Вчера информационные агентства России, и не только России, с прискорбием известили, что умер Михаил Жванецкий. Протестую! Жванецкий бессмертен. Он здесь и сейчас, завтра и всегда.
Все мы знали: от Жванецкого до юмора — один шаг. Но когда сталкивались с этим вживую, всё равно торопели от неожиданности.
Мои друзья-коллеги, взяв у писателя интервью, — дело было ещё в ту пору, когда Михаил Михайлович был питерским, — спросили:
— Где вы живёте? Мы приедем, чтобы вычитать текст.
— Я живу на улице Терпимости, — ответил писатель с печальной серьёзностью.
— Где?!
— Ну, на улице Стойкости… Я её называю чуть по-другому, но это всего лишь синоним.
Когда у него интересовались, где он берёт темы и сюжеты, он говорил:
— Что, у вас нет окна? Откройте створку, высуньте голову, посмотрите, что там творится!
На самом деле темы и сюжеты — сущая пустяковина. Это всего лишь грунтовка холста. Картина совсем другая и о другом. Там повседневность, вытянутая до абсурда. Там фразы, заточенные, как бритва, и заострённые, как игла. Там слова и словечки, которые он подбрасывал высоко-высоко, потом ловил и снова подбрасывал, ещё выше, и снова ловил… А мы следили за этим волшебством, словно за жонглёром, играющим мячиками, и боялись моргнуть, чтобы не пропустить, как нам казалось, самое главное.
Но это ещё не всё. Эти тексты необычайно музыкальны. И не какие-нибудь два притопа, три прихлопа, как теперь это чаще всего бывает на эстраде. В них неизменно звучит виртуозная мелодия. С джазовой импровизацией, отягощённой синкопой и украшенной ритмом.
Жванецкий держал ритм, как бог. Этот ритм оживал в нём с необычайной силой дважды. Сперва — когда он писал свои произведения по-детски большими, неуклюжими буквами, и потом, когда он выходил к микрофону, держа в руке старый отцовский портфель с рукописями…
Но и это ещё не всё. В складках этого юмора скрывается сатира, а за ней, ещё дальше — проницательность и ум. Эти строки вызывают смех, а не гогот, они пробуждают мысль, а не пошлость. Жванецкий не участвовал в сборных концертах, собирающих по выходным многомиллионную телеаудиторию. Да его туда и не приглашали.
Он был философом. Как Гоголь, Салтыков и Зощенко. По счёту, Михаил Михайлович Жванецкий — четвёртый классик в этом ряду, где, впрочем, не бывает и быть не может ни четвёртых, ни третьих, ни вторых, потому что они все исключительно первые.
…Да, он ушёл. Но для того, чтобы вернуться. Вернуться в тот момент, когда мы вновь будем готовы его читать, слушать и стараться понять.