Красная зона, последняя черта

Сергей Арно
Март24/ 2022

В больницу я попал с 70 процентами поражения лёгких. «Зато до Бога всего 30»,  пошутил я. В больнице сделали КТ оказалось уже 88 процентов. Бог всегда ближе к нам, чем мы думаем.

76 шагов

От двери палаты, где я лежу, до дверей реанимации 76 шагов по коридору. Для меня это большой путь: каждый шаг даётся с трудом.  С одной стороны вдоль моего пути — двери палат и процедурных, с другой — большие окна, вплотную заставленные кроватями, на которые, когда не хватает мест в палатах, укладывают больных.

Я считаю шаги и в каждом из них вижу свою маленькую победу. Стараюсь дышать глубже, чтобы не потерять сознание. Лёгкие изнутри будто с содранной кожей, каждый вдох отзывается болью так, что мутнеет в глазах. Но идти нужно. До дверей реанимации стараешься не доходить, поворачиваешь обратно. Бывает, что оттуда на железной каталке вывозят чёрный мешок, в котором тот, кому не повезло больше, чем мне. Не хочется лишний раз встречаться со смертью … Ну вот, снова вывозят. Не успел…

Но встреча не пугает. Здесь, в Красной зоне, уже ничто не пугает.

Отступаю к стене, пропуская каталку с чёрным мешком, которую толкает перед собой санитар в защитном костюме. Нужно идти в палату. Обратный путь всегда тяжелее. Покачиваясь, иногда придерживаясь рукой о стену, чтобы не упасть, бреду назад.

Сорок, сорок один, сорок два… Семьдесят шесть…

Уже сидя на койке в палате, вставив в нос пластмассовые трубочки, жадно вдыхаю кислород. Сознание постепенно яснеет.

Сегодня, мысленно говорю я себе, ты одержал маленькую победу над собой и над тем, что сидит в тебе, пожирая твои лёгкие.

 

Не жилец

Первые несколько дней я лежал в полуобморочном состоянии с трубками в носу, по которым подавали кислород. Мне ставили капельницы, делали уколы… Температура не падала.

Врач взирал на меня сквозь защитные очки, что-то говорил, спрашивал, но я не понимал, что и зачем. Врач смотрел с сожалением, словно говорил: «Нет, не жилец». Лёгких у меня осталось мало, всего меньше 30 процентов, и он об этом знал.

Потом он пришёл со своим коллегой. Они стояли, негромко переговаривались, качали головами…

Мой лечащий врач склонился надо мной:

— У вас организм лечение не принимает, слишком сильный иммунитет, это не из-за слабости, а из-за силы. Поэтому можем рискнуть (так и сказал «рискнуть») — сделаем вам укол, который подавит ваш иммунитет.

— И я стану слабее, — с трудом выговорил я.

Но врачи не уловили юмора. А я и не шутил.

Он сказал ещё, что лекарство это где-то не зарегистрировано, но только оно может остановить процесс. Принесли договор. Мне было всё равно, что подписывать. А врач смотрел на меня как в последний раз.

«Может, и я его в последний раз вижу», — подумал я.

От укола стало не лучше, но и не хуже. Правда, температура немного снизилась… Но потом снова стала расти. И снова врач подходил, смотрел с сожалением: «Не жилец».

Минули ещё два дня.

Врачи пришли втроем. «Значит, дела мои ещё хуже, — подумал я, — собрался консилиум, что-нибудь решат».

Они говорили тихонько между собой, то и дело посматривая на меня.

— Мы вам можем сделать ещё один такой укол, — сказал мой лечащий врач. — Но… это опасно. Как вы к этому относитесь?

Ну как я мог к этому относиться, если уже не совсем понимал, к какому отношусь миру.

Мне снова принесли договор. Как показалось, толще первого.

После второго укола температура спала, началось улучшение — постепенно, по маленькой капельке, — каждый день я чувствовал себя всё лучше.

Не умер — уже удача.

 

Залеживаться нельзя!

