Люди с авантюрным характером — не редкость в истории России. Они встречались даже в высшем обществе. Романы писать бы с этих людей. Одна из них — Надежда Акинфова, она же графиня Богарне.
Карл Иванович Р., агент российской тайной полиции, был обескуражен. Его платный осведомитель сумел сообщить о важном разговоре, начиная лишь с его середины. Не разговора даже, а ссоры.
Свара была почти семейная:
— Да я на ваше место десятерых найду куда лучше! — кричала женщина.
— Надежда Сергеевна! — спокойно и твёрдо парировал мужчина. — Советую вам быть осторожнее. Потому что я могу вас отправить туда, откуда вы никогда не выберетесь…
Тут сразу вспоминается роман Александра Дюма «Десять лет спустя». Есть там эпизод, когда д’Артаньян, требуя извинений, угрожает противнику Бастилией. Мол, король одарил его пустым бланком, в который капитан мушкетёров может вписать любую фамилию по своему усмотрению.
Вообще, мне кажется, что история России ждёт своего Дюма. Или Вальтера Скотта. Ждёт, не может дождаться. Хотя авантюрные сюжеты раскиданы по нашим землям щедрой божественной пригоршней. Только не поленись нагнуться и потом бросить то, что зачерпнул, на лист бумаги.
Один из таких сюжетов — судьба Надежды Сергеевны Акинфовой. Кстати, это она кричала, что найдёт десятерых на место своего любовника, а любовником был… Александр Михайлович Горчаков, лицейский однокашник Пушкина, дипломат, министр иностранных дел и канцлер Российской империи. Но при этом ещё и человек с любвеобильным сердцем. «Князь Сердечкин» — такое прозвище дал ему один из мемуаристов.
Самый шумный роман Горчакова приходится на середину 1860-х годов. Он вдовел уже несколько лет, как вдруг в его казённой квартире в здании внешнеполитического ведомства на набережной Мойки появилась молодая женщина.
— Моя внучатая племянница, — легко и непринуждённо представлял её министр своим знакомым и сослуживцам. Хотя на самом деле внучатым племянником Александра Михайловича был муж этой дамы.
Владимир Николаевич Акинфов (Акинфьев? Акинфиев? — даже в документах фамилию его пишут по-разному) служил провинциальным чиновником. Невысокого класса — 12-го, губернский секретарь в городе Покров Владимирской губернии. «Чинишко паршивый», — отзывается о губернском секретаре персонаж Николая Лескова.
Надежда была чрезвычайно обаятельна. Настолько, что Горчаков, человек властный и умный, предложил родственнику отступные. В частности, Акинфов оказался вдруг камер-юнкером, то есть получил придворный чин.
По этому поводу, Фёдор Иванович Тютчев, известный острослов, отпустил очередное bon-mot: мол, египетские жрецы тоже золотили рога своих жертв. Но этим не ограничился, поскольку и сам была пленён чарами новой хозяйки в доме первого дипломата России.
Её присутствием согрета,
Жизнь встрепенулася живей,
И даже питерское лето
Чуть не оттаяло при ней.
При ней и старость молодела,
И опыт стал учеником,
Она вертела, как хотела,
Дипломатическим клубком…
Это, между прочим, не единственное стихотворение, которое Тютчев посвятил Акинфовой. Наверное, она и впрямь была настоящей домоправительницей казённой квартиры своего покровителя. Только, думаю, в работу самого министерства она не вмешивалась. Ночную политику не проводила. Александр Михайлович этого бы не допустил.
Однако очень скоро в недрах министерства начал назревать скандал. Горчакову было под семьдесят, Акинфовой не исполнилось тридцати. И, как написал лицейский приятель министра, «пришла пора, она влюбилась». Избранником Надежды Сергеевны стал генерал русской армии, кавалерист, красавец и, по совместительству, родственник государя Александра II. Племянник, сын Марии Николаевны.
Дочь Николая I вышла замуж за герцога Максимилиана Лейхтенбергского, потомка сына Евгения Богарне, пасынка Наполеона I. Женщина родовитая, богатая, властная. Говорили, что она единственный человек в России, который не стесняется противоречить Николаю. Венценосный отец построил дочери особняк на Исаакиевской площади, но, как гласит петербургская легенда, свою конную статую приказал поставить задом к Мариинскому дворцу в знак монаршего и отеческого неудовольствия.
Романом своего сына великая княгиня была недовольна. Не самим фактом адюльтера, а лишь чрезмерным пылом с которым Николай Максимилианович пустился в эту любовную неразбериху. К тому же он был на четыре года моложе Акинфовой.
А роман развивался бурно. Любовники, как выражается княгиня Бетси у Льва Толстого, «забросили чепцы за мельницу».
Вот для примера всего один эпизод.
Тютчев, служащий министерства иностранных дел, поднимается по лестнице, приглашённый к обеду. На одном из пролётов его обгоняет герцог Лейхтенбергский, прыгая через две ступеньки. Гости входят в залу, садятся за длинный стол. Ждут. Вдруг появляется лакей и объявляет, что Надежда Сергеевна выйти не сможет, у неё мигрень.
