«Конклав» Роберта Харриса, по нынешним меркам, — немалая редкость. К сожалению, теперь не так часто встречаются романы о людях разумных и образованных. Тем более ещё и хорошо написанные.
Когда-то, давным-давно, прочитал я в «Иностранке» один американский роман. Художественной ценности я в нём и мальчишкой не разглядел, а фабулу помню даже полвека спустя.
Интрига повествования заключалась в соревновании претендентов за место в совете директоров. В огромной фирме волей Божией умирает один из начальников, и господа из «кадрового резерва» претендуют на освободившееся кресло. А регулирует эти «крысиные гонки» (rat’s races) отнюдь не председатель совета или там президент, а — начальник службы безопасности концерна. За годы службы он собрал столько компромата на коллег, что способен одним намёком убедить собеседника отказаться от надежд цветных, но несбыточных…
Та давняя история пришла мне на ум, когда я читал другой роман, уже современный. Англичанин Роберт Харрис, в прошлом журналист, публицист, а ныне беллетрист и весьма успешный, предлагает нам нечто вроде политического детектива с изрядной долей иронической фантастики.
«Конклав» — так называется роман. И в самом деле, перед нами разворачивается процесс работы коллегии католических кардиналов. Несколько десятков высоких иерархов собираются в Сикстинской капелле, чтобы избрать нового папу. В центре внимания писателя и читателей кардинал Ломели, декан коллегии, который организует это собрание. Выборы длятся несколько дней, потому как ни одному из претендентов не удаётся набрать нужное количество голосов. Серьёзных претендентов на святой престол изначально трое. По ходу голосования к ним присоединяется и сам Ломели, но побеждает, как это случается, пятый. Тёмная лошадка, человек, который и кардиналом-то был сделан тайной волей почившего Папы. Есть у понтифика возможность назначить кардинала своим секретным решением in pectore (в сердце).
Скажу прямо — книга по-настоящему хороша! Давно не читал так взахлёб, с трудом отрываясь на неизбежное и необходимое.
Прежде всего, Харрису удалось выстроить увлекательную интригу. С самого начала понятно, что претенденты начнут отпадать подобно осенним листьям. Но тайна заключается в причинах, по которым они выводятся из игры. Любопытно и познавательно открывать — какой же скелет спрятан в гардеробе у каждого. Непотизм и симония — два давних бича Ватикана, да ещё буйство плоти утягивают на дно людей уже вовсе не юных. Декан Ломели поначалу не хочет примерять на себя роль «делателя Пап», подобно графу Уорвику, но всё-таки ему приходится проявлять на свет пятна в биографиях претендентов.
Книга издана в серии «Звёзды мирового детектива», но её никак нельзя сводить к чистому жанру. Эдак криминальным романом, даже детективом можно определить и «Братья Карамазовы». Ведь до сих пор так и неясно — кто же всё-таки прикончил Фёдора Павловича: завистливый Смердяков или же буйный Митенька? Думаю, жанровую роль издательство отвело «Конклаву» лишь для привлечения покупателей. Точно так же, как тот американский роман полувековой давности проходил, наверное, по линии социальной сатиры.
Ещё одна несомненная удача писателя — фактурность его персонажей. В этой части Харрис, безусловно, умелый профессионал. И сам декан Ломели, и претенденты на святой престол — кардиналы Адейеми, Беллини, Бенитез, Трамбле, — выписаны очень рельефно. Так же, как и участники действия, оставшиеся во втором ряду, и даже массовка — телохранители, шофёры, гвардейцы и горничные.
Подкупает, конечно, и место действия. Книге, между прочим, предпослан план центральной части государства Ватикан. Крайне полезная информация для тех, кто подобно мне, никогда не был в Риме и, увы, даже не надеется побывать. Рим — вечный город, но мы не вечны. Вот тут и приходит на выручку сила воображения, фантазии, чьи крылья опираются на тексты подобные тем, что сочиняет Харрис. Да, в конце концов, и любопытно оказаться среди людей разумных и образованных, хотя далеко не всегда чистоплотных.
Честно говоря, с большим страхом берусь я обычно за современную литературу. Слишком часто её пишут для тех, кому легче представить себя бомжом, а не профессором. В предельном варианте проза сваливается до уровня streetlit — литературы улиц, написанной подонками для подонков. Сатин и Барон у Горького, вы же помните, хоть и сидят на дне жизни, но обращаются вовсе не к Ваське Пеплу…
А что же Роберт Харрис думает о месте религии в нашем ужасном мире, резонно спросит человек читающий. Однозначного ответа писатель нам не даёт, да и не может, разумеется, его сформулировать. Дело литературы задавать вопросы, а не разбрасывать простые рецепты. Но тон рассуждениям декана Ломели (надо понимать — alter ego автора) задаёт короткий диалог, приведённый в самом начале книги:
— Вы знаете, что и сам он к концу начал испытывать сомнения?
— Папа начал сомневаться в Боге?
— Не в Боге! В Боге – никогда! — и тут Беллини сказал слова, которые Ломели запомнил на всю жизнь: — Он потерял веру в Церковь…
Всё повествование показывает нам, что подорвало веру покойного Папы. И чтобы укрепить Дом Божий, не оставить потомкам голый и замшелый фундамент, он решается на ход скрытый и мощный. Недаром же понтифик был истовым любителем шахмат. Он выводит в кардиналы безвестного трудягу на ниве Божией, выходца из несчастной латиноамериканской страны. Кардинал Бенитез, ещё будучи филиппинским священником, противостоял местным бандитам, а потом усердно помогал жертвам межплеменных войн Чёрного континента. Он не стальной человек, он тоже подвержен греху сомнения. И признаётся Ломели в том, что после пережитого им в Африке начал даже сомневаться в милосердии Господа.
И всё-таки именно он выигрывает многодневную гонку. Хотя нельзя утверждать, что Бенитез с кем-то соревновался. Скорее, его вынесла приливная волна недовольства церковным истеблишментом. Харрис даёт ему победить, но последняя перипетия фабулы едва ли не совершенно уничтожает и саму коллегию, и то, что она призвана охранять и пестовать. Заключительные страницы романа приводят на память один апокрифический эпизод церковной истории. Кто знает, сразу сообразит, в чём же состоит ехидность литературной «фишки». Остальных не хочу лишать удовольствия от самостоятельного открытия.
