30 января 1933 года на Германию легла коричневая тень — к власти пришли нацисты. Как же культурный народ стал хуже дикарей? И почему даже теперь есть желающие считать себя юберменшами?
Куда ведут «особые» пути
Считается, что нацизм возник в начале 1920-х годов как одно из последствий Первой мировой войны. А если точнее — в результате того, что страны Антанты навязали проигравшим войну немцам кабальный Версальский договор и народ Германии ощутил себя обиженным, униженным, экономически ущемлённым.
Однако в реальности всё было не так просто и быстро.
Корни германского нацизма — ещё самом начале XIX века. В ту пору на европейском континенте самой могущественной являлась Франция Наполеона, за Ла-Маншем — Британия, царица морей и колоний, а Германия была раздроблена почти на четыре десятка королевств, графств и свободных городов. Даже после революции 1848-1849 годов объединиться ей так и не удалось, и страна по-прежнему оставалась, как её давно уже называли в мире, «лоскутным одеялом».
Вот тогда-то и появились на немецких землях рассуждения о том, что зато у нас — «высокая духовность», «богатейшая культура», «глубочайшие исторические корни», «мы — нация интеллектуалов и творцов» и, вообще, у нас «особый исторический путь». (Многое из этого хорошо знакомо нам в России, поскольку вскоре было заимствовано у немцев ещё первыми российскими славянофилами.)
Конечно, все подобные максимы сложились в Германии первой половины позапрошлого столетия на компенсаторном уровне. Какому народу — как, впрочем, и отдельному человеку — не хочется быть сильным и успешным!
Ну, а с годами удалось найти и философское подкрепление разговорам о собственной особости. В одних случаях — дома, в других — за границей. В частности, термин untermensch был позаимствован у американского «теоретика» Лотропа Стоддарда, а термин «расовый метод» — у француза Артюра Жозефа де Гобино.
Большую роль в начальном формировании германского нацизма сыграл четырёхтомник де Гобино «Опыт о неравенстве человеческих рас» (1853–1855). Это «высокомалонаучное» сочинение ни современники, ни вменяемые потомки не считали хотя бы мало-мальски серьёзным исследованием [2. С. 81]. Сам Гобино окрестил свою работу «исторической химией», хотя правильнее было бы сказать «исторической алхимией».
Тем не менее, в Третьем рейхе сей «труд» ценился едва ли не наравне с цитатами из любимого Фридриха Ницше, и куски из него в обязательном порядке присутствовали в школьных учебниках.
Спустя восемь десятков лет после того, как было сформулировано понятие «расовый метод», другой автор, Рихард Дарре, которого в 1931 году Гитлер поставил во главе только что созданного Расового управления СС, высказался с ещё бóльшим философским пафосом: «Расовый вопрос — это ключ к пониманию мировой истории» [1. С. 297]. Вот так — ни больше и ни меньше.
Испытательный полигон
Однако между теориями нацизма, рождёнными в XIX веке, и их практическим осуществлением после 1933 года был ещё пролог, разыгранный в 1884 году, когда Германия, ставшая уже единой, превратилась в колониальную империю.
Немцы дорвались до колониального пирога последними. В итоге Германия утвердилась в Юго-Западной Африке (нынешняя Намибия), а также заняла и образовала Германское Того, Германский Камерун, Германскую Восточную Африку, Виту (теперь Кения), Германскую Новую Гвинею и Архипелаг Бисмарка.
В 1885 году губернатором новой колонии в Юго-Западной Африке был назначен Эрнст Геринг, будущий отец Германа — да-да, того самого. Что лишний раз подтверждает поговорку про яблоко, которое падает недалеко от яблони.
Эрнст Геринг и с 1898 года сменивший его на губернаторском посту Теодор Лейтвейн показали себя истинными арийцами (характер у обоих был нордический, выдержанный, с товарищами по работе они поддерживали хорошие отношения, безукоризненно выполняли служебный долг). Под их умелым руководством юная империя быстро начала навёрстывать упущенное и в короткий срок превзошла предшественников.
Уже в конце того столетия в Берлине был разработан план, согласно которому оба народа Юго-Западной Африки — гереро и нама — должны были покинуть свои земли, а лучше и вообще планету Земля, чтобы освободить территории для германских крестьян. Модные в ту пору теории — евгеника и социал-дарвинизм — помогли подвести под эти проекты научное обоснование: недочеловеки обязаны уступить «жизненное пространство» (ещё один любимый нацистский термин) для сверхчеловеков (übermensch).
Конечно, англичане португальцы, испанцы, французы, американцы тоже ни в грош не ставили жизнь африканцев. Но немцы продемонстрировали в отношении чернокожих завидную основательность и тотальность, поставленные на государственную основу. Истребление и ограничения жизнедеятельности, которым были подвергнуты гереро и нама, мало чем отличались от тех, которые позже Третий рейх «даровал» евреям, цыганам и славянам. Даже людоедская терминология — «расовая гигиена», «этот народ должен быть уничтожен», «расово-биологические исследования» и т.п. — была использована уже там, в Африке, в конце XIX — начале ХХ века.
Когда же аборигены подняли восстание, немецкие войска косили из пулемётов всех — воинов с копьями и луками, детей, женщин, стариков. Тех, кто всё же уцелел, загнали в пять концлагерей и в пустыню, где не были ни еды, ни воды. В итоге племена гереро и нама были истреблены почти полностью, что стало торжеством «расовой теории».
Так белые, считавшие чёрных дикарями, сами превратились в дикарей [3. С. 242–250].
«Пасти» народы — анахронизм
Рассуждения об «особом пути», о том, что мы самые правильные и выше, лучше всех, потому что «с нами Бог», — всё это способно завести любой народ в такие дебри, что не только он сам, но и другие народы могут оказаться с разрушенной государственностью, а то и на грани полнейшего вымирания.
Сколько страшных войн и массовых жесточайших репрессий в далёком, не очень далёком и самом недавнем прошлом разгоралось под лозунгами типа «Наша религия единственно верная!», «Наша раса единственно достойная!», «Наш политический строй самый прогрессивный!»…
Кстати, эта мания собственного превосходства в известном смысле универсальна. Она поражает страны, не только экономически отставшие, но и экономически очень успешные. У одних этот нарциссизм возникает на компенсаторном уровне, а у других — из желания «пасти народы» — учить их, поучать, навязывая свои представления о том, как надо жить. Но вот беда — слишком часто это желание «пасти» быстро превращается в неудержимую жажду «стричь».
Старый закон истории гласит: при соприкосновении технологически более продвинутого общества с менее продвинутым первое побеждает второе, поглощая его или уничтожая. Так было всегда — в прошлые века и прошлые тысячелетия.
Но сегодня на дворе уже в разгаре XXI век, третье десятилетие. Сегодня стремление кого-либо поучать, навязывать свой образ жизни, а особенно побеждать в войне должны считаться несовременными, устаревшими, анахронизмом. Тем более такого рода действия не дают никаких стратегических дивидендов — ни политических, ни экономических, ни культурных.
Мир неудержимо, бесповоротно меняется, и грядущее — причём уже в ближайшие десятилетия — будут определять не военно-политические блоки и кто против кого дружит, а способность создавать и использовать самый широкий спектр новых технологий.
Литература
- Геноцид и массовые репрессии: Истребление по национальным и религиозным мотивам. Минск, 1996
- Артамошин С.В. Идейные истоки национал-социализма. Брянск, 2002
- Фергюсон Н. Цивилизация: чем Запад отличается от остального мира? М., 2014
