Зачем в северном краю нужно лето? Ответы можно перечислять долго. Но мне, как, думаю, и многим, ближе всех едва ли не самый последний — чтобы было о чём вспоминать и мечтать зимой.
Нигде особенно не задерживаясь, от аметистового берега мы наутро быстро двинулись в Варзугу.
Можно было ещё сложить гурию, но в этот заезд мы не додумались Хотя постояли наутро полчаса у поляны, сплошь усеянной камнями, таким же, что и на берегу. На вырубке этой, словно громадные подберёзовики, торчали столбики, сложенные из разнокалиберных осколков. Я походил вокруг нечаянной выставки, отщёлкал десятка два кадров, но, право слово, терялся в догадках — кто составлял эти пирамидки и призмы, когда и зачем?
Только вернувшись домой в Петербург, выяснил и название этих конструкций, и тайное назначение. Складывают их наши современники из подручных материалов, загадывая одновременно желания и сообщая о них неведомым нам пока силам. Кстати, вдоль трассы видел я и колонны, составленные из глыб, которые даже впятером-то поднять затруднительно. Ясно дело — забавлялись дорожные ремонтники и строители.
Сакральные сооружения из камней на Севере тоже есть. Называются они сейды и, как уверяет Википедия, известны наперечёт. Допустим. Но нечто подобное я видел на берегу одной шустрой речки в средней Карелии, где человечьего жилья в радиусе километров ста двадцати и не водилось. Тогда разбили мы лагерь на косогоре столь крутом, что и каяки тащить наши вещи наверх поленились. Зато поднявшись за сушиной метров на пятьдесят от палаток, посреди черничника обнаружили отечественный мини-Стоунхедж. Насчитали, помнится, девять сооружений. Сложены они были из материалов вполне подручных.
Вдвоем с Петровичем мы вполне могли выложить нечто подобное, если бы знали — зачем. Вопрос, ответа на который мы тогда не знали. Теперь вроде бы ситуация прояснилась. В следующем году попробуем и мы оставить свой личный столбик. Дело нехитрое, но сообразить бы — какое желание загадать!..
После заповедника мы какое-то время ехали параллельно берегу, а потом просёлок резко отвернул на север. Но дорога не только не ухудшилась, а выгладилась настолько, что даже я по незнакомому пути разогнался под шестьдесят. Местные же пылили весело, притапливая педаль, может, даже за сотню.
На карте эти места кажутся вообще концом света. Дальше дороги нет ни в одну сторону. Но если посмотреть вживую, лес стоит весёлый, и машины притулились у обочины, совсем как у нашего садоводства. Знать, хозяева выскакивали погулять, посмотреть, где там грибы и ягоды.
Люди ухитряются жить везде. И места выбирают весьма примечательные. Как, например, красивое село Варзуга. Прекрасный публицист и этнограф Сергей Максимов, о котором я уже упоминал, описывал это село как центр деятельности, столицу всего Терского берега. Приезжали сюда торговцы из Кеми и Архангельска, «для закупки сёмги — почти единственного продукта, от которого живёт всё население Терского берега». Да и сейчас знатоки ценят рыбу терскую куда выше, чем импортную норвежскую. Ту, мол, искусственно выгоняют, а эта — растёт сама.
Мы оставили машину, едва поравнявшись с домами, и пошли прогуляться вдоль рубленых храмов. Ещё в Умбе нам рассказали, что за право вести службы здесь соперничают две епархии. Не помню уже какие, да, впрочем, оно и не важно. Главное, что обе, как я понимаю, вкладывают немалые средства в обустройство посёлка, возводя свои личные церкви, причём одна кажется краше другой.
А на открытой площадке кто-то вдобавок воздвиг и бюст святого князя Александра Ярославича Невского. Чтó новодел — видно издалека. Но согрел нас в этом северном крае приветом из Петербурга.
Между храмами стояли ещё и купола резные, словно шеломы поверженных великанов. Красиво выстроились ровной цепочкой, только с одной стороны пристроились к ним две теплицы. Так что пришлось мне побегать, прежде чем сумел отделить в объективе высокое от низкого.
Наилучший же вид открывался с обрывистого берега, правого орографически. Стояли там на смотровой площадке несколько джипов с карельскими и мурманскими номерами. Хозяева машин, очевидно, прошли в этом время в церковь, одну или другую. А за перилами, с верхней ступени деревянной лестницы, взгляду предстали широкая, неспешная река и домики, пристроившиеся на противоположном её берегу. Где-то левее река, должно быть, бежала довольно бойко, пробиваясь сквозь теснины, но здесь она отдыхала, греясь под северным солнцем.
Внизу, у самого уреза воды теснилась будочка, похожая на стоянку местного транспорта. Такие обычно ставят в центре посёлка, куда раза два на дню подкатывают рейсовые автобусы. Её близняшка синела и на том берегу. Но просёлков не было и в помине. Потом я догадался, что транспорт здесь и вправду существует, но только водный. Катера курсируют между частями Варзуги, размечая поездки по неизвестному мне расписанию.
Налюбовавшись рекой, мы вернулись к машине и мимо гостиницы полезли наверх по удобно сколоченной лестнице. Вид оттуда был и шире, и краше. Но нас интересовало другое. Тянулся поверху забор, и за крепко-накрепко запертыми воротами стояли светлой шеренгой невысокие домики, равняясь один к другому. Ещё в Пулонге нам объяснили, что участок этот куплен и застроен Газпромом. Но для чего сюда вбухано столько денег, никто, мол, не ведает. Людей никто и видел, разве что мелькает иногда немногочисленная обслуга.
С одной стороны, можно и посетовать на нашу расейскую расточительность. А с другой… По некоторым сообщениям начало у меня складываться впечатление, что Кольский полуостров начинают готовить к разработке углеводородных запасов, которые обнаружило на шельфе в Баренцевом море судно «Профессор Штокман». Кстати, вроде бы и дорогу к Варзуге тоже строит Газпром. Может, газ и окажется заменой рыбному промыслу, который так красочно описал Сергей Максимов? Хочется на это надеяться. Вот только не загубили бы леса, озёра, реки. А то ведь у нас, как начнут рубить лес, иногда такие щепки летят, что и деловой древесины не остаётся.
Пусть будет газ, пусть растут города, возрождаются к жизни вроде бы заброшенные поселки. Но и охранять надо то, что уже есть. Чтобы не плакать потом по утраченному, сидя на берегах Кольских рек.
