Не стало Магды Иосифовны Алексеевой. Сила её притяжения была огромна. Для нас, знавших её, она всю жизнь оставалась другом, учителем, бесспорным авторитетом, арбитром, исповедником, утешителем…
Самое интересное — человек
Боль утраты чувствуют многие и многие, кто занимается разными видами деятельности и даже живет в разных странах.
Магда Алексеева — явление феноменальное в нашей журналистике. Я имею в виду не то, что она стремительно прошла путь от рядового сотрудника рядовой многотиражки до главного редактора большой газеты. И даже не то, что здесь не было никаких привходящих обстоятельств вроде полезных знакомств — всё дело заключалось в масштабе её личности. Феномен в том, что она превращала рядовое издание в фактор духовной жизни Ленинграда.
Газета — всегда заминированное пространство. Пройти его, не подорвавшись, — невозможно. И она подрывалась. Но каждый раз поражение оборачивалось победой, потому что сдаваться не умела.
Один раз разлуку с газетой она использовала для написания романа. Он назывался «Трещина». Это были наблюдения и размышления о жизни, материал для которых предоставляла газета. Опубликован роман в «Новом мире». Были и другие художественные произведения, повести, рассказы.
Но всё-таки Магда неизменно возвращалась к журналистике. Она оставалась её истинной и глубокой привязанностью. Мне кажется, Магда родилась для того, чтобы быть редактором…
На «Скороход» она попала волей случая. Не могла найти работу в Ленинграде, куда приехала, выйдя замуж за Бориса Алексеева. Случайно проблемы молодой семьи узнал руководитель скороходовского спортклуба, в котором Борис был велосипедистом-гонщиком. Замолвил словечко, и Магду приняли в многотиражную двухполоску.
Обязанность — с утра обегать фабричные цеха, узнавать, где что случилось. Где-то обновили вытяжную вентиляцию… В закройном появился новый пресс… Более невидной должности не бывает.
А потом освободилось место редактора, и партком предложил его Магде. Революция, которую она совершила в этой газете, была первой в её жизни. В ответ она предложила перейти на ежедневный выпуск, к тому же увеличив объём издания до четырёх полос. Но и это не главное. Главным было — изменить содержание газеты. Сделать её интересной и нужной читателям — таких задач перед многотиражками не ставилось: нереально.
Магду горячо поддержали коллеги — Леонид Левинский и Галина Глухова. Пришла Галина Зяблова… Я оказалась там через полгода, все основные принципы уже были сформулированы, я понимала их, читая выпуски, и мне они нравились.
Основным, пожалуй, было вот что. Всё, что происходит на любом производстве, имеет в своей основе человеческую составляющую. А человек с его поисками, мыслями, страстями, спорами и есть самое интересное.
Кроме того, надо было выработать в себе уверенность, что именно мы, журналисты, ближе всего к жизни. Наши великолепные коллеги в центральной печати должны ждать, когда к ним обратятся люди со своими проблемами. А мы — рядом, мы можем первыми увидеть эти проблемы и поднять у себя.
И мы стали поднимать человеческие проблемы. В журналистике их принято называть морально-этическими.
Магда тщательно отбирала претендентов. Конечно, хорошо, когда приходил человек с опытом. Однако если надо было выбрать, предпочитала начинающих, но с высоким уровнем нравственной планки. Как уж она её чувствовала — её секрет. Но почти никогда не ошибалась.
К нам часто обращались выпускники филфака, прослышавшие, что здесь ценят литературные способности. Так что «Скороходовский рабочий» стал в некотором смысле кузницей литературных талантов. Расширялся диапазон тем, поднимавшихся в газете. Какие блестящие фельетоны писал Аркадий Спичка! Он поставлял их каждую субботу, и когда однажды нас посетили знаменитые столичные фельетонисты, они были потрясены такой работоспособностью. Фельетон Аркаши (вместе с очерком о нашей газете) опубликовали «Известия».
Аркадий тратил свой талант щедро, каждая минута пребывания его на работе сопровождалась юмором, который стал стилем общения в редакции. Шутка немедленно подхватывалась Лёней Левинским, Юрой Николаевым, Володей Бейдером… В этой атмосфере работалось легко. Популярность газеты выходила за пределы «Скорохода». Союз журналистов СССР наградил нас премией, которую мы потратили на коллективную поездку в Москву.
На пике успеха Ленинградский обком партии предложил Магде возглавить новую газету большого формата — «Ленинградский рабочий». Это был новый, совершенно иной уровень ответственности. Часть коллектива перешла вместе с ней.
