Гравий и асфальт привезли за полчаса до конца смены, когда уже начало темнеть. Увидев это, бригадир Илья Игнатьевич разозлился не на шутку.
— Совсем с ума съехали! — возмущался он. — Мы траншею копали сутки, прохудившуюся трубу меняли двое суток. И что, теперь закопать всё это и закрыть можно за пять минут?!
Но потом чуток поостыл и сказал:
— Плевать! Как получится, так и выйдет.
И его бригада завершила работы в рекордном темпе, накатав поперёк всей улицы что-то вроде лежачего полицейского, только очень-очень толстого.
Всю ночь машины, в том числе грузовики, перепрыгивали через эту асфальтовую горку с таким грохотом, что Юрий Васильевич совсем не выспался и на следующий день вёл автобус с дурной головой. Всё ему было не так — и пассажиры, словно осенние мухи, ползли на входе-выходе, и легковушки лезли под колёса назойливее обычного, и в движке что-то не так постукивало на холостых оборотах… Все и всё его раздражало.
На очередной остановке, после того как последний пассажир, наконец, прошёл в салон, Юрий Васильевич закрыл двери и на всякий случай, как всегда, глянул в правое зеркало заднего вида — что там на остановке? Откуда-то сзади бежала женщина средних лет. В другой раз он, конечно, подождал бы, но сегодня отвернулся, включил левый поворотник и стал медленно отваливать от тротуара:
— Каждого дожидаться, так забудь про график!
Зинаида Борисовна подбежала к остановке, когда автобус уже вливался в транспортный поток, и плюхнулась на лавочку, даже не посмотрев, чистая ли она.
А всё этот треклятый будильник! Ещё вчера шёл нормально, минута в минуту, а ночью, видать, батарейка начала садиться, и он отстал больше чем на полчаса. Главное — обязательно в то утро, когда ей надо принимать экзамен!
И вот теперь она опоздает, и её будут ждать тридцать семь студентов, а потом, не дождавшись, отправятся в деканат узнавать, что случилось, и тогда замдекана Соловьёв — этот мальчишка, выскочка, вчерашний троечник! — наверняка снимет ей премию. При одной этой мысли Зинаида Борисовна расстроилась ещё больше.
Она на своих одиноких женских плечах тянула на себе сына-восьмиклассника да ещё старенькую маму с грошовой пенсией и почти всеми болезнями из медицинского справочника. Каждая копейка на счету. А тут…
Пришлось срочно хватать такси.
В общем, когда ровно через три минуты после начала экзамена Зинаида Борисовна подскочила к аудитории, она уже была вне себя. В смысле — зла на весь свет.
Не успев ещё перешагнуть порог, она затащила с собой в аудиторию тех, кто стоял под дверью:
— Давайте-давайте, не стесняйтесь, входите! Сейчас разложу билеты…
Оленька Байкова сама не заметила, как очутилась в первой тройке. Она только подошла к двери, чтобы попросить у девочек, когда сдадут, отдать ей свои конспекты лекций, а тут преподша налетела, просто как цунами какое-то. Или какая-то? Нет, всё-таки какое-то.
Господи, да о чём она сейчас думает! А о чём думать-то? Из всего списка книг по зарубежной литературе эпохи Возрождения она осилила только две с половиной. И на лекциях бывала — как бы это сказать покультурнее — не всегда. Ей бы хоть часик-другой конспекты почитать…
Но Зинаида Борисовна как назло назначила Оленьку отвечать третьей. Дескать, не первой же! Времени тебе на подготовку больше, чем достаточно. Успеешь вспомнить всю поэзию своих гугенотов и три тома «Опытов» Монтеня с цитатами!
Но Оленька вспомнить ничего не могла. Как можно вспомнить то, чего ты никогда не знала? И почему она такая несчастная — что ни сессия, то у неё сплошные долги! Кому нужны в наше время эти гугеноты, монтени?.. Глупости всё это, никогда и нигде они ей не понадобятся. Ей хотелось заплакать и поскорее уйти.
— Знаид Брисовна, мне плохо… — простонала Оленька, закрыв ладошкой рот.
В другое время Зинаида Борисовна, конечно, подошла бы и спросила, в чём дело. А вдруг девице и вправду плохо? Но сейчас Зинаида Борисовна не намерена была интеллигентничать.
— Хватит, Байкова, концерты закатывать! И не мозольте меня умоляющими глазами. Ишь, артистка? Что, опять ничего не знаете?
Оленька послушно кивнула.
Зинаида Борисовна тут же взяла её зачётку и с наслаждением вывела «двойку».
— Всё, вы, Байкова, мне надоели! И никаких просьб! Я от вас уже устала. Разбирайтесь с деканатом, а с меня хватит!
Ну, конечно же, в другой день она, скорее всего, не стала бы этого говорить и не влепила бы этой девице двойку. Ну, дурочка эта Байкова, симпатичная дурочка. Небось, у неё какая-нибудь любовь-морковь. У меня самой-то разве не такой же лоботряс растёт?..
Оленька добралась до дома в полуобморочном состоянии. Сразу прошла в свою комнату и легла.
Мама наклонилась над ней:
— Доча, ты что, беременна?
— Хуже! Меня, наверное, отчислят…
Вечером пришёл с работы отец. Только сел обедать, жена ему всё выложила. А чего таиться? Всё равно не сегодня-завтра узнает.
— И что теперь делать? — испуганно спросил Илья Игнатьевич, и кусок мяса вдруг показался ему тугим и безвкусным, будто кусок картона.
Он сегодня целый день собачился с разными своими начальниками. Сперва с одним — потому что Колька-сварщик свалился с гриппом и надо было найти ему замену, потом с другим — из-за сломавшегося экскаватора, который надо было или быстро ремонтировать, или привезти другой, потом с третьим — чтобы асфальт доставили не раньше пяти, не то остынет…
Разве это работа? Никаких нервов не хватает. А домой пришёл, здесь то же самое. Почему так?.. Зачем?..
Илья Игнатьевич вдруг почувствовал, как жжёт в груди. Словно там дырявят отбойным молотком и бросают в дыру горячий дымящийся асфальт. Он вскочил, схватился обеими руками за грудь и рухнул на пол.
Через полчаса приехала «Скорая». Врач сказала:
— Инфаркт. Надо везти в больницу.
Жена с дочкой провожали Илью Игнатьевича до самой машины, помогая нести тяжёлые носилки. Он всё время хотел сказать им что-то очень важное. Но так и не смог сообразить, что…
