История едва ли не на каждом шагу напоминает нам: человек важнее всего того, что он изготовил. Но мы не замечаем этих напоминаний. Или, может быть, не хотим замечать?
«В славную пристань вошли мы: её образуют утёсы, / Круто с обеих сторон подымаясь…», — так говорил Гомер в переводе Василия Жуковского.
Эти утёсы мы увидели сразу, как только катер пошёл узкой, извилистой горловиной Балаклавской бухты. Именно здесь, на берегах Чёрного моря, Одиссей встретил чудовищных лестригонов.
К сожалению, нам предложили только часовую прогулку. Мы было собирались отправиться в Балаклаву морем, но в сентябре ни один крымский туроператор не соглашался организовать такую экскурсию. Слишком уж непостоянен осенью Понт. Из Эвксинского гостеприимного он в кратчайшее время делается негостеприимным — Аксинским, и тогда надо беречься и тем, кто на водах, и тем, кто на берегу.
Когда-то спутники царя Итаки развязали мешок, подаренный Эолом, и с тех пор ветры своевольничают над волнами Чёрного моря. Особенно страшен южак, прилетающий от берегов Турции. Именно он потопил у Балаклавы союзную эскадру в 1854 году. В составе её был и знаменитый Black Prince («Чёрный принц»), который по слухам привёз англо-французско-турецкой армии жалованья на миллионы (фунтов-лир-ливров) золотом.
Многие потом пытались найти эти погибшие деньги. Особенно ярко и вкусно описал погружение итальянского водолаза Александр Куприн в очерке «Листригоны». На 80 метров спустился отважный генуэзец Сальваторе Трама, но увидел, что «от трёхмачтового фрегата с золотом, засосанного дном, торчит наружу только кусочек кормы с остатком медной позеленевшей надписи …ck Pr…».
Так что мы отправились в таинственный город по суше и, в общем, не пожалели. Есть на что посмотреть из окна экскурсионного автобуса, бегущего по Южнобережному шоссе. У самой Балаклавы экскурсовод показала нам поле, где в октябре 1854-го разыгралось знаменитое сражение. В анналах военной истории оно осталось во многом и благодаря ошибкам командиров с обеих сторон. В частности, самоубийственная атака бригады лёгкой кавалерии случилась потому, что неверно были поняты приказания. Потом английские генералы сваливали вину друг на друга, но суть остаётся внятной: полки уланские, драгунские, гусарские атаковали в лоб наши артиллерийские позиции, проявили себя более чем достойно, но потеряли почти половину людей. И в тактическом смысле ничего не добились.
Альфред Теннисон писал, прочитав сообщение в газетах:
Долина в две мили — редут недалече…
Услышав: «По коням, вперёд!»,
Долиною смерти, под шквалом картечи,
Отважные скачут шестьсот… (пер. Ю. Колкера)
Но мы направлялись в другое место. Путеводитель предложил заманчивую рекламу: комплекс совершенно секретных военных объектов ВМФ СССР — подземная база подводных лодок, ремонтный завод и ядерный арсенал. Мимо такого музея пройти невозможно.
Фантастика началась прямо у входа. Узкий рукотворный канал, пройдя несколько метров под бетонным козырьком, втягивается в недра горы Таврос. Пока группа собиралась вокруг экскурсовода, я смотрел вдоль чёрной воды и представлял, как оттуда, одна за другой, кильватерной колонной выходят мрачные сигары подводных судов. Наподобие памятных с детства кадров из «Тайны двух океанов». Кстати, появился он недавно на телеэкранах и, признаюсь, смотрится до сих пор.
Фильм вышел в 1957-м, а подземное сооружение в 17 километрах от Севастополя начали строить в 1954-м. Сооружение настолько секретное, что и сама Балаклава на долгое время исчезла с советских карт.
Сначала трудились исключительно военные строители, через два года к ним присоединились опытные метростроевцы. Работали без остановки, в четыре смены. Грунт оказался очень сложным. Ещё англичане 100 лет назад построили на берегу бухты причал и назвали его «Алмазный». Твёрдость породы сравнивали с драгоценными камнями. Скалу бурили, потом взрывали. Всего вывезли 200 тысяч кубометров (!). Канал сдали в 1961 году. А попутно здесь ещё создали центр, где собирали, тестировали и выдавали морякам ядерные боеголовки.
В основном, этот комплекс был рассчитан на ремонт малых и средних лодок. Большие помещали в плавучий док и приводили в порядок в открытом море. Длина канала — 600 метров. Лодки заходили туда ночью и оставались на три недели. Сейчас можно посмотреть транспортную потерну — галерею внутри ГТС (гидротехнического сооружения), канал, сухой док, арсенал.