Главный в газете — читатель
Газетчики всегда знают разницу между редакторами, назначенными со стороны, и теми, кто прошёл по всем ступеням газетной лестницы. Второй вариант предпочтительнее, хотя и он не даёт гарантии, что усилия увенчаются успехом. Для этого надо много слагаемых.
Хороший редактор не только знает, что он хочет сказать читателям, но и — главное — как сказать. (Подобное бывает в театре, когда артист становится режиссёром.)
Магда имела свои принципы газетной работы. Большей частью они были реализованы на «Скороходе». Но в новых условиях понадобилось и кое-что другое. Слово «рабочий» в названии газеты накладывало свои обязательства. Об этом Магде во время аудиенции сказал и первый секретарь обкома Григорий Романов. Газета должна быть о рабочем классе и для рабочего класса, именем которого принято было чуть не клясться. Рабочий класс величали «его величеством». Его мнение провозглашалось истиной в последней инстанции. «Рабочая косточка» — это для СМИ был привычный оборот речи. Мы в нашей газете пришли к выводу, что ни в идейном смысле, ни в уровне культурных запросов рабочий класс выделять нельзя. Среди рабочих немало людей с высшим образованием, в их руках сложнейшая техника.
Твёрдая позиция Магды как редактора — делать газету для всех. Мы писали о людях. Нас читали и в рабочих коллективах, и учёные в НИИ, и студенты, и врачи… Любопытно, что своеволие редакции замечено не было.
Рассказывать о взглядах Магды — это и рассказывать о том, какой должна быть идеальная журналистика.
Для того, чтобы делать хорошую газету, мало собрать вместе хорошо пишущих профессионалов. Условие необходимое, но недостаточное. Газета должна иметь цель. В широком смысле уважающая себя газета борется за определённые идеалы. Я говорю всё это ретроспективно, подводя итоги множеству споров на редакционных летучках. Каждый отдел имеет свой план публикаций. Сведённые вместе, они должны определённым образом воздействовать на общественное мнение, на власть.
Самое страшное — поддаться текучке и потерять цель. Магда правила твёрдой рукой, не позволяя этого. Мы обязаны были знать болевые точки. Не для того, чтобы покуражиться над ними, а чтобы содействовать их устранению.
Нередко газета выдвигала свои идеи, и они принимались руководством города. Предметом особой гордости была публикация экономического отдела «К северу от ручья». Огромный район, сопоставимый с целым городом, не имел транспортной инфраструктуры. Поездка на работу и обратно превращалась в тяжёлую проблему. Выступление газеты стало предметом обсуждения на бюро обкома. И приятно было сознавать, что кардинальные меры, принятые после публикации, — и наша заслуга.
Что такое интеллигентность
Одним из наиболее часто употребляемых слов на наших летучках было слово «борьба». В том числе — борьба за справедливость. Если газете верят, то за помощью обращаются именно к ней. Не в суд, не по служебной инстанции, а к журналистам.
Звонит Магда:
— Таня, зайди.
В её кабинете трое — редакторы разных издательств. Надеются на нашу помощь. Сгустились тучи над их учителем, преподавателем Полиграфического института Глебом Борисовичем Перепёлкиным. Его уволили — не потому, что плохой педагог, а наоборот, потому, что слишком хорош.
За этого человека газета начала войну, которая продолжалась не один год. История, поразительная сама по себе, обнаружила закономерность: руководители некоторых коллективов правдами и неправдами старались освободиться от самых ярких и талантливых сотрудников. Потому что на фоне таланта становилась очевидной их собственная серость.
Глеб Борисович преподавал историю изобразительного искусства. Его знания были глубоки и энциклопедичны, он был влюблён в свой предмет. Он, не жалея своего времени, уводил студентов на улицы города и на экскурсиях, не предусмотренных расписанием, открывал им город, таивший так много прекрасного.
Его уволили за то, что он не соответствует представлению руководителей института, каким должен быть преподаватель высшей школы. «Помилуйте, он мучает студентов, давая им то, что знать не обязательно»
Статья в «Ленинградском рабочем» грянула громом, но молнии не последовало. Министерство отменило увольнение, однако лишь потому, что не были соблюдены некоторые формальности. Тут же Перепёлкина уволили вторично, на этот раз заручившись согласием профкома.
Мы воевали, не складывая оружия, и наша правота была очевидна для всех. Увы, войну мы проиграли, хотя выиграли морально в глазах общества.
За свое унижение руководители института отомстили Перепёлкину с иезуитской низостью — «потеряли» его трудовую книжку. Мы перенесли сражение в прокуратуру. Книжка сразу нашлась. Но потерялись 10 лет стажа.
