Ровно четверть века назад я прошёл подробный инструктаж американских офицеров о том, что такое информационная работа, а точнее — психологическая обработка противника.
В 1996-1998 годах я служил офицером по общественным связям (Public Affairs Officer) в американской зоне проведения международной миротворческой операции в Боснии (СФОР). Российские миротворцы — бригада ВДВ — присоединились к СФОР после того, как Москва стала одним из гарантов выполнения Дейтонских мирных соглашений 1995 года. Отношение к нам было ближе к доверительному: в нас видели, как минимум, временных союзников.
Весной 1997-го мы с коллегами из 24 иностранных контингентов СФОР были приглашены на инструктаж в главный штаб миротворцев, в Сараево. Американские офицеры, не скрывавшие принадлежности к PsyOps (психборьбе), объясняли нам, что такое информационная работа.
Вот тот давний блокнот.
Общие формулы — РОРАТ (Planning, Ops, Public, Analysis, Tech. support), «Не встречно реагировать, а планировать» (Not re-reacting, but planning), «От лидерства к управлению» (From Lead to Direct) — слишком умозрительны. Остановлюсь на слайде, подтвердившем специализацию спикеров: InfoOps = PsyOps. Проще говоря, информационные операции тождественны психологическим.
Особо запомнилось: «разработка мероприятий психологической борьбы должна осуществляться на основе национальной задачи (national issue), то есть предшествовать боевому планированию, а не дополнять его».
Далее в основном цитаты с комментариями. Например: «В политике нет места независимой журналистике, ибо интерпретация любого факта должна опираться на национальную задачу». Отсюда — big4 (созвучно с бикфордом) — четыре ключевых принципа.
Первый принцип: «реальность не имеет отношения к “задаче”: сама её постановка — исправление не устраивающей действительности». Необходимо убедить все стороны в том, что «обновляемая реальность выгодна всем». А кто с этим не согласен, «несёт угрозу миру». Поэтому противник должен быть обезоружен. И, пожалуй, главное: «у противной стороны не может быть никаких успехов, может быть только отсроченное поражение».
Второй принцип: обращение к объекту влияния и расшифровка этого обращения должны быть одинаковыми для «своих и чужих». «Чужим» «не положено» чувствовать себя «жертвами пропаганды». Проблема состоит в создании общей «ауры понимания» — cross-understanding. Запомним!
Третий принцип: исключение (total banning) альтернативных интерпретаций и контрпропаганды. «Их» источник подлежит заблаговременному «разоблачению и жёсткому дезавуированию (дискредитации), невзирая на приводимые им «внешние соответствия (external coherence)».
Четвёртый принцип — «многосоставной» и с элементами повторения. Он охватывает «внешние правила» (technical essentials), о них речь шла больше часа. В частности, о том, что объекту влияния следует адресовать «побуждающий толчок лучше в сенсационной подаче», а не просто информацию к размышлению. Для этого «сначала придумывай поводы» — сreate events first. Отдельная задача — превзойти противника по числу ярких поводов. Ибо «бесповодность, тем более банальность, обессмысливают любые побуждения».
Вот основные требования при воздействии на объект влияния, опять-таки конспективно.
Во-первых, необходимо вооружить объект влияния «активной мотивацией». Иными словами, его следует обеспечить такой информацией, которая важна для него и его окружения. В том числе с подспудной «подсказкой»: «то, что ты узнал сегодня, другим известно уже давно».
Во-вторых, пропаганду следует базировать на «общих тревогах, верованиях и общецивилизационной морали». Объект влияния не должен чувствовать себя униженным. А стоящие за ним силы не могут быть преувеличены, ибо «с монстром трудно справиться».
В-третьих, каждое утверждение должно быть неоднократно дублировано: 3 pieces (of news) are better than a good one. Интересней другое: требуется максимально «разнообразить» источники этих «утверждений». Это ещё раз убедит объект влияния в том, что «так думают все». Фактически идёт речь о привлечении, как бы мы сегодня сказали, «боевых ботов».
В-четвёртых, производное от «в-третьих»: необходим баланс между сиюминутной убедительностью и перспективой наращивания усилий «со всех заинтересованных сторон». Органичным должен быть переход от «говорят не начальники, а такие же люди, как вы» до «завтра мы убедим вас больше, чем сегодня»…
* * *
Послеобеденная часть инструктажа была посвящена содержательной конкретике психологических акций, заготовкам к ним.
Эти акции (листовки и звукопрограммы), как я понимаю, изначально готовились против советских войск в Европе в 1970-е — 1980-е годы. В качестве иллюстраций американский офицер выложил на стол несколько скреплённых листков.
Верхний я успел сфотографировать. Если пометки на верхнем листке составили основу последующего инструктажа, то скорее на контрасте с дообеденной теорией: «подавляющее танками большинство», «родина-мачеха зовёт!», «Футбол СССР–Франция. Счёт 3:1 в пользу бедных»…
Доснять я не успел. Подполковник из пресс-службы СФОР вежливо пригласил меня к командующему миротворческими силами. Я прождал в приёмной 40 минут, и в итоге меня принял его зам — британский генерал. Британец не менее вежливо осведомился, успел ли российский представитель получить приглашение на недавнюю встречу с Папой Римским, подарил газету с лестным отзывом о российских миротворцах, учтиво спросил, обеспечен ли наш кабинет в Тузле кофемашиной, и вызвал всё того же офицера. Тот деловито проводил меня к колонне «хаммеров», отправляющихся из Сараево в Тузлу, к месту моего тогдашнего базирования. Проще говоря, меня отправили домой от греха подальше…
Назавтра начальник пресс-центра американского контингента полковник Айснокл со значением произнёс:
— Миротворческие задачи — не боевые.
Ещё яснее высказался мой турецкий коллега, расположенный к русским:
— Для демонстрации возможностей PsyOps не обязательно разобщать сегодняшних миротворцев.
* * *
Таков методологический каркас. Со многим из услышанного мы столкнулись сегодня. Ибо значение американской «школы» подтверждают и в Киеве.
Впрочем, про то, как сейчас в ходе событий на Украине ведётся психологическая война против русских, и как отвечает на это Россия, — это уже разговор для узких специалистов. Я же напоследок вспомню ещё одно высказывание — моего американского соседа по тузлинскому кабинету.
Однажды он задумчиво произнёс:
— Послушайте, полковник, вы же не похожи на преступника. Если бы между нами началась война, какое право вы имели бы в нас стрелять? Мы-то ведь всегда действуем по закону!