Через четыре дня я в два раза сократил дыхание кислородом. Сначала было трудно, воздуха не хватало. Периодически приходилось вставлять в нос пластмассовые трубки, чтобы дышать полноценно. Но я понимал — лёгкие сами должны работать.

По несколько раз в день занимался дыхательной гимнастикой и ходил по больничному коридору. Сперва медленно, с трудом передвигая ноги, но с каждым днём увеличивая расстояние и интенсивность.

Поначалу просто ходил по коридору взад-вперёд. Но потом усложнил себе задачу. Шёл, по очереди вытягивая вперёд руки, как при скандинавской ходьбе с палками, только палок у меня, естественно, не было. Думаю, со стороны это выглядело довольно глупо и нелепо. Худой измождённый человек, бредёт по больничному коридору, покачиваясь и вытягивая вперёд руки.

Обитатели нашей красной зоны смотрели на меня с подозрением. Но мне было всё равно: я знал, мне нужно выздороветь.

— Это вы для здоровья ходите? — спросила однажды старушка, сидевшая в коридоре на диванчике.

— Надо двигаться… Залеживаться нельзя, — прерывисто дыша, проговорил я на ходу.

— Пожалуй, и я похожу… — сказала старушка, поднимаясь с диванчика.

Я часто стал видеть её прогуливающейся по коридору. Так же как я, вытягивая поочерёдно руки, неторопливым шагом она шла по коридору.

Через пару дней к нам присоединился полный мужчина в спортивном костюме с надписью «Россия вперёд». Потом к нашей компании примкнули две женщины и ещё мужчина… Коридор красной зоны ожил, взад-вперёд по нему бродили люди. Кто-то, как и я, имитируя скандинавскую ходьбу, кто-то интенсивно размахивая руками. Все они шли к здоровью.

И я уже чувствовал ответственность перед этими людьми, поверившими мне. И даже когда мне очень не хотелось двигаться, я поднимался и выходил в коридор…

 

Фокус-покус

— Зинка, ну куда ты мои зубы дела?!

— Да не брала я их, зачем они мне! — с прихохатыванием.

— Ну, а кто же? Кроме тебя некому. Как мне теперь без них! Зараза ты!..

Идя по коридору, сквозь открытые двери палат слышу обрывки разговоров. Этот разговор я уже слышал. Они уже не первый день говорят о пропавших зубах. Завтра, когда пойду на новую прогулку, будет то же самое…

Я вспоминаю детство. Мне было пять лет, мы с родителями отдыхали на даче в Зеленогорске. Снимали комнату в большом, длинном доме, перестроенном из финской конюшни. Сосед — старенький дед с густой бородой — каждое утро сидел на скамейке, греясь на солнышке. Говорил:

— Серёжа, пойди-ка сюда. Хочешь, фокус-покус покажу?

Дед, хитро улыбнувшись, двумя пальцами брал свои передние зубы, вынимал и быстро вставлял на место.

— Ничего себе!

Я засовывал пальцы себе в рот, пытаясь таким же образом вынуть свои зубы… Дед смеялся, а я уходил изумлённый.

Прибегая домой, рассказывал маме… она тоже «изумлялась».

На следующее утро старик-Гудини, снова сидел, греясь на солнышке.

— Сережа, слышь, поди-ка сюда, что покажу…

У него в запасе был только один фокус-покус. Зато какой!!

Тут, в больнице, тоже  кто-то фокус-покус показал. Зинка, наверное!

 

Самый здоровый человек

— Ну, как самочувствие?

Ежедневно лечащий врач совершает обход. Интересуется у каждого пациента настроением.

— Отлично! Хоть сейчас в бой! — решительно изрекает мой сосед в очках, с абсолютно лысой головой.

Он говорит это каждое утро, он действительно всегда бодр, полон сил и слова произносит твёрдо и громко.

— Можете хоть сегодня выписывать!

Врач качает головой.

