и выступления ГКЧП дополнялись кадрами из Мариинского дворца и репортажами о строительстве баррикад на Исаакиевской площади. Руководство самоизолировалось, вероятно, решив профильтровать обстановку через выжидание. Это была чистая и незамутнённая свобода слова, которая несколько омрачалась личными воззрениями и персональной порядочностью журналиста.
Не поверите, но при разговорах с начальством ссылки на закон о СМИ действовали. В декабре 1992 года тогдашний председатель Телерадиокомпании распорядился в рамках новостей выдать в эфир устное сообщение о том, что супруга мэра Людмила Нарусова летит в Берлин не развлекаться, а с больными детдомовцами. Я делать это отказалась, сославшись на то, что проверить такие сведения не могу, а журналист согласно закону о СМИ не имеет права распространять непроверенную информацию.
Александр Невзоров — в рамках какой-то очень личной вендетты с Собчаком — охотился тогда на его супругу, которую неизменно именовал «дама в тюрбане». Он или кто-то ещё заснял её в пышной шубе в зале вылета международного аэропорта «Пулково» и намеревался в «Секундах» поведать «граду и миру» что в мрачном и голодном декабре 1992 года супруга мэра-демократа летит в нарядный рождественский Берлин. Вот начальство и решило в новостях упредить удар и рассказать о даме-благотворительнице. Причём, отказ и ссылку на закон начальство приняло без возражений.
Так СМИ и жили. Каждое — в меру своего разумения и представлений о медиа-бизнесе.
С прямой и откровенной цензурой я столкнулась летом 1994-го, когда Петербург лихорадочно готовился к Играм Доброй воли. Время было бедное, денег ни на что не хватало, многие административные и строительные навыки были утрачены в ходе перехода от развитого социализма к дикому капитализму, а ударить в грязь лицом перед заграницей не хотелось.
За месяц до Игр и на спортивных объектах, и в городе царили неразбериха и штурмовщина. Ничего не готово, а что готово, то сделано криво. Возвращаясь со съёмок комментаторского репортажа, я сняла на Исаакиевской площади прелестную городскую зарисовку — невиданным широченным катком на площади кладут асфальт, а вокруг водоворот из автомобилей и троллейбусов, которые едут по свежеположенному полотну. После зарисовки следовал закономерный вопрос: надолго ли хватит такого ремонта или асфальт нужен лишь для того, чтобы гостям Игр пустить пыль в глаза?
Тогдашний главный редактор информации посмотрел подготовленную к эфиру папку, выудил из неё листок с моей зарисовкой, и чёрным карандашом перечеркнул текст целиком. Я так удивилась, то даже не стала возражать. А ещё через пару дней на общередакционной летучке главный обратился к сотрудникам с пламенной речью:
— В последнее время вы взяли моду, приезжая на объекты Игр, сразу видеть какое-нибудь безобразие и тут же делать из этого репортаж. Нет бы, походить, поискать и найти что-то хорошее, а уж потом снимать!
Так это случилось со мной и коллегами впервые на постсоветском ТВ.
Уже потом была предвыборная вакханалия 1996 года, когда выпуски новостей превратились во «Всё о нём и немного о погоде». Причём в Петербурге выбирали не только президента, но прежде всего мэра.
…А Игры Доброй воли прошли вполне удачно, если не обращать внимания на мелочи вроде серо-буро-зелёной воды в бассейне СКА, главном бассейне Игр, или изрытого футбольного поля стадиона имени Кирова (RIP — rest in peace — покойся с миром). Ну, а свежеуложенный асфальт благополучно развалился той ж зимой…
Так что не стоит грешить исключительно на 2000-е. Во все времена многое зависело от роли личности в текущей истории. Все, кто работал в Балтийской медиа-группе, об этом знают.