Посмотреть не только можно, но и нужно. На сайте музея много замечательных фотографий, однако они никак не передадут непосредственных впечатлений. Мы шаг за шагом оказываемся в самой толще горы. На стенах потерны обозначены расстояния до поверхности. И вдруг читаешь, что до самой вершины уже 126 метров мраморовидной скалы. Тем, кто страдает клаустрофобией, туда лучше не соваться. Хотя и тем, кто привык болтаться в метро, тоже не слишком уютно.
Собственно, музей начался в 2003 году. А до того времени бывший подземный завод успели разграбить. После распада СССР и раздела Черноморского флота бывший сверхсекретный объект не охранялся. Весь металл срезали и унесли, одних только кабелей пропало несколько десятков километров. Хорошо, что ещё власти Украины вовремя спохватились.
А потом, когда Крым стал снова российским, музей реконструировали. На входе стоит стенд с парными фотографиями — что было и что стало. Впечатляет. Как и многое другое, что сейчас происходит на полуострове.
Я брел вдоль потерны, слушал экскурсовода через наушники и представлял себе ситуацию, которая, слава Богу, так и осталась до сих пор виртуальной…
Вдруг узел ПВО на полуострове Херсонес сообщает, что во исполнение планов «Дропшот» или «Директива 59» баллистические ракеты из Эгейского моря направляются к Севастополю. Тут же срабатывают тревожные сигналы, и входы в канал перекрываются мощными многотонными затворами — батопортами, выползающими прямо из скалы. Внутри горы остаётся тысяча человек — ремонтники, служащие арсенала и команды подводных лодок. Продовольствия им хватит на 30 дней. За это время они должны снарядить ракеты ядерными боеголовками, установить на корабли, а потом нанести удар возмездия.
Штатскому человеку трудно себе представить специальную выучку и психологическую подготовку людей, которые должны были совершить эту работу.
Глядит на берег — нет цветов на нём,
Нет девушек, нет хариуса в реках.
Он видит там чужой ракетодром,
Чужую власть, чужого человека…
Так Юрий Визбор пытался описать внутренний мир командира подводного ракетоносца. А я, старший лейтенант-инженер запаса, пытался представить себе людей более близкой специальности — офицеров и мичманов — команду арсенала ядерных боеголовок. Спокойные, улыбчивые люди, — рассказывала экскурсовод. И — немногословные.
О том золотом молчании напоминает лозунг на стене: «Не всё говори, что знаешь. Но всегда знай, что говоришь»…
Боеголовки вывезли, оборудование покрали, а куда девали людей — в сущности, элиту флота — Бог весть.
Ещё летом встретился мне отставной полковник. Он служил командиром части на Байконуре, потом работал главным инженером завода, тоже военного. С восторгом вспоминал о ребятах, которые были у него в подчинении на космодроме:
— Туда брали только с красными дипломами. Отличников. Таких голов, таких рук я больше уже не встречал. И что с ними стало после 92-го? Дали подъёмные до Москвы, а дальше разбирайтесь с жизнью, как сами сумеете…
Мы всё беспокоимся о железе. «Истребители дороже людей», — объявил морской командир в повести Сергея Колбасьева «Салажонок». Но сталь, люминь и чугуний можно восстановить. Воспитать человеков куда как сложнее.
Впрочем, пренебрежение к людям — беда не одна наша российская. В той же Британии оставшихся в живых ветеранов кавалерийской бригады сначала вознесли до небес, а затем сбросили в нищету, грязь работных домов. Их горькая судьба возмутила Редьярда Киплинга, и он попытался достучаться до «жирных душ британцев» гневными строками:
Песню о них сложили, но песней не будешь сыт.
Голодаешь ничуть не меньше, даже если ты знаменит.
Они попросили денег, дескать, пришла хана;
Двадцать четыре фунта им уделила страна! (пер. И. Широкова)
…Пару часов спустя шкипер прогулочного катера, словно подслушав мои размышления, рассказал нам забавную историю о русском писателе Куприне, памятник которому стоит на балаклавской набережной.
Якобы сходил Александр Иванович со своими листригонами на промысел, а потом они хорошо отметили богатую добычу. Пили молодое вино, «розовое вино, пахнущее свежераздавленным виноградом; от него страшно скоро пьянеешь и на другой день болит голова». Славно они кутнули, а потом отправились всей ватагой на телеграф и послали государю-императору нахальную телеграмму:
балаклава объявляет себя вольной республикой греческих рыбаков тчк куприн…
Телеграмму, конечно, перехватили. Полицейских мер не предприняли, а, посмеявшись, ответили в тон:
когда пьёшь закусывай тчк столыпин…
Миф, наверное, но весьма показательный. Личность — продукция штучная. Много от неё можно ждать, но и давать ей надо не меньше. Свободу и заботу во всяком случае. А то пожалуются отставные моряки властному богу морей, и нашлёт разгневанный Посейдон на наши берега такие неудовольствия, что куда там страстям Улисса.