— Ну, нам ещё анализы взять нужно…

На следующее утро сосед опять рвётся в бой. В отличие от прочих обитателей палаты — слабых, медленно двигающихся, с торчащими из носа кислородными трубками — он самый здоровый. Бодрым шагом ходит по коридору, помогает соседу-старику подняться с кровати, громко разговаривает по телефону… Хоть сейчас выпускай на ринг! Чего его здесь держать?!

Я узнал потом, что перевели его сюда из другой больницы, где лечили от рака. У него оказалась какая-то сложная форма, слабо поддающаяся лечению. Химия, переливание плазмы давали мало толку, а тут ещё откуда-то ковид привязался. Ну, его и перевезли в другую больницу, в красную зону. Где он оказался самым здоровым. И выписывали его не домой, а в другую больницу — воевать дальше.

 

Птички не прилетели

Уборщица каждое утро норовит протереть мою тумбочку тряпкой.

Я её прошу:

— Не нужно протирать, я сам это делаю.

Нет, она отодвигает стаканчик с зубной щеткой, чашку с недопитым чаем, я пью его постепенно, переставляет другие вещи… Мне это неприятно.

На следующее утро снова с тряпкой возле моей тумбочки.

— Не нужно, — прошу я слабым голосом, чуть приподнимаясь с кровати, — я сам протру.

— Но у вас тут крошки, — заявляет она, продолжая двигать мои вещи.

— Это специально, птичек буду разводить.

— Птичек нельзя, — строго говорит уборщица.

— Ничего, я с главврачом договорился, — говорю я.

С тех пор она не подходила к моей тумбочке.

Но птички так и не завелись. То ли побоялись уборщицы с тряпкой, то ли их распугивал кашель обитателей палаты.

Может быть, весной прилетят?

 

Анекдот ходячий

Я знал, что ослабел, но чтобы настолько!.. В больнице это состояние было привычным, но после выписки до такси я, поддерживаемый женой, доковылял кое-как. А вот подняться на четвёртый этаж было невероятно сложно…  Но — одолел.

Самое страшное было впереди. Когда после душа увидел себя в зеркале без одежды… удивлению не было предела.  Передо мной стоял не я, а какой-то незнакомый дистрофик со сморщенной по всему телу кожей, руки болтаются как две ветки, ноги, как у скелета из кабинета анатомии. Пригляделся внимательней… Да нет, вроде я.

А ведь всего месяц назад, расправляя грудь, поигрывая мускулами, я шагал по бортику бассейна и плавал туда-сюда разными стилями и рассекал воду по километру в день!

Я накинул халат и вышел из ванной. Но кости выпирали и сквозь халат. Кости в халате не утаишь, да и костяные ножки-то торчат.

Взвесился — оказалось, потерял двенадцать килограммов, ушла вся мышечная масса.

Теперь предстояло учиться многим, в прошлом привычным, вещам. Например, встать со стула и взять из стола ложку. Встать и сделать несколько шагов… Самое главное — подняться со стула. Сначала беспомощно оглядываешься по сторонам, не войдет ли в кухню жена, чтобы дать тебе ложку, и когда понимаешь, что всё-таки придётся это делать самому, в первые мгновения охватывает паника. Но потом, помогая себе руками, медленно поднимаешься и идёшь…

Как в старом больничном анекдоте:

— Сестра, сестра! Сгони муху! Подлая всю грудь истоптала.

Начинался второй раунд битвы. Надо было восстанавливаться и положить на это все оставшиеся силы. Сил-то как раз и не было, но оставалась воля.

На этой воле я и ходил без остановки по квартире полчаса, затем час, спускался-поднимался по лестнице — сначала один, потом два, три пролёта. На улицу вышел только через две недели, когда немного набрался сил.

Дыхательная гимнастика два раза в день по сорок минут… я не давал себе права на отдых. Только преодолев себя можно преодолеть болезнь.

Поделиться ссылкой:

Your email address will not be published. Required fields are marked *

Вы можете использовать следующие HTML тэги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

три × 1 =