Политика — страшная и странная сила. Кто бы лет 20 назад поверил, что в парке на Елисейских полях появится аллея Ахмад Шаха Масуда — Льва Панджшера? И объявит об этом первая женщина-мэр Парижа.
Казалось бы, где Париж, а где Панджшер? Где афганский полевой командир с воззрениями исламского фундаменталиста, а где Бернар-Анри Леви, французский публицист, позиционирующий себя как борец с радикальным исламом?
Однако именно Леви был инициатором увековечения в Париже памяти убитого террористами-смертниками Масуда. Особенно впечатляют мотивы, которыми руководствовались парижские власти, принимая решение включить в географию города имя героя афганского сопротивления. Мэр Парижа Анн Идальго, социалистка и убежденная урбанистка, с гордостью написала в своём твиттере: «Командира Масуда, героя афганского сопротивления, будут помнить всегда, как поборника свободы и борца с мракобесием…». Не больше, не меньше.
Спору нет, Ахмад Шах был отважным воином и человеком слова. Это признают и советские «афганцы», участвовавшие в девяти рейдах в Панджшерское ущелье, где оборонялись бойцы Масуда.
Военные аналитики по заслугам включили Льва Панджшера в список наиболее талантливых командиров партизанских войн наряду с Тито, Мао Дзе Дуном, Хо Ши Мином и Че Геварой. Кстати, Масуд учился воевать на книжках Мао и Че.
Но вот «поборник свободы», «борец с мракобесием»… К тому же «защитник прав женщин» — так на церемонии открытия мемориальной аллеи назвал Масуда тот самый Бернар-Анри Леви… Это уж очевидный перебор.
Начну с того, что Масуд был убеждённым исламистом, сторонником исламского правления и членом «Джамийят-е ислами» — общества, основанного Бурхануддином Раббани, другим будущим лидером афганского сопротивления советскому вторжению. Масуд, выходец из семьи богатого таджикского землевладельца, участвовал в исламистском мятеже в Панджшере ещё в 1975 году, когда и речи не шло ни о коммунистическом перевороте в Кабуле, ни о вводе советских войск в Афганистан. К слову, тогда же, после подавления мятежа, началась его непримиримая вражда с другим афганским исламистом и муджахедом — Гульбеддином Хекматьяром.
После Апрельской революции 1978 года Масуд начал вооружённую борьбу с правительством в Кабуле, а потом и с ограниченным контингентом советских войск, за что в западных СМИ получил статус «борца за свободу». Тогда этот статус был и у Гульбеддина Хекматьяра, и у Усамы Бен Ладена, и у муллы Омара. Особо опасными террористами эти трое были признаны существенно позже.
Какие нравы царили в отрядах Масуда во время войны муджахедов с коммунизмом? Не буду пересказывать советских ветеранов-афганцев. Ради объективности сошлюсь на то, какое впечатление муджахеды Панджшера производили на своих западных кураторов или гостей.
Французские врачи из организации «Врачи без границ», побывавшие в Панджшере в начале войны, вернулись оттуда с фильмом и рассказами, в которых Масуд представал образцовым «борцом за свободу». Правда, у генерала Ахтара, главы пакистанской разведки, в то время была своя версия популярности Масуда у французских медиков. Он заявил руководителю афганской программы ЦРУ Говарду Харту, что их восторги по поводу так называемого «панджшерского Льва» имеют лишь одну причину — он «перетрахал всех французских медсестёр».
Британский спецназовец через много лет после миссии в Панджшере на микрофон рассказал журналисту, как они с коллегами ночью были разбужены криками советского пленника, которого насиловали головорезы Масуда, после его пристрелили. Сами они тоже не спали ночами и не расставались с оружием, опасаясь насилия со стороны заместителя Масуда, который с вожделением поглядывал на голубоглазого блондина, прибывшего из далёкой Англии. Спецназовец рассказал, что этот опасный боевик потом погиб, заслонив их от вражеских пуль. У британца есть своё объяснение для оправдания зверств масудовских боевиков, свидетелем которых он стал. Таков древний кодекс афганцев: «Честь, гостеприимство и месть». Изнасилование пленного захватчика было не зверством, как считается на Западе, а обычной местью. Он убеждён, что имел дело с людьми чести.
Удобная позиция. Если изуверствами занимается враг твоего врага, то это особенности национальной культуры. А если твой враг, то это нарушение прав человека и всех возможных конвенций ООН.
Советские военные, имевшие дело с Масудом, тоже считали его человеком слова. Он неоднократно заключал перемирие с шоурави и слово своё держал. А уже в 1990-е отношения с бывшими врагами наладились до такой степени, что русские «афганцы» ездили в гости в Панджшер и даже устраивали товарищеские футбольные матчи.
Сейчас Масуд чрезвычайно популярен в Афганистане. Даже бывшие сторонники Народно-демократической партии Афганистана признают его военный талант и патриотизм, что, кстати, не уберегло Кабул от разрушения, когда Масуд бился за власть со своим главным врагом Гульбеддином Хекматьяром. Половина Кабула тогда превратилась в руины, а муджахеды из враждующих группировок резали и грабили мирное население. Что касается феминизма Масуда, о котором говорили сейчас на Елисейских полях, то да, он в отличие от талибов допускал школы для девочек и не возражал против работающих женщин. Если этого достаточно, чтобы прослыть борцом с мракобесием и феминистом, то конечно, Масуд был феминистом…
Но стоит отметить, какое тягостное впечатление произвело решение мэрии Парижа на афганских эмигрантов, которые с горечью комментируют твит Анн Идальго на всех возможных языках — на дари, английском, французском, немецком…
«Женщины бросались с крыш в Кабуле лишь бы не попасть в поле зрения Масуда»
«Он не борец за свободу, а полевой командир, который торговал афганскими изумрудами и лазуритом, чтобы снабжать своих боевиков»
«Он один из главных виновников гражданской войны, убил 60 тысяч кабульцев и разрушил город»
«Если Масуд такой борец за права женщин, то почему на церемонии не было ни его жены, ни дочерей»
«Франция хочет усилить своё присутствие в регионе, финансируя нового полевого командира — сына Масуда»
«Вот к чему ведёт невежество новых либералов — на очереди “площадь Муллы Омара” и “улица Бен Ладена”».
…Ахмад Шах Масуд — фигура, несомненно, яркая, но от этого не менее противоречивая. Точно так же, как очень противоречивой была с самого начала афганская гражданская война.
Да, Лев Паджшера был более толерантен, чем Хекматьяр или мулла Омар. Но справедливости ради, афганцы, которые не воевали с правительством в Кабуле, а поддерживали его, были ещё более толерантны и открыты миру. Последний лидер Демократической Республики Афганистан Мухаммад Наджибулла был не меньшим, а, может, даже большим патриотом Афганистана. Он стал врачом-гинекологом после того, как мальчишкой увидел, как его бедная соотечественница рожает прямо на обочине дороги и поклялся сделать страну счастливее и справедливее. Но у него нет аллеи на Елисейских полях.
Как ни крути Ахмад Шах Масуд воевал с коммунизмом, но был сторонником той самой исламистской идеологии, с которой на словах борется Бернар-Анри Леви и последователи которой устраивают теракты в Париже, а мэр этого города Анн Идальго называет аллею в честь их единомышленника.
Как тут не вспомнить бессмертное пророчество Эрнеста Хемингуэя: «Порой политика укладывает в одну постель странных партнёров». Такой политический прагматизм на Champs-Élysées смотрится лицемерно и таит опасности. Там будто забыли, что Мулла Омар и Бен Ладен тоже были для них когда-то «борцами за свободу».