На окрики прокуратуры с готовностью отвечали, что всё уже в порядке. И блюстители закона с непостижимой готовностью верили этой лжи. А когда газета ткнула их носом в их собственное непростительное легковерие, раздражение законников обратилось… против Перепёлкина.
Перед нами было социальное явление. Огромная почта показывала, что то же самое происходит во многих вузах и НИИ. Выдавливаются самые одарённые, самые яркие, духовно независимые. Серость воспринимает их как возможных соперников.
Магда решила: ни в коем случае не уклоняться от темы. Раз за разом поднимать её. И если даже отдельные бои проиграем, одержим победу, создав общественное мнение.
Я вспоминаю, за каких замечательных людей боролась газета, и горжусь своим участием в этой борьбе.
Как легко было иногда чуть-чуть уступить, встать на сторону сильного, совсем немножко покривить душой — и тобой были бы довольны в верхах. Они, как правило, в конфликтах поддерживали сторону начальства.
Слово «честность» звучало на наших летучках иногда в непривычном смысле. Нечестно было бы писать очерк о ком-то, кого нам сверху предлагали в герои по неведомым причинам и кто ни по каким параметрам в герои не годился.
Добросовестность журналиста считалась непременной составной частью интеллигентности газеты. Это слово тоже часто звучало при обсуждении публикаций. Магда считала интеллигентность непременным требованием, предъявляемым к порядочной газете.
Интеллигентность — это отсутствие всякой развязности, пошлости. Это корректность интонации, даже если пишешь о чём-то скверном. Даже если твой жанр — фельетон.
Литературный вкус Магды был безупречным, и как часто она сама бралась за перо и доводила до совершенства чью-нибудь корреспонденцию, обнажая и заостряя её идею…
С 1920-х годов журналистов называли подручными партии. Так, собственно, и было. Газета обязана была проводить линию КПСС. Но даже в рамках исполнения этой обязанности были газеты «чего изволите?» и были такие, которые не кривили против представлений о порядочности и собственной совести. Такой газетой был «Ленинградский рабочий».
Как входить в кабинеты Смольного
Однажды Магда сказала мне:
— В кабинеты Смольного можно входить, а можно вползать.
Она всегда входила, не теряя чувства собственного достоинства и ощущения независимости (притом, что независимость газеты имела определённые пределы). Непосредственное начальство уважало её, между прочим, и за эту неспособность терять себя во всех обстоятельствах. А самое высокое начальство как раз за это свойство недолюбливало. Уж очень не соответствовало оно системе отношений в партийной иерархии.
Порой это было ох, как непросто — исповедуя одно, уклоняться от проповеди другого. Но всё же фальшивая нота в нашей газете не звучала.
Должна оговориться: жёсткие правила игры не допускали в партийной печати никакого диссидентства. Магда и не была диссиденткой. Во всяком случае, никогда не допускала в газете никаких укусов власти исподтишка. Её позиция была честной. И те, кто сегодня представляет нам известную накладку журнала «Аврора», где после «Ленинградского рабочего» Магда была ответственным секретарём как сознательную акцию против Брежнева, — заблуждается. Это было всего лишь неудачное стечение обстоятельств…
Магда обладала потрясающим свойством объединять людей. Казалось, что ни у кого не было никаких недостатков. Конечно, были. Но в общении друг с другом проявлялось лучшее, что было в нас. Какие придумывала она вещи для сближения сотрудников в то, что называется казённым словом «коллектив»! Мы ездили к нашим друзьям-журналистам в Тарту, Вильнюс и принимали их у себя. Незабываема поездка на автобусе в литовский Паневежис, где в знаменитом театре мы целый день смотрели пьесу Стриндберга «Пляска смерти» с участием Донатаса Баниониса. В моей жизни это одно из главных театральных впечатлений.
В наших человеческих отношениях огромную роль играла магдина прямота. Она не терпела закулисных обсуждений и говорила человеку в глаза всё, что думала о нём. И хотя это не всегда было приятно, на неё не обижались. Наверное, потому, что она никогда не унижала людей. Интриг не терпела. Если в коллективе оказывался человек, склонный к ним, она откровенно говорила, что нужно расстаться. И сама находила ему другую работу — всегда для него чем-то более выгодную.
Я не знаю никого, кто был бы врагом Магды. Её не только уважали, но и любили все. В том числе те, кому она говорила суровую правду. Её любили и те, с кем она не сходилась во взглядах на какие-то явления общественной жизни и государственной политики.
Магда — человек, умеющий дружить. Друг, даже если он совершил неверный шаг, не лишался её любви и всемерной поддержки. Другом оставался и тот, кто, случалось, горячо спорил с ней по поводу какого-либо события…
Магда ушла, и на её месте образовалась пустота, которую уже не заполнить.