— Видали мы эту мигрень, — роняет уголком рта Фёдор Иванович.
Надежда Сергеевна была беременна от герцога и стремилась рожать за границей, чтобы иметь возможность получить развод с Акинфовым.
Мария Николаевна была крайне раздосадована таким поворотом и даже устроила сцену Горчакову в личном кабинете своего брата — государя всея Руси. По слухам, были использованы выражения достаточно сильные. Императору пришлось спасать первого министра от словесных поношений, а, возможно, и от телесного повреждения. Хотя, у самой великой княгини был адюльтер с графом Строгановым, и этот роман закончился морганатическим браком.
Но сыну своему Мария Николаевна такой судьбы не желала. По законам Российской империи, писаным и неписаным, человек, женившийся на разведённой женщине, карьеру свою закапывал наглухо.
Влюблённые решились уехать. Но тайным повелением императора за ними начали слежку и категорически запретили выдавать заграничный паспорт. В конце концов, Акинфова вернулась в Петербург, но поселилась не на Мойке, а сняла номер в гостинице.
В тот же вечер Надежду Сергеевну навестил Горчаков. К сожалению, как уже было сказано, в донесении агента приводится только вторая половина бурного объяснения.
Но всё-таки выехать за рубеж было необходимо. И герцог упросил дядю выпустить Надежду, пообещав, что сам останется в России. Он проводил Акинфову до границы и снял дом в Либаве (ныне Лиепая), приготовившись провести месяц у моря. Естественно, его окружали специально обученные люди. Вежливые, но решительные.
До сих пор были Пушкин, Толстой, Тютчев… А продолжается эта история совершенно в духе Дюма. Ночью герцог открывает окно, спускается во двор, легко перемахивает через забор и длинными прыжками несётся к морю. Там его уже ожидает лодка с гребцами. Два часа морского путешествия по вспененным волнам, и он уже в Мемеле (ныне Клайпеда), который тогда принадлежал Пруссии.
Когда Александру II, который, как известно, и сам был не без греха, доложили о конфузе спецслужб, он только махнул рукой — оформите ему заграничный отпуск. Всё-таки родственник, генерал-майор свиты.
Надежда Сергеевна добилась вожделенной цели.
Кстати, восприёмником её первого ребёнка стал российский посланник в Швейцарии — Михаил Александрович Горчаков. Да-да, сын канцлера. Ведь новорождённый принадлежал по крови к царствующему дому, а государственные дела важнее личных. В итоге Акинфова получила развод, вышла замуж за герцога и стала графиней Богарне.
Надежда Сергеевна и Николай Максимилианович прожили вместе больше двадцати лет. Однако жизнь их не была безоблачной. Графиню не хотели принимать в обществе. Её жизнь наполняли любовь к супругу и детям. Герцог был лишён возможности служить, участвовать в общественной жизни, но в войне с Турцией он командовал гусарской бригадой, был награждён золотым оружием «За храбрость». Современники отзывались о нём как о человеке умном, образованном, способном к научным исследованиям. Мужчине надобно искать себе дело.
Впрочем, и деловому, сверхзанятому мужчине хочется иной раз отвлечься. Александр Горчаков, «железный канцлер», которому Россия была обязана фактической денонсацией Парижского трактата, — до самого своего конца оставался «князем Сердечкиным». Писатель Иван Тургенев навестил его в Баден-Бадене за три месяца до смерти министра и записал в дневник ошеломлённо: «Был у Горчакова. Он на три четверти мёртв, но признался мне, что снова — влюбился…».
Николай Максимилианович скончался, не дожив и до пятидесяти лет. Официальная версия — рак полости рта. Однако современники выделяли иную причину — подавал большие надежды, но из-за несчастного романа все возможности оборвались. «Он переселился за границу, жил в тяжёлом душевном настроении, кончил жизнь вследствие усиленной морфинизации».
Надежда Сергеевна после смерти супруга стала владелицей майората. Только основу его составляли не земельные владения, а — бриллианты императрицы Жозефины, супруги Наполеона, матери Евгения Богарне. Братья Николая Максимилиановича пытались овладеть наследством, но бывшая чиновница их обошла.
Так кто же на самом деле была эта женщина — роковая или любящая? Есть серьёзные основания полагать, что Лев Толстой воспользовался этой историей, создавая два характера — Элен Безухову и Анну Каренину. Об этом пишет Семён Экштут в своём обстоятельном исследовании: «Надин или роман великосветской дамы».
Надежда Сергеевна и рвалась наверх, и любила. Она в самом деле была привязана к герцогу. Есть прекрасная фотография, на которой Николай Максимилианович сидит у ног своей дамы. Любовь на лицах обоих читается неподдельная. Да, «Надин» затеяла великую авантюру, обыграла императорский дом, III отделение, великосветское общество.
Но своего второго, любимого мужа пережила она меньше, чем на полгода. Они жили недолго, но счастливо и умерли в один год.